– Бывает, – согласился я.
– Мне хотелось бы, чтобы эти снимки никуда не попали. Те, где я в неприглядном виде. Поймите, моя карьера только начинается! – с отчаянием сказала она.
– А чем вы занимаетесь? Простите. Я знаю, что вы актриса. Я бываю в театре. Но вы сказали: карьера. Серьезное предложение?
– Да, – кивнула она. – Я прошла кастинг в сериал.
– А я-то думал… – разочарованно протянул я.
– Но надо же с чего-то начинать!
– Сколько вам лет?
– Двадцать два.
– Но это так мало. Как вас зовут? – Я уже забыл, что отрекомендовался заядлым театралом.
– Олеся.
– Прекрасное имя! Олеся, вам так нужна эта роль?
– Очень! Поймите, у меня никого нет. В смысле, влиятельных знакомых. Мои родители люди простые. Я приехала в Москву из провинции, чудом поступила в театральное училище. Говорят, у меня талант. Но конкуренция большая. Надо же с чего-то начинать, – повторила она. – Это, может быть, мой единственный шанс.
Я посмотрел на нее повнимательнее: неужели? В этой огромной куче, извиняюсь, дерьма отыскалась редкая жемчужина? Хорошая, чистая девушка. Честная. Я неплохо знаю женщин: эта не врет. И как мило она краснеет!
– Олеся, я могу пригласить вас на ужин?
– Но я пришла насчет снимков.
– Так как насчет ужина?
– Не знаю. Нет.
Она оправдывала мои ожидания.
– У вас есть парень, так? – Мысленно я нарисовал портрет соперника: однокурсник, на лбу крупными буквами написано «я звезда», зато за душой ни гроша. Он скоро сопьется, предварительно сделав ей ребенка. Ее талант утонет в борще и горе грязного белья, которое она каждый день будет талантливо стирать. И со столицей придется расстаться. Но ради ребенка она все стерпит, уедет домой, к маме, устроится на работу в библиотеку или в школу, вести театральный кружок… Эта девушка мне нравилась! Ох, как она мне нравилась!
– У меня нет парня. Но…
– Что – «но»?
– Есть один человек… – Она замялась. – Да вам-то какое дело?
– Если я приглашаю вас на ужин, значит, есть дело.
– Нет.
– А как же фотографии?
– Ах вы…
Она резко встала. Столик покачнулся, кофе разлился. Я тоже вскочил:
– Извините. Даю честное слово, что эти фотографии никогда не увидят свет.
– Спасибо.
Она пошла к дверям.
– Олеся! – окликнул я. Она обернулась и повторила:
– Нет.
Я улыбнулся. Допил кофе в прекрасном настроении. Вернулся, счастливо улыбаясь.
– Что это с тобой, сынок? – спросил Сгорбыш.
– Прекрасная девушка, правда?
– Да, хороша, – кивнул он.
– Я не это имею в виду. Не внешность.
– Те-те-те… Сынок, ты ее не стоишь. Она и впрямь хорошая девушка. И ты будешь мерзавцем, если…
– Не беспокойся, папаша. Я знаю, с кем можно, а с кем нельзя. Я не стану ее домогаться. Я буду ухаживать, – мечтательно сказал я.
Можно было, конечно, завалить ее розами. Или даже орхидеями. Заказать контейнер из Австралии и утопить ее в цветах. Мой кредит по-прежнему неограничен. Можно прислать ей бриллиантовое колье, вложив в букет с орхидеями бархатную коробочку. Но это нечестно по отношению к моему сопернику. Я же хочу выиграть честно. И поэтому останусь скромным помощником фотографа.
Через три дня я сидел на галерке со скромным букетиком в руке. На мне был дешевый костюм, хотя на этот раз я побрился. После спектакля мне удалось пробиться в гримерку при помощи одной лишь неотразимой улыбки. Там я вручил ей скромный букет.
– Спасибо, – улыбнулась Олеся. Роль у нее была крохотная, и мой букет оказался единственным.
– Так как насчет ужина?
– Нет. Но вы можете проводить меня до дома.
– Что ж.
Мы вышли из театра, и она направилась к подземному переходу.
– Олеся, куда?
– Как куда? В метро!
В метро-о… Как это романтично! Я так увлекся, что спустился глубоко под землю без колебаний. И стал неуверенно оглядываться. В годы моих скитаний бывало всякое, меня и трущобами не удивишь, но как же это давно было! Я уже успел подзабыть все прелести общественного транспорта, особый запах подземки, ее особый ветер и равнодушную толпу. Я по-прежнему неуверенно оглядывался. Олеся дернула меня за рукав и спросила:
– У тебя тоже проблемы со зрением?