Легенда о «Ночном дозоре»

Господа стрелки – важные, уважаемые в городе люди, каждый из них заплатил по сто гульденов, это очень большие деньги, и за эти деньги они вправе получить то, что пожелают. Если так пойдет и дальше, мейстер Рембрандт не найдет новых заказов!

А ведь говорят, что лет десять назад он был очень популярным художником, у него не было отбоя от заказчиков, и деньги текли к нему рекой… тогда-то он женился на мефрау Саскии, и на ее денежки купил этот замечательный дом…

Гертджи прикрыла глаза и представила, что станет хозяйкой этого дома, важной и уважаемой дамой. Ради этого можно еще немного потерпеть придирки Саскии, ради этого можно ублажать ее муженька со всеми его странностями.

Гертджи спустилась по лестнице, вошла в просторную кухню, где ее поджидал рыбник, почтенный господин Свааммер. Подумать только, ее, вдову трубача, пригласили в этот дом, чтобы ухаживать за детьми, а теперь на ее плечи переложили все хозяйственные заботы!

Придав своему круглому лицу строгое выражение, Гертджи приблизилась к рыбнику.

– Что вы принесли сегодня? – Она неодобрительно оглядела его корзину и удивленно подняла светлые брови. – Как? Опять одна селедка да в придачу пара тощих щук? Вы меня удивляете, минхейр Сваммер!

– А чего же вы хотите, мефрау? – Рыбник осклабился. – Сколько уж вы мне задолжали?

– Подождите еще пару дней. Мейстер ван Рейн получит плату за картину от того итальянского господина и за все рассчитается…

– Или опять накупит на эти деньги каких-нибудь… редкостей! – возразил рыбник, поставив корзину на черно-белый, как шахматная доска, кафельный пол.

– Вот что я вам скажу, мефрау! – в его голосе послышались доверительные, задушевные интонации. – Зря вы гробите свою молодость и красоту в этом доме! Вы вдова, и я вдовец, и мы с вами могли бы отлично поладить…

– До свидания, минхейр Сваммер! – холодно оборвала его Гертджи. – Надеюсь, завтра вы принесете что-нибудь получше селедки!

Бр! Выйти замуж за рыбника – это уже крайность.

Его тусклые, как у дохлой трески, глаза, его холодные руки, и этот вечный, неистребимый запах рыбы… нет, никогда! Или уж только в самом крайнем случае, если не удастся стать хозяйкой этого богатого и красивого дома…

Рыбник поклонился и вышел, и почти тут же за дверью послышались знакомые шаги.

Сердце Гертджи неровно, болезненно забилось.

Она поняла, что пришел тот человек, чьи визиты вызывали у нее смутный, безотчетный страх.

Дверной молоток стукнул пару раз, и она, взяв себя в руки, устремилась к двери.

Действительно, на пороге стоял он, тот господин в черном, что в последнее время зачастил к мейстеру ван Рейну.

– Здравствуй, красавица! – приветствовал он Гертджи и ущипнул за полный подбородок.

Рука его была холодной и равнодушной, как и его голос, как и весь его облик, в котором не было ничего отчетливого, ничего запоминающегося, ничего человеческого.

– Как, красавица, ты уже добилась своего?

– О чем вы, минхейр? – с трудом выдавила Гертджи, опустив глаза в пол.

– Отлично понимаешь, о чем! – усмехнулся Черный Человек. – Залезла в кровать к хозяину?

– Что за непотребство вы говорите! Хозяин женат, да если бы даже и не был – я порядочная женщина!

– И что с того? – усмехнулся гость. – Порядочные женщины тоже хотят красиво жить и чувствовать себя хозяйками в доме! И зря ты, красавица, так меня сторонишься, я ведь мог бы тебе помочь!

– Я вас не понимаю, минхейр! – прошептала Гертджи дрожащим голосом и сквозь опущенные белесые ресницы бросила на посетителя осторожный внимательный взгляд.

– Отлично понимаешь, красавица! – он снова ущипнул ее за подбородок твердой холодной рукой и проговорил совершенно другим голосом, громким и деловитым: – Где твой хозяин? Мне нужно с ним поговорить по важному и неотложному делу.

– Мейстер ван Рейн в мансарде, в своей мастерской! – сообщила Гертджи и присела в полупоклоне. – Доложить о вас, минхейр?

Она надеялась, что он наконец назовет ей свое имя, но он опять ускользнул, верткий и неуловимый, как угорь:

– Не надо, я сам о себе доложу. У него там, конечно, как всегда, ученики?

– Только молодой господин ван Домер!

Черный Человек кивнул и направился к лестнице.

Гертджи проводила его взглядом и с удивлением осознала, что опять не может вспомнить его лица. Вот, кажется, он только что стоял перед ней, а она уже не может припомнить, каков он из себя.

– Ваше имя? – терпеливо повторил Легов.

Ответом ему было молчание.

– Ну что ж, это только осложнит ваше положение. Думаю, вы понимаете, насколько оно серьезно. Мы все равно установим вашу личность, современные методы это позволяют, а потом выясним и все остальное. Узнаем, кто толкнул вас на преступление.

– Они приказали мне, – настойчиво повторила хрупкая женщина, глядя прямо перед собой.

– Кто же эти они? – Евгений Иванович Легов в сотый раз повторил свой вопрос, буравя преступницу холодным пристальным взглядом. – Вам все равно придется выдать своих сообщников, и чем раньше вы это сделаете, тем лучше для вас! Ведь вы не хотите стать единственной виновной в том, что произошло?

– Сообщников? – женщина удивленно взглянула на Легова, и ее белое безжизненное лицо исказилось гримасой, отдаленно напоминающей усмешку. – Каких сообщников?

– Но вы же только что сказали, что они приказали вам это сделать! Приказали наброситься на картину с ножом и изрезать ее!

– Вы ничего не понимаете! – холодно отрезала женщина, и ее лицо снова окаменело, закрылось от внешнего мира, сделавшись недоступным, как банковский сейф.

Она и была чем-то вроде банковского сейфа, хранящего тайну удивительного происшествия.

Она не только не объясняла причины своего чудовищного поступка, не только не открывала имена предполагаемых сообщников, но не сообщила даже собственного имени.

Ее маленький рост и хрупкое телосложение не обманывали Евгения Ивановича, он знал, что такие миниатюрные, слабые на первый взгляд люди бывают на редкость сильными и упорными.

Но он и сам был крепким орешком.

Круглое лицо его казалось приветливым и добродушным, но оно могло обмануть только тех, кто никогда близко не сталкивался с начальником отдела безопасности Эрмитажа. Легов был человеком жестким, можно даже сказать – жестоким, а самое главное – чрезвычайно упорным. Так что в данном случае нашла коса на камень.

– Ну что ж, – проговорил он с деланым добродушием, откинувшись на спинку резного деревянного кресла. – Значит, вы не хотите ничего сообщить о своих сообщниках…

Женщина промолчала, и невозможно было даже понять, слышит ли она своего собеседника.

– А они, тем не менее, подставили вас…

На лице женщины не дрогнул ни один мускул.