Игра на нервах для одинокого ценителя

Он подобрал несколько номеров журнала «Техника – молодежи» за восемьдесят второй год, пару потрепанных номеров «Науки и жизни», привычно удивился, почему до сих пор не выбросил это старье, и вдруг увидел под журналами что-то бесформенное, изжеванное до неузнаваемости.

– А это еще что такое? – проговорил дядя Вася, двумя пальцами поднимая за уголок непонятный предмет. – Бонни, признавайся – твоя работа? Ты откуда приволок эту гадость?

Бонни смущенно потупился и отошел в другой конец комнаты, всем своим видом показывая, что не имеет к «этой гадости» никакого отношения. Василий Макарович собрался отправить неизвестный предмет в мусорное ведро, как вдруг ему почудилось в нем что-то удивительно знакомое.

Приглядевшись повнимательнее и повертев находку, он с удивлением понял, что держит в руках тот самый блокнот, который безуспешно искал в кабинете. Правда, от новенького, очень красивого блокнота в кожаном переплете, который Василий Макарович купил для солидности, когда приступал к работе частного детектива, осталось одно воспоминание. Да и это воспоминание было изжевано и обслюнявлено до полного неприличия.

– Бонни, ну ты и тип! – возмущенно проговорил дядя Вася. – Это же важный блокнот! Сколько раз я тебе говорил – ничего у меня в кабинете не трогай!

Пес взглянул на него очень выразительно: с одной стороны, в его взгляде присутствовало чувство вины и обещание больше никогда так не поступать, с другой – он невзначай напоминал отставному милиционеру, что совсем недавно, всего какой-то час назад, спас ему жизнь, так что говорить сейчас о каком-то несчастном блокноте – некрасиво, неблагодарно и невежливо.

– Ну, Бонни… – Дядя Вася сдержал рвавшиеся с языка упреки и осторожно раскрыл изжеванный блокнот.

Страницы слиплись, чернила расплылись, но он все же сумел прочитать записанный там автомобильный номер.

Творогов ясно дал ему понять, что звонить ему не стоит, по крайней мере, какое-то время. К счастью, за время работы в милиции у дяди Васи накопилось множество друзей и знакомых, и он набрал номер старого сотрудника ГИБДД, с которым его когда-то связывала немногословная мужская дружба.

– Пустонен! – раздался в трубке протяжный голос гаишника.

– Здорово, Матти! – приветствовал его Василий Макарович. – Куликов беспокоит. Не забыл меня?

– Не-ет, не запыл!.. – отозвался Матти. – Здравствуй, Васи-илий! Как дела-а?

– Хорошо. – Дядя Вася не стал вдаваться в подробности. – Слушай, Матти, мне твоя помощь нужна. Пробей по своей базе номер УГУ-383. Ну, кому принадлежит… адрес там, координаты… короче, сам понимаешь.

– Хорошо-о, Василий… – отозвался «горячий финский парень». – Тепе срочно?

– Еще как срочно!

Несмотря на кажущуюся медлительность, Матти Пустонен все делал быстро и основательно. Через десять минут он уже перезвонил Василию Макаровичу и проговорил, привычно растягивая слова:

– Запи-сывай, Васи-илий… твой «сапор» принатлежит Анне Порисовне Сферчковой, Сатовая улица, том шестьтесят тва, кфартира тевятнатцать…

– Садовая, шестьдесят два? – уточнил дядя Вася.

– Та, та, Сатовая!

– Анна Борисовна Сверчкова?

– Та, Сферчкова!..

И тут до Василия Макаровича дошла некоторая странность.

– Как ты сказал? – переспросил он настороженно. – «Запор»? То есть «Запорожец», что ли?

– Ну та, «Сапорожец»! – уверенно подтвердил гаишник.

– Матти, ты ничего не перепутал? Это должна быть «БМВ» третьей серии…

– Василий, ты тумаешь, что я «ПМВ» от «Сапорожца» не отличу? – В голосе Матти прозвучала обида.

Впрочем, Василий Макарович прекрасно знал, что Матти Пустонен никогда и ничего не путает. Если он сказал «Запорожец», значит, «Запорожец»… но ведь он, Василий Макарович Куликов, своими глазами видел, что фальшивый Ликопиди приехал к нему на новенькой черной «БМВ»! Да такого человека и невозможно представить на «Запорожце»!

Значит… значит, номера машины были такими же фальшивыми, как паспорт?!

В любом случае единственная ниточка, которая оказалась в дяди-Васиных руках, – это Анна Борисовна Сверчкова, проживающая на Садовой улице. Скорее всего, она не имеет к Ликопиди никакого отношения, но проверить надо…

Василий Макарович поблагодарил Пустонена, пообещал в ближайшее время встретиться с ним и выпить пива, а может, и чего покрепче.

Я позвонила в дверь Василия Макаровича очень расстроенная. Адвокат по жилищным вопросам, которого рекомендовала дальняя знакомая, мне сразу не понравился. Начать с того, что он опоздал на полчаса, и мне пришлось тосковать в приемной под насмешливым взглядом секретарши. Ни чаю, ни кофе мне, конечно, не предложили, а журналы все были полугодовой давности. То есть сейчас, на пороге зимы, мне предлагалось покупать бикини и яркие летние платья. Согласитесь, что это раздражает.

Адвокат наконец явился. Это был дядечка среднего возраста и легкой плешивости, однако повадки у него были самого что ни на есть записного красавца. Он бросил портфель в кресло, как ему казалось, широким небрежным жестом (на самом деле это выглядело так, словно портфель вывалился из неловких рук), затем тряхнул головой, как актер Пирс Броснан. Но тот таким жестом небрежно откидывает пышные волосы, адвокат же был, как я уже сказала, слегка плешив, и откидывать ему было нечего, поэтому со стороны все выглядело ужасно смешно. Потом он скользнул по мне равнодушным взглядом, как по пустому месту, и осведомился у секретарши, не пришла ли та дама, с которой он договорился о встрече. Та молча указала глазами на меня.

– Ах, это вы! – произнес адвокат разочарованным голосом. – Ну, прошу обождать, я должен сделать несколько звонков.

И как вы думаете, чем он занимался в своем кабинете? Правильно догадались, через секунду туда прошествовала секретарша, и до меня донесся аромат свежесваренного кофе.

Им что, клиенты совершенно не нужны? Однако что-то не похоже, чтобы этот адвокат был завален работой по самые уши. Первым моим побуждением было встать и уйти.

Однако жизнь научила меня не следовать первому побуждению или хотя бы досчитать до десяти перед тем, как принять какое-нибудь важное решение.

Дойдя до семи, я малость успокоилась и стала размышлять, что со мной происходит. Отчего я, в общем, достаточно прилично выглядящая молодая женщина, не вызываю у людей никаких эмоций? Адвокат меня просто не заметил, секретарша оглядела с явным пренебрежением, в суде девицы откровенно хамили. Дело тут не только в одежде. Просто после разрыва с мужем и последующего развода у меня выработался жалкий затравленный взгляд и неуверенные движения при ходьбе, как будто я сильно близорука. Так жить нельзя, надо что-то срочно с собой делать!