Перчатка немецкого рыцаря

Рыцарь пару раз моргнул – и расплывшееся лицо проступило четче, став лицом старого друга Конрада фон Бейринга.

– Выходит, я жив? – прохрипел рыцарь. – Выходит, я еще на этом свете?

– Жив, жив! – уверил его Конрад. – Тебя не так легко убить, старый мошенник!

– И мы победили?

– Можешь не сомневаться! Мы с тобой не можем не победить! Бейринг и Берлихинген – непобедимы!

– А мне уж показалось, что пришел конец. Тот датский осел с топором чуть не отчекрыжил мне голову…

– Как видишь, голова уцелела! Он малость промахнулся, но руку тебе отрубил-таки…

– Что? – Гёц приподнялся, взглянул на свою правую руку и увидел моток кровавых тряпок.

И теперь почувствовал просыпающуюся боль. Боль, постепенно захлестывающую его.

– Что за черт? – выдохнул он. – Он отрубил мне правую руку? Только не это! Лучше бы он зарубил меня насмерть! Какой же я рыцарь без правой руки?

– Не переживай, старый дружище! – утешал его Конрад. – Помнишь Вольфа Стауница? Он отлично сражался левой рукой, участвовал во многих битвах!..

– Да, но Вольф от рожденья был левшой!

– Не переживай, что-нибудь придумаем! Главное, что ты жив и мы победили!

– Пойдем, я тебе кое-что покажу! – Оксана придвинулась ближе и взяла Арину за руку.

Арина слегка поморщилась, потому что запах духов стал нестерпимым. Не то чтобы этот аромат ей не нравился, просто его было слишком много. Оксаны вообще было слишком много, просто удивительно, как такая, в общем, субтильная женщина могла заполнять собой все окружающее пространство.

Она вся была такая яркая, шумная, энергичная. Голос звучный, не резкий, не визгливый, но чуть громче, чем нужно. Кроме голоса, шум создавали серьги и одежда. На Оксане сегодня были кожаные брюки, которые слегка поскрипывали при ходьбе, и длинная блуза из плотного шелка, на которой золотом были вышиты драконы. Серьги представляли собой серебряные рыцарские щиты, и даже гербы были на них выгравированы.

Всем присутствующим было известно, что Оксана ничего не делает просто так, ее наряд и весь внешний вид обычно тщательно продуман. Арина иногда задавалась вопросом, а может быть, и эта яркость, и слишком громкий голос, и слишком вызывающий макияж – это все часть имиджа, а на самом деле Оксана совсем другая.

Но этот вопрос Арина задавала себе крайне редко. Оксана была владелицей художественной галереи и считала, что некоторая богемность в облике ей не повредит.

Они с Ариной вовсе не были подругами, просто ее очень хорошо принимали в галереях, как жену богатого человека. Среди галерейщиков известно было, что она интересуется искусством и неплохо разбирается в нем. И хотя Арина редко что-то покупала, ей все равно постоянно присылали приглашения. Муж никогда с ней не ходил, но ничего не запрещал.

К ним подошел немолодой крупный мужчина с окладистой бородой. Рядом с ним даже Оксаны казалось меньше, чем обычно. Он наклонился к ее уху и загудел, как недовольный шмель.

– Не волнуйся, Боренька, все будет хорошо! – Оксана ловко вывернулась и потянула Арину за руку. – Я скоро вернусь! Никуда не уходи!..

– Это Лебединский, работает по серебру! – Оксана кивнула на витрину, где были выставлены кубки и вазы. – Потом посмотришь, может, что подберешь. Не стала вас знакомить, потому что он как вцепится, заговорит до смерти! – Оксана подняла к потолку глаза, сильно подведенные стрелками.

Они перешли в следующий зал, там народу было поменьше, и Оксана подвела Арину к картине.

Картина была небольшая, в простой самодельной раме. На картине изображен рыцарь на коне. Конь был черный, как безлунная ночь, такая масть, Арина знала, называется «вороной». Рыцарь сидел в седле в полных доспехах и в шлеме с поднятым забралом. Чувствовалось, что рыцарь едет давно и очень устал. Лицо его было худым и изможденным, длинные светлые волосы торчали из-под шлема неровными прядями.

А сзади, чуть в стороне, по пятам за рыцарем на коне ехал еще один всадник. Не простой всадник – скелет с косой. И конь под ним – не конь, а лошадиный скелет с едва сохранившимися остатками истлевшей плоти. Откуда-то всплыли слова – всадник на бледном коне, имя которому смерть…

Черные провалы глазниц были направлены, казалось, прямо на Арину, прямо в ее душу.

Арина отступила на несколько шагов и посмотрела на картину с другой стороны. Отсюда было видно, что рыцарь очень напряжен. Левой рукой он с трудом удерживал поводья коня, правой схватился за рукоять меча. Видно было, что конь хрипит и косится назад безумным глазом – смерть чует. А скелет ухмыляется в предвкушении.

Он уверен, что всадник никуда от него не денется.

– Впечатляет? – лукаво спросила Оксана. – Я знала, что тебе понравится. А вот и автор. Поговаривают, что картина – автопортрет, но сам он не подтверждает…

Арина повернулась и увидела художника. Высокий, очень худой, длинные светлые волосы собраны сзади в конский хвост. Руки с длинными чуткими пальцами, под ногтями застарелая краска. Ну, это у них профессиональное.

Арина снова посмотрела на картину, потом перевела взгляд на художника. Ну, вряд ли автопортрет, рыцарь на картине выглядит гораздо старше и много пережившим.

– Не похож? – улыбнулся художник. – Правильно видите. Это и не я совсем…

От его ускользающей улыбки, от взгляда, брошенного чуть искоса, повеяло на Арину чем-то таким знакомым, казалось, давно забытым, что она невольно вздрогнула.

– Это Арина, я тебе говорила о ней, – сказала Оксана, – а это – Антон Добролюбов, наше новое открытие. Тут несколько его картин, но, возможно, скоро будет и персональная выставка. Антон работает в жанре неоклассицизма, критики обратили на него внимание и прочат ему большое будущее…

Арина машинально протянула руку, и художник легко ее пожал. Точнее, не пожал, а только коснулся почтительно, словно это не рука, а хрупкая фарфоровая безделушка.

И ее тут же пронзило воспоминание. Точно так же коснулся ее давно-давно, много лет назад, один парень. У него не было никакого почтения к ней – жалкой серой мышке, он просто передавал ей что-то за общим столом: не то соль, не то сахар. А у нее от его прикосновения было такое чувство, что ее ударило током.

Она даже вздрогнула и выронила солонку. И тогда он обратил на нее внимание, просто посмотрел внимательно. А она даже не смогла поймать его взгляд, до того стеснялась.

Арина очнулась от воспоминаний и заметила в глазах художника искорку недоумения.

– Мне нужно к гостям! – засуетилась Оксана. – Антон, покажи Арине другие свои работы!

И упорхнула. Вот именно, когда нужно, она умела ходить быстро и бесшумно, только об этом знали далеко не все. Уже в дверях Оксана обернулась, поймала взгляд Антона и подмигнула ему – не стесняйся, мол, будь понастойчивее. Авось богатая дама и купит что-нибудь твое! А там и другие за ней потянутся. У богатых свои причуды – если одна купила, то и другим нужно.

Парень, несомненно, способный, работы интересные, но он совершенно нераскрученный. А в мире современного искусства раскрутка – это все.

Арина не заметила переглядываний, она использовала эти несколько секунд для того, чтобы успокоиться, взять себя в руки.

Что это с ней? Неужели так подействовал на нее вид этого мальчишки-художника? Хотя, если внимательно приглядеться, то он вовсе не так молод, пожалуй, они ровесники, а ей уже… ну да, тридцать три. Возраст Иисуса Христа.

Арина едва заметно усмехнулась. Художник понял эту усмешку так, что богатая дама видит его насквозь. Он-де готов перед ней унижаться, только чтобы купила картину.

– Если вам не нравится – так и скажите! – В последний момент он умудрился убрать из голоса агрессивные нотки.

– Ну почему же, мне нравится… – протянула Арина, – давайте посмотрим остальные картины.

Собственно говоря, та, первая, была лучше всех. Оксана свое дело знала, всегда показывала товар лицом.

Арина из вежливости сказала пару дежурных комплиментов и вернулась к первой картине. Разумеется, она не собирается ее покупать. Муж, конечно, ничего не скажет, тем более что можно поторговаться с Оксаной и выйдет не так уж дорого, она сама сказала, что художник малоизвестный. Но вот куда ее повесить?

Арина еще раз внимательно поглядела на картину.

Все же что-то в этом есть – лошадь, косящая безумным от страха глазом, рука рыцаря, сжимающая поводья, даже под доспехами видно, как напряжены мускулы… И еще… в рыцаре совсем нет страха. Это лошадь боится, чувствуя неминучую смерть за спиной, а рыцарь – нет, он знает, кто его преследует, и нет в нем обреченности, он будет сражаться со смертью до последнего вздоха, и вполне возможно, что ее победит. Во всяком случае, он на это надеется.