Проклятие Осириса

– Вот как? – Журавлева подняла брови и повернулась к Старыгину. – А вы что скажете?

– Эта надпись… – протянул Старыгин. – Вы поняли, что это такое? Может быть, она поможет вам установить личность убитой?

– Мы над этим работаем! – недовольным тоном отозвалась Журавлева. – Скорее всего это код банковской ячейки…

– Нет, – Старыгин покачал головой, – это совсем не то! – Он развернулся и устремился прочь из квартиры.

Один из мужчин шагнул вслед за ним, но Журавлева придержала его за локоть.

Через минуту Старыгин снова ворвался в соседскую прихожую, потрясая над головой толстым томом в черной обложке.

– Вот это что такое! – выпалил он в возбуждении.

– Нельзя ли пояснить? – Журавлева смотрела на Дмитрия Алексеевича требовательно и строго.

– Именно в такой форме делают ссылки на фрагменты Библии. Буква – это название книги, цифры – номер главы и фрагмента внутри ее… Вот, смотрите – «Б-41-2-3» – это значит Книга Бытия, сорок первая глава, стих второй и третий.

Он раскрыл массивный том и прочитал:

«И снилось фараону: вот, он стоит у реки. И вот, вышли из реки семь коров, хороших видом и тучных плотью, и паслись в тростнике.

Но вот, после них вышли из реки семь коров других, худых видом и тощих плотью, и стали подле тех коров, на берегу реки.

И съели коровы худые видом и тощие плотью семь коров хороших видом и тучных.

И проснулся фараон. И понял, что это сон».

– И что вся эта белиберда значит? – с явно выраженным недоверием осведомилась капитан Журавлева.

– Сон фараона… – протянул Старыгин. – Который потом удачно растолковал Иосиф… впрочем, вам это ничего не говорит… боже мой! Гадание Иосифа перед фараоном!

– Почему это вас так удивило? – наступала милицейская девица. – Это вам о чем-то говорит?

– Может быть… – Старыгин опустил глаза, задумавшись. – Очень может быть!

– Наталья Игоревна! – проговорил сотрудник Журавлевой. – По-моему, он вам дурит голову! Прижать его как следует… мы с вами и не таких раскалывали!

Не следовало ему вступать в разговор, да еще таким пренебрежительным тоном. Старыгин тотчас разозлился. За время допроса он малость пришел в себя, оправился от первого шока и теперь, расшифровав кровавую надпись, почувствовал себя в своей стихии. Теперь у него было над чем подумать. Он прислонился к стене и сложил руки на груди, зажав Библию под мышкой. Весь вид его говорил: не хотите меня слушать – не надо. Я свое слово сказал, а вы можете до умопомрачения искать несуществующую банковскую ячейку или что там еще придет в голову бравой капитанше.

Все присутствующие занимались своим делом, только капитан Журавлева следила за Старыгиным и правильно поняла его взгляд. Еще она поняла, что сейчас он больше ничего не скажет – смотрит свысока на них, сиволапых, мол, где уж вам догадаться, только и умеете, что убийства в пьяной драке расследовать…

– Пока вы можете идти, – сказала она.

– И на том спасибо! – буркнул Старыгин. – До свидания, Вера Кузьминична! – и вышел, не простившись с остальными.

Закрыв дверь своей квартиры, он сказал коту Василию, смирно сидевшему в прихожей:

– Похоже, у нас с тобой крупные неприятности!

Кот ничего не ответил, зато капитан Журавлева, подслушивающая под дверью, возликовала – слова Старыгина подтверждали ее подозрения. Она думала, что он звонит кому-то по телефону.

Наутро выяснилось, что неприятности притягиваются друг к другу, как магниты, потому что машина не завелась. Собственно, в этом не было ничего неожиданного, старые «Жигули» давно уже просились на свалку и отказывались ездить примерно раз в неделю, поэтому Старыгин махнул рукой и направился к троллейбусной остановке. Нужный ему троллейбус как раз закрывал двери, но Дмитрий Алексеевич в последнюю секунду успел вскочить на подножку.

Протиснувшись в салон, он остановился возле девочки-старшеклассницы с разноцветными прядями волос. Вдруг она вскочила, скороговоркой проговорив:

– Садитесь, пожалуйста!

Старыгин ужасно расстроился: неужели он так плохо выглядит, что девушки уступают ему место? Пожалуй, нужно заняться спортом, больше ходить пешком и вообще вести более здоровый образ жизни… Он хотел уже раздраженно сообщить девчонке, что ему еще далеко до пенсии, когда с облегчением убедился, что она уступила место вовсе не ему: на освободившееся сиденье тяжело плюхнулся лысый толстяк лет шестидесяти с вечно недовольной красной, как перезрелый помидор, физиономией. Даже не подумав поблагодарить девушку, он уткнулся в развернутую газету.

Это была одна из многочисленных бульварных газет, перепечатывающих одни и те же дешевые сенсации. Старыгин машинально скользнул взглядом по заголовкам. Они читались с трудом, задом наперед, как в зеркале, но один заголовок он все же кое-как прочел:

«Снова – проклятие фараонов».

«Везде эти фараоны! – подумал он. – Древний Египет преследует меня на каждом шагу!»

Газета была у него прямо перед глазами, но прочесть содержание статьи не удавалось. Поэтому он разочарованно отвернулся и перевел взгляд на невысокого щуплого старичка в светлом поношенном плаще, стоявшего рядом с ним, ухватившись левой рукой за поручень. В правой руке старичок держал ту же самую бульварную газету.

«Снова – проклятие фараонов, – прочитал Дмитрий Алексеевич, невежливо заглянув через плечо старичка. – У известного английского археолога, крупного специалиста по цивилизациям далекого прошлого и особенно по Древнему Египту, обнаружены симптомы загадочной болезни…»

В это время старичок дочитал страницу и попытался перевернуть ее. Сделать это одной рукой у него никак не получалось, непослушная газета шуршала и складывалась самым неудобным образом, но дочитать статью Старыгину так и не удалось. Впрочем, она его не слишком заинтересовала: очередная газетная утка, не более того. Гораздо больше его заботила другая мысль.

«Вот почему каменного писца вытащили из витрины! – взволнованно думал Старыгин. – Ведь только так, заглянув ему через плечо, как я заглянул в газету этому старику, можно прочесть то, что написано на каменной табличке! Если смотреть спереди, со стороны витринного стекла, надпись будет зеркально перевернутой и прочесть ее гораздо труднее!»

Троллейбус съехал с Дворцового моста и затормозил на остановке. Старыгин протиснулся к выходу, перебежал площадь, взбежал по крыльцу Зимнего дворца.

Обычно он пользовался служебным входом Эрмитажа, но сегодня хотел первым делом заглянуть в Египетский отдел, поэтому прошел в главный холл вместе с оживленной группой иностранных туристов. Махнув перед охранником служебным удостоверением, стремительно пробежал по коридору первого этажа и вскоре влетел в большой зал Египетского отдела.

– Зал закрыт! – попыталась остановить его подслеповатая служительница, но Старыгин осторожно отодвинул ее и устремился к середине зала.

Двое рабочих тащили каменную статую к витрине, ремонт которой уже закончили, чтобы установить ее на прежнее место. Дмитрий Алексеевич машинально отметил, с каким трудом они несут каменного писца. Мария Антоновна, в своем неизменном синем костюме, стояла поодаль, наблюдая за работой.

– Подождите! – окликнул Старыгин рабочих. – Поставьте его!

Рабочие с готовностью подчинились, грохнув тяжеленную статую на каменный пол, и распрямились, вытирая пот.

– В чем дело, Дмитрий Алексеевич? – недовольно проговорила Мария Антоновна, повернувшись к Старыгину. – Мы и так опаздываем с открытием экспозиции! Михаил Борисович будет недоволен…

– Постойте, Мария Антоновна! – Старыгин взял хранительницу под локоть и подвел ее к писцу. – Что написано на его табличке?

– Не понимаю… – она удивленно взглянула на реставратора. – О чем вы говорите? И вообще, какое отношение вы имеете…

– На табличке, которую держит писец, что-то написано, так? – терпеливо произнес Старыгин. – Я думаю, что его вытащили из витрины, чтобы прочесть эту надпись! Поэтому хочу спросить у вас – что здесь написано?

– Ерунда какая! – пробормотала хранительница. – Ведь это – всего лишь статуя! То есть произведение искусства, а не содержательный текст! То, что написано на табличке, вряд ли имеет какой-то смысл… это просто художественный элемент декора…

– А вот злоумышленник так не считал! – воскликнул Старыгин. – Он не поленился вскрыть витрину, вытащил тяжеленную каменную статую, чтобы прочесть эту, как вы считаете, бессмысленную надпись… Мария Антоновна, дорогая, скажите, что там написано – и я больше не буду к вам приставать!

– Ну хорошо… – хранительница вздохнула и склонилась над статуей, заглядывая через плечо писцу, как Старыгин заглядывал через плечо пассажиру с газетой.