Потусторонним вход воспрещен!

Надежда разобрала постель и тоже легла. Но сон не шел. Было неудобно на узком диване, мешал стук колес на стыках и мелькание огней за окном. Надежда задернула как могла занавеску, но тут в купе стало жарко. Так и есть: топят как будто зимой, а на дворе ведь сентябрь, еще и листья не пожелтели!

Сна не было ни в одном глазу. Надежда попробовала считать до ста, но ей это быстро надоело. Даже зевать не хотелось, и тогда Надежда поняла: кофе. Не нужно было поддаваться на Димкины уговоры и пить кофе на ночь. Но кто мог подумать, что в кафе на вокзале варят такой крепкий напиток? Да еще и духота в купе несусветная, дышать нечем.

«СВ называется, – ворчала Надежда про себя, – кондиционер не могут поставить. Или хотя бы печку выключить».

Может, пойти к проводнице и попросить, чтобы убавила тепло? А то изжариться можно…

Но тут же Надежда представила, что скажет ей разбуженная посреди ночи проводница, и решила никуда не ходить. Перед закрытыми глазами снова встало лицо мужчины, которого она видела только что в коридоре. Вот теперь она будет мучиться, пока не вспомнит, где могла его видеть. Работали когда-то вместе? Нет, не то… Сталкивались на отдыхе? Ничуть не бывало, да Надежда и к морю-то ездила считаные разы с маленькой дочкой. Нет, никак не вспомнить. Это как назойливая мелодия, неотступно звучащая в голове.

Она проснулась оттого, что поезд стоял. За окном виднелись вокзальные строения, кто-то прошел торопливо, сказал что-то проводнице, она звонко рассмеялась. Голос из репродуктора, как всегда, гулко и неразборчиво объявил, что скорый поезд Петербург – Москва отправляется через минуту.

«Бологое», – поняла Надежда, прикинув по времени и глядя, как уплывают огни за окном.

Дышать в купе было нечем, под тонким одеялом было жарко, как в Африке. Надежда поняла, что на этот раз заснуть не удастся, и села, спустив ноги с дивана. Галина Ивановна негромко всхрапнула, перевернулась на бок и снова затихла. Все ей нипочем – и вагонная духота, и стук колес… железная женщина! Такая не то что коня – танк на ходу остановит!

Надежда Николаевна сама удивилась внезапно возникшему раздражению. Чем она недовольна? Тем, что соседка по купе спокойно спит, в то время как она, Надежда, мается бессонницей? Так сама виновата, нечего было кофе пить на ночь…

Галина вдруг пробормотала во сне что-то непонятное, как будто произнесла фразу на незнакомом, несуществующем языке. Надежда вздохнула, оделась, стараясь не шуметь, и тихонько вышла в коридор.

В коридоре было немного прохладнее. Приглушенный свет, мягкий ковер болотно-зеленого цвета, уютные занавесочки на окнах. Надежда прошла к тамбуру, приоткрыла окошко. В лицо хлестнул ветер, стук колес, огни пролетающего мимо полустанка. Запахло осенним лесом, ночью, дальней дорогой. Раздражение сразу же прошло, на душе стало легко и свободно, как в осеннем поле. Надежда стояла, подставив лицо сырому дорожному ветру, и бездумно смотрела во тьму.

И тут как будто ветром продуло голову, и она стала лучше соображать, потому что иначе ничем не объяснить, отчего Надежда вспомнила имя мужчины, который ехал с ней в одном вагоне.

Виктор Бегунов. Ну да, это же Витька Бегунов, ее бывший однокурсник! Надо же, как человек изменился… Раньше был такой худущий, встрепанный. Правда, волосы у него всегда хорошие были, Витька носил длинные, а когда на третьем курсе на военной кафедре его обстригли, девчонки чуть не плакали. Вот интересно, чем он сейчас занимается? Да уж не прозябает в какой-нибудь заштатной конторе, видно, что человек преуспевает, ишь как упакован! Костюмчик модный в узкую полосочку, ботинки опять же шикарные, портфель дорогущий. Надежда видела такой в магазине, когда искала подарок мужу, к этому портфелю и подойти не решилась. И опять же, девица – молодая и стильная. Кто она ему – жена или просто любовница? Если любовница, то все очень серьезно.

«Вот как бывает, – с легкой грустью думала Надежда, – начинали вместе, а теперь совсем разные люди. Ничего общего у меня с этим человеком быть не может. Он меня в упор не видит, да я сама-то его еле узнала. Хорошо, что не призналась, да и как бы я это сделала? К нему просто так не подойдешь, по плечу не хлопнешь… Да еще девица эта не обрадуется, когда тетя вроде меня вдруг обниматься полезет. Может, он вообще ей врет, что ему не пятьдесят, а, допустим, сорок пять. Или вообще сорок. А что, выглядит он молодо…»

Они познакомились с Витькой в колхозе на первом курсе, он был из параллельной группы, близко не дружили, но сталкивались часто то в общежитии, то в спортзале, то в бассейне. Обменивались конспектами к экзаменам, одно время Витька крутил роман с девочкой из их группы Светкой Ивановой. Кажется, что-то у них потом было… Да нет, ничего, Светка замуж вышла за болгарина и уехала с ним в Варну. Ну и ладно, бог с ним!

Надежда вдохнула полной грудью сырой воздух и высунула голову в окно.

Огни полустанка отстали, провалились в пустоту. Теперь из летящей мимо поезда гулкой тьмы проглядывали только смутные очертания ночного леса. Потом и лес отстал, расступился, уступив место бесконечной голой равнине.

Дорога сделала плавный поворот, и вдруг впереди по ходу поезда мелькнул какой-то тревожный багровый свет.

Надежда насторожилась, выглянула в окно, насколько могла, вгляделась в этот далекий отсвет.

Впереди, там, на плавной дуге поворота, что-то ярко полыхало, стремительно летело навстречу поезду.

И тут весь поезд вздрогнул, как раненое животное, раздался тоскливый долгий гудок, затем другой, и Надежда с трудом удержалась на ногах – поезд начал резко, с мучительным скрежетом тормозить.

Вагон сразу же проснулся – кто-то вскрикнул, кто-то выругался, что-то со звоном падало. Мимо Надежды пробежала взволнованная, заспанная проводница в криво застегнутой форменной тужурке, кудряшки ее растрепались и повисли.

– Что там случилось? – спросила Надежда тревожно.

Проводница растерянно взглянула на нее, махнула рукой и скрылась в тамбуре.

Надежда снова выглянула в окно.

Теперь ей было хорошо видно – впереди поезда, совсем близко, прямо на путях полыхала машина, большой громоздкий грузовик. Машинист сумел остановить состав буквально в нескольких метрах от горящего автомобиля. Надежда вздрогнула, запоздало испугавшись, и бросила взгляд в другую сторону – вдоль изогнувшегося на повороте длинного суставчатого тела поезда. И тут она увидела, что из соседнего вагона кто-то выпрыгнул на насыпь, съехал по ней, настороженно огляделся и припустил в темноту – пригнувшаяся фигура, осторожные крадущиеся движения. В руке какой-то прямоугольный предмет – чемодан или портфель. В стороне от путей дважды мигнули фары машины и тут же погасли, человек побежал в том направлении и вскоре скрылся в темноте.

Странно, подумала Надежда, что машина посреди ночи стоит с потушенными фарами…

Впрочем, она тут же забыла об этом.

В коридор один за другим выползали заспанные, перепуганные пассажиры. Все спрашивали друг друга, что случилось, и самое удивительное, что через несколько минут по вагону уже курсировала информация, что на путях впереди поезда застряла горящая машина, и придется стоять, пока ее не уберут с дороги.

Одной из первых в коридоре появилась Галина Ивановна. В отличие от остальных попутчиков она совершенно не выглядела заспанной. Казалось, она готова в любую минуту взять ситуацию под контроль. Мало этого – всем окружающим тут же захотелось встать навытяжку и послушно ожидать ее приказаний.

Оглядевшись и мгновенно выяснив причину неожиданной остановки, Галина Ивановна отправилась в первый вагон, чтобы получить верную информацию.

Когда в коридоре собрались почти все пассажиры, через вагон быстрым шагом прошли два рослых парня в форме железнодорожной полиции. Пассажиры бросились к ним с вопросами, но полицейские придали своим бесхитростным лицам выражение «знаю, да не скажу» и скрылись в тамбуре.

Надежда Николаевна хотела уже вернуться в свое купе, но в это время произошла новая неприятность.

Какая-то полусонная женщина в шелковом халате выплыла из туалета, прошла по коридору и открыла дверь купе.

И тут же дико завизжала. Выскочив в коридор, она, не переставая визжать, налетела на лысого коренастого мужчину, оказавшегося, к счастью, ее мужем, и разразилась у него на груди бурными рыданиями.

Муж поглаживал ее по спине, пытаясь успокоить, и спрашивал, что ее так напугало.

– Там… там… – повторяла женщина сквозь рыдания, показывая на полуоткрытую дверь купе.

Муж открыл дверь пошире, заглянул туда и попятился.

Надежда Николаевна почувствовала характерное покалывание в кончиках волос, которое случалось у нее всякий раз, когда она сталкивалась с преступлением.

Не удержавшись, она заглянула в купе через плечо мужчины.

Увиденная картина отчетливо запечатлелась в ее мозгу, как, бывает, темная комната или ночной сад ярко и отчетливо выхватывается из темноты фотовспышкой.

На столике валялась опрокинутая бутылка виски (видимо, упала в момент торможения), рядом лежала открытая коробка швейцарского шоколада. Диваны были застелены, один – пуст, сбившиеся простыни сползали на пол. Но второй…

На нем, вольно раскинувшись, лежала красивая молодая девушка с широко открытыми глазами.

В первый момент Надежде показалось, что на ней надета темно-красная ночная сорочка. Но потом она поняла, что по нежно-розовой ночнушке растеклось огромное пятно крови.

Муж рыдающей женщины торопливо задвинул дверцу купе и отступил в сторону. Однако через минуту ужасная новость распространилась по всему вагону.

Оказалось, что перепуганная женщина спросонья толкнулась в чужое купе и там увидела окровавленный труп. Подлинные события быстро обрастали немыслимыми подробностями, и скоро какая-то пожилая дама, увешанная бриллиантами, как новогодняя елка игрушками, страстным возбужденным шепотом рассказывала Надежде, что в закрытом купе произошла перестрелка между двумя криминальными группировками, и там сейчас лежат семь трупов, а единственный уцелевший бандит сбежал, для чего и остановил поезд. Надежда сочувственно покачала головой и удалилась в свое купе, подальше от суеты и пустых разговоров. Правда, открывая дверь, она вспомнила таинственную фигуру, сползающую по насыпи, мигнувшие дважды автомобильные фары…

Но тут же обо всем этом забыла.

Среди ночи она проснулась, села, отбросив одеяло, потому что было ужасно жарко, и невыносимая тяжесть давила на грудь. Она смутно помнила, что снова приснился кошмар. Ей часто снились кошмары, с тех пор как умер отец. Обычно они были трех видов. В этот раз приснился самый знакомый.

Она идет по длинному коридору того самого бизнес-центра, где находится ее издательство. Идет быстро, так что мимо мелькают одинаковые двери, выкрашенные зеленой краской. Все двери плотно закрыты, никто из них не выходит. Коридор пуст, никто ее не обгоняет и не попадается навстречу. Она знает, что идет в бухгалтерию – оттуда звонили и велели срочно явиться. Поэтому она так торопится – чтобы успеть до обеда. Однако время проходит, она чувствует, что устала, а бухгалтерия все еще далеко. По-прежнему мелькают по бокам двери, сливающиеся в одно зеленое пятно. Она смотрит на часы и видит, что обед уже скоро, и она не успеет, но продолжает бежать. И вдруг осознает, что коридор изменился – нет аккуратно покрашенных сероватых стен, и потолка с встроенными галогенными лампами, и двери уже не зеленые, а разномастные – где-то железная, неприятного рыжего цвета, где-то – рассохшаяся дубовая, покрытая облупившейся масляной краской, где-то старинная арабская, какую она видела в Тунисе, – резная, бирюзового цвета, усеянная фигурными заклепками. Коридор понемногу расширяется, уже не видно стен, и потолок теряется в высоте. Она понимает, что зашла не туда и что нужно вернуться, ее пугает темнота впереди, однако почему-то она продолжает идти туда.

И вот, когда темнота обволакивает ее своими щупальцами, кто-то бесшумно приближается к ней и хватает за горло. Это не призрачное прикосновение, она знает, что человек абсолютно реален, он сильный и злобный. Она пятится и упирается спиной в каменную шероховатую колонну. Человек наклоняется ближе, и она чувствует в его дыхании запах подсолнечных семечек. Внезапно он отпускает ее горло, она пытается вдохнуть, но тут в сердце возникает резкая боль, и она проваливается в темноту…