Венец Гекаты

– Да, а вы уже знаете? – удивилась соседка. – Как вы быстро приехали!

В ее голосе прозвучали подозрительные интонации.

Славик отмахнулся от нее и взлетел по лестнице, чтобы поскорее взглянуть на свое новое имущество.

Ключи от теткиной квартиры у него были, но искать их не пришлось: Славик заметил, что дверь приоткрыта.

Это его слегка обеспокоило: не всплыли ли какие-то конкуренты, не нашлись ли у тетки фальшивые родственники, желающие наложить лапу на его законную собственность?

Он толкнул дверь, вошел в квартиру и, нарочито громко топая, направился в теткину комнату.

Здесь, в глубоком кресле с резными подлокотниками, сидел тщедушный человечек в черном пальто. У незнакомца были большая лысоватая голова, глубоко посаженные темные глаза и длинные руки, сложенные на серебряном набалдашнике палки. Вообще этот человек выглядел очень странно: он казался смешным, но в то же самое время – опасным.

– Вы кто? – враждебно осведомился Славик, приблизившись к незнакомцу. – И что вы тут делаете?

– Могу задать вам тот же вопрос, – отозвался странный человек. – Кто вы такой?

– Я-то известно кто, я – племянник… законный то есть наследник… это все – мое… – парень обвел квартиру неопределенным жестом. – А вы откуда взялись на мою голову?

– Ах, вы племянник? – Тщедушный человечек поднялся из кресла навстречу Славику, шагнул к нему, церемонно шаркнув ножкой, но при этом уронил свою палку. – Очень, очень рад познакомиться!

– А вы-то кто такой?! – напирал Славик, исподлобья глядя на незнакомца. – В родню набиваетесь? Сразу предупреждаю – нет у нее никакой родни, кроме меня! Нет и никогда не было, так что не рассчитывайте, что я… что вы…

– И в мыслях не было! – воскликнул незнакомец, сложив на груди свои удивительно длинные руки. – Поверьте, и в мыслях! Наоборот, я – ваш лучший друг и могу принести вам большую пользу…

– Ни в каких друзьях не нуждаюсь! – объявил Славик. – Как-нибудь сам управлюсь, без вас! И вообще вы мне так и не ответили – кто вы такой? На квартирку небось рот разинули?

Смешной человечек не спешил с ответом, и Славик подумал уже: не выкинуть ли его вон – ввиду явной тщедушности незнакомца это не составило бы большого труда. Но тут он заметил в углу комнаты второго человека – рыхлого сорокалетнего дядьку с туповатой физиономией и отвислой губой, вся фигура которого дышала недюжинной силой.

Поэтому Славик отбросил мысль силой выставить незваного гостя и воззрился на него в ожидании.

– Кто я такой? – протянул тот наконец. – Я вам это непременно сообщу, только для начала обрисую ваше положение. Вы – племянник покойной?

– Ну да, в общем, вроде того… – замялся Славик, мысленно прикидывая степень своего родства с Амалией Антоновной.

– Вроде того… – выразительно повторил незнакомец. – Даже если допустить, что вы – не «вроде того», а родной племянник, это значит, что вы – наследник третьей очереди!

– Чего?! – ошеломленно переспросил Славик. Он был оскорблен до глубины души, словно его обозвали человеком третьего сорта.

– Не обижайтесь, – незнакомец усмехнулся. – Это просто юридический термин, означающий, что при вступлении в наследство вам придется уплатить очень большой налог. Кроме того, вам в любом случае нужно ждать полгода, чтобы вступить в свои права.

– Это еще зачем? – возмутился Славик. – Я и так столько лет ждал!

– Понимаю вас и сочувствую! – Незнакомец поднял руки. – Но таков закон. Эти полгода даются для того, чтобы все возможные наследники могли проявиться и предъявить свои требования.

– Нет у нее никаких родственников! Никого, кроме меня.

– Очень хорошо, – заверил его незнакомец. – Но закон есть закон. Полгода придется ждать.

Славик расстроился: перед ним уже замаячила приятная перспектива, и вдруг она снова уходит в туманную неизвестность.

– А вы-то кто такой? – Славик снова подозрительно уставился на тщедушного человечка. – Адвокат, что ли? Можете все это ускорить?

– Увы! – Гость развел руками. – К сожалению, ускорить все это не в наших с вами силах. Но я могу сделать вам выгодное предложение, которое немного скрасит это вынужденное ожидание.

И незнакомец сообщил Славику, что зовут его Казимир Болеславович, что он – владелец антикварного магазина и охотно приобрел бы кое-какие вещички покойной тетушки. При этом Паук дал Славику понять, что он не преследует никаких корыстных целей, а занят единственно благотворительностью – старается сохранить для потомков культурное достояние страны.

– Уж будто! – пробормотал недоверчивый Славик. – Вы же не музей содержите, а магазин! Стало быть, продаете все эти вещички – с выгодой для себя!

– Какая там выгода! – жалостно вздохнул Казимир Болеславович. – Дай бог свое вернуть! Для меня главное – чтобы старинные вещи попали в хорошие руки! Ведь если человек заплатит за вещь большие деньги, он и обращаться с ней будет соответственно!

– Короче, – перебил антиквара Славик. – Что вы мне хотите предложить?

– Я хочу, чтобы вы прямо сейчас, не дожидаясь вступления в права наследства, продали мне кое-что из теткиного имущества. Вот, скажем, эту горку, и шкафчик, и клавесин, и вот этот ломберный столик… ну, и еще кое-что по мелочи.

– А у меня потом не будет неприятностей?

– Если мы поспешим и сделаем все до того, как обстановку квартиры опишут, – никаких неприятностей, я вам гарантирую! У меня, вы же понимаете, есть связи… если что – я смогу решить все вопросы.

– И сколько же вы мне хотите предложить?

– Ну… допустим, за все сразу – пять тысяч… уверяю вас – это щедрое предложение!

– Сколько?! – Славик вылупился на антиквара. – Но это просто несерьезно! Пять тысяч? Не смешите мои кроссовки! Пять тысяч… а пять тысяч – чего?

– Так и быть, евро… и не надо так кипятиться. Вы можете поискать другого покупателя, но в таком случае упустите момент и вам придется ждать полгода. И к тому же платить налог по максимальной ставке, как наследнику третьей очереди. А я предлагаю вам живые деньги, причем – немедленно!

Паук вытащил из кармана толстую пачку купюр и пошуршал ими перед носом Славика.

– Десять тысяч! – ответил тот, не сводя взгляда с купюр.

– Ну ладно, так и быть! Я даю шесть тысяч – но это мое последнее слово!

И Казимир Болеславович добавил к своей пачке еще одну стопочку, потоньше.

Славик не сомневался, что антиквар хочет его надуть.

Во-первых, племянник покойной Амалии Антоновны вырос в глубоком внутреннем убеждении, что все люди на свете только одним и заняты – думают, как бы надуть, объегорить, перехитрить друг друга. Потому, полагал он, так много в нашем языке слов и выражений соответствующего значения – обмишулить и объегорить, кинуть и обштопать, напарить, обставить, облапошить, объехать на кривой козе…

В особенности же все эти нехорошие люди озабочены тем, чтобы обмануть именно его, Славика. Почему уж все вокруг так плохо к нему настроены, он не знал, но подозревал, что причина этой общей нелюбви заключается в его, Славика, удивительных моральных достоинствах, в его золотом сердце и природной доверчивости.

Во-вторых, сам по себе антиквар выглядел очень подозрительно и жуликовато – с этими его запавшими щеками, глубоко посаженными темными глазами и цепкими, хваткими паучьими лапками, крепко сцепленными на серебряном набалдашнике палки.

Итак, Славик не сомневался, что антиквар хочет его надуть, но в то же время деньги в руках Пауцкого манили Славика, гипнотизировали его, притягивали, как могучий магнит…

Короче, в душе безутешного племянника боролись два одинаково сильных чувства – алчность и подозрительность.

Пауцкий, отчетливо отметивший на лице своего собеседника борьбу этих чувств, облизнул сухие губы и проговорил своим бесцветным, хрустящим, как бумага, голосом: