Две пары сильных рук подхватили Павла, подтащили к креслу, швырнули в него и затянули ремни на руках и ногах.
Все вернулось на исходную точку.
Карлик подкатился к Павлу, заинтересованно взглянул на него и промурлыкал, как сытый кот:
– Ну что, батенька, поговорим о жизни, о радостях ее и печалях?
Павел промолчал.
Карлик снова потер ручки и вдруг цепко ухватил пальцами левое веко Павла. Павел мотнул головой, попытался увернуться, но карлик с неожиданной ловкостью кусочком клейкой ленты закрепил веко, соединив его с бровью, так что глаз больше не закрывался. Через секунду он сделал то же самое с правым глазом.
Глаза слезились и невыносимо болели. Павлу мучительно хотелось закрыть их или хотя бы моргнуть, но клейкая лента лишила его такой возможности.
– Ну как, батенька, вам удобно? – участливо поинтересовался карлик, снова потирая свои ручки.
– Идите вы к черту… – выдохнул Павел.
– Ну зачем же так! Мы с вами немножко побеседуем, а уж там решим, кто из нас куда пойдет… причем что-то мне подсказывает, батенька, что к черту из нас двоих пойду не я…
Он приблизился к самому лицу Павла и негромко, доверительно проговорил:
– Ну так что – может быть, вы сразу расскажете мне, кто вы такой, на кого работаете, кто послал вас в Лондон?
– Опять двадцать пять… – протянул Павел. – Мне эта песня еще у чеченов надоела…
– Это вы зря, батенька! – В голосе карлика прозвучала легкая обида. – Не нужно нас сравнивать! Это даже как-то обидно! Ваши чеченские знакомые, друзья Ахмата Закаева – дикие люди! У них примитивные интересы и примитивные методы! Видел я этого их специалиста по развязыванию языков… тупое животное с двумя извилинами в голове! Конечно, иногда его методы дают результат, но согласитесь – в двадцать первом веке это выглядит как-то несовременно!
Он внимательно оглядел Павла и удовлетворенно произнес:
– Могу только порадоваться, что мои мальчики успели вовремя, до того как Шамиль с вами поработал. После него люди превращаются в никуда не годный отработанный материал, а с вами пока можно продуктивно работать…
Карлик снова потер ручки и жизнерадостно воскликнул:
– Ну-с, батенька, приступим!
Он щелкнул выключателем, и лампы на стойке вспыхнули.
В беззащитные глаза Павла хлынул безжалостный и ошеломляющий белый свет. Этот свет проник прямо в мозг, казалось, он сжигает все на своем пути – разум, волю, память. Павел начал терять сознание, ему снова казалось, что он бежит по лестнице, открывает дверь и оказывается в залитом кровью коридоре…
Свет погас, но Павел еще долго ничего не видел. Перед его глазами кружились словно два черных солнца – негативы ослепительных ламп, которые едва не выжгли его мозг…
– Ну что же, батенька, вы готовы к продуктивному обмену мнениями? – прозвучал где-то совсем близко негромкий заботливый голос. – Для начала мне хотелось бы знать, на кого вы работаете… на Патрушева? На англичан? На американцев?
– На хорватскую фирму «Задруж», – выдавил из себя Павел, с трудом шевеля распухшим, жестким, как наждак, языком. – Маломерные суда… катера и яхты.
– Ну зачем же вы так? – почти доброжелательно произнес карлик. – Вы отлично знаете, что говорить все равно придется. Ведь мы, батенька, профессионалы…
Зрение Павла постепенно восстанавливалось, из цветного тумана перед его измученными глазами проступил силуэт маленького человека с густыми бровями. Пока это был только неясный контур, словно вырезанный маникюрными ножницами из черной бумаги.
– Как… как вас зовут? – едва слышным голосом спросил Павел.
– А зачем вам это, батенька? – Кустистые брови недоуменно поползли вверх. – Не все ли вам равно? Впрочем, если вам хочется, можете называть меня Порфирием Петровичем! – И он тихонько засмеялся. – Люблю литературные ассоциации!
Он потер маленькие ручки и предложил:
– Давайте баш на баш! Я вам представился, так уж и вы назовите свое имя, а то, согласитесь, как-то неудобно получается!
– Если вы – Порфирий Петрович, то тогда я – Родион… Родион Романович.
– Родион Романович Раскольников, как я понимаю? – Карлик снова усмехнулся. – Ценю ваше чувство юмора! Хотя вы на Раскольникова совершенно не похожи. Нисколько не похожи, батенька! Родион Романович очень ценил собственную драгоценную особу, ради нее он готов был жертвовать другими людьми, а вы жертвуете собой ради неизвестных и бессмысленных ценностей… Ради кого вы так страдаете, батенька? На кого вы работаете? – Он снова склонился над Павлом и прошипел, на этот раз не скрывая раздражения: – Все равно скажешь, щенок! Никуда не денешься!
Щелчок выключателя – и снова поток белого невыносимого света, мощный удар света в измученные глаза, в мозг, прямо в душу. Свет ударил, как нокаутирующий кулак, смяв волю, смяв сознание, смяв человеческую сущность Павла…
Он услышал чей-то хриплый, страдальческий крик: «Нет! Нет! Выключите!» – и не сразу понял, что это сам он кричит, пытаясь уклониться, укрыться от невыносимого сияния…
Свет погас так же неожиданно, как вспыхнул, и снова раздался вкрадчивый, елейный голос карлика:
– Ну как, батенька, вы не придумали ничего более интересного? На кого вы в действительности работаете?
– Фирма «Задруж», Хорватия… гибкая система скидок… особые условия для постоянных клиентов…
– Нет, дорогой мой, вы неисправимы! Какая там Хорватия? Уже то имя, которое вы себе избрали в качестве псевдонима, говорит о том, что мы с вами соотечественники! Какому хорвату придет в голову назвать себя Родионом Романовичем? Нет, батенька, пора сказать мне правду! Кто вас послал – Патрушев? Это он решил повесить убийство перебежчика на своих бывших коллег?
– Бывших коллег? – переспросил Павел, пытаясь не потерять ускользающее сознание, пытаясь выловить крупицы информации в окружающем безумии.
– Ну да! – раздраженно отозвался карлик. – А за кого вы нас принимали? За общество почитателей матери Терезы? За лондонский клуб филателистов? Когда-то все мы работали в Комитете, или в ГРУ, или в других спецподразделениях, но стали кому-то неугодны, не вписались в новые обстоятельства, не смогли поступиться своими принципами… но это не значит, что мы вышли из игры!
Голос карлика окреп, в нем зазвучали привычная обида и самоуверенность:
– Мы еще покажем новым хозяевам страны, на что способны! Мы еще покажем, на чьей стороне сила!
«Вот кто это такие! – понял Павел. – Бывшие сотрудники спецслужб… одна из тех тайных организаций, которую упоминают в связи с делом Литовченко… они, видите ли, решили посчитаться с перебежчиком, отомстить… но зачем он сказал мне это? Почему он раскрыл передо мной свои карты?»
И тут же он ответил себе: разумеется, потому что живым его из этой комнаты не выпустят.
– И теперь они хотят обвинить нас в убийстве Литовченко и натравить на нас Скотленд-Ярд! Хотят убрать нас руками англичан!
Карлик неожиданно замолчал, видимо, посчитав, что и так наговорил много лишнего, и продолжил совсем другим голосом – мягким и вкрадчивым:
– Вот видите, батенька, я был с вами откровенным… я сказал вам правду. Опасную правду. Так что теперь ваша очередь. Правду за правду – мне кажется, это вполне справедливо.
– Вам кажется справедливым такое положение, когда я связан, беспомощен, даже не могу закрыть глаза?
– Что делать, батенька, что делать! – Карлик притворно вздохнул. – Так устроен мир. Он основан на неравенстве. Так было всегда и так всегда будет. Кто-то сильнее других, кто-то богаче, кто-то умнее. Справедливость, равные возможности – это выдумки слабых. Кто-то связан веревками, как вы, кто-то – своими принципами. В данный момент вы – слабый, поэтому вам придется принять мои правила игры.
Он снова щелкнул выключателем, обрушив на Павла поток нестерпимого света, и выкрикнул дрожащим от ненависти голосом:
– Говори, на кого ты работаешь?