Он продолжал перечислять еще долго, Ника его почти не слушала. Все это казалось ей нереальным, фантастическим и не имеющим к ней никакого отношения. До сих пор ее не оставляла только одна мысль – кто такой этот мужчина рядом с ней, почему он пытается уверить ее, что он – ее муж?
Но теперь она сомневалась даже в том, что она – это она, та Ника Соловьева, которая до недавнего времени жила в провинциальном городе и не имела никакого отношения ко всем этим загородным домам, роскошным квартирам и банковским счетам…
Она украдкой взглянула на своего спутника.
Тот внимательно слушал нотариуса. Лицо его было сосредоточенно и напряженно, но в то же время как-то отстраненно. От волнения он перестал контролировать его выражение, и вместо озабоченности и беспокойства, какое Ника до сих пор видела в нем, проступила жесткость и холодный, трезвый расчет. И еще… еще она поняла, что он, мягко говоря, не слишком умен. По лицу человека очень много можно узнать, когда он себя не контролирует.
Ника вздрогнула, новое выражение его лица испугало ее. Мужчина, видимо, что-то почувствовал, покосился на Нику, и выражение его лица мгновенно переменилось, как будто его стерли тряпкой. На нем снова были забота и беспокойство. Фальшивые, конечно, как теперь твердо знала Ника.
– Ты в порядке, малыш? – проговорил он вполголоса. – Я понимаю, это все так неожиданно… это свалилось на тебя… на нас, как снег на голову… но это же хорошо, правда?
– Наверное… – тихо ответила Ника.
– Конечно, твой отец умер, – спохватился мужчина, – но ты ведь его совсем не знала…
И тон, и голос, и слова его были фальшивы. Впрочем, насчет отца все правда.
Ника вспомнила, как умирала мама. Если бы были деньги, то, возможно, ее бы спасли? Или, во всяком случае, с деньгами в платной клинике отнеслись бы более внимательно, хоть хамства больничного не было бы…
Впрочем, история, да и жизнь вообще, как известно, не имеет сослагательного наклонения.
А этот человек, Дмитрий Джованович, которого отцом ей считать вовсе не хотелось, отчего он никогда не интересовался ею? Что такого сделала ему мама, что он бросил ее с ребенком и никогда не вспоминал о ней?
Мама была хорошим человеком, не могла она его так обидеть. Значит, это он мерзавец. Думал, наверное, что дочка будет ему благодарна за наследство. А скорей всего, поняла Ника, ни о чем таком он не думал. Просто больше некому было ему богатство свое оставить, слишком много его было, вот он и вспомнил, что где-то дочка у него есть. Не оставлять же все этой племяннице жуткой.
Она, кстати, явно неадекватна, не зря при ней эта тетка в меховом жакете, молью прожеванном. Приглядывает за ней, чтобы совсем с катушек не слетела.
Нет, Ника не станет отказываться от наследства. В конце концов, все законно, она не обирает маленьких детей и престарелых родственников. А этой швабре Александре и ста тысяч хватит. Да, пожалуй, ей и того слишком много.
Но все же неужели это она, обычная девчонка из глубинки, стала наследницей огромного состояния? Нет, все же не верится. Так только в кино бывает.
В машине Ника так глубоко задумалась, что не заметила, как этот тип, ее фальшивый муж, положил руку ей на колено.
– Ну, теперь заживем мы с тобой, маленькая, как короли! – хохотнул он.
– На дорогу смотри, – холодно сказала она и спихнула его руку.
Отвернулась и не заметила, что он ожег ее злым взглядом.
В квартире, чтобы не разговаривать со свекровью, Ника поскорее проскочила в ванную. Она хотела проверить, нет ли в телефоне сообщений от Татьяны Самохиной. Потому что вопрос с фальшивым мужем оставался открытым. Тем более теперь, когда она стала богатой наследницей.
А что, если?..
Ника застыла на месте.
А что, если все это и было задумано для того, чтобы получить ее наследство? Тогда они должны были знать, что ее отец умер больше трех месяцев назад.
Но тогда они… они убили Сережу…
Господи, ну конечно! Он был бы с ней рядом, он бы берег ее и защитил…
Что делать?
Ника почувствовала, как накатывает паника. Захотелось упасть на старый кафельный пол и завыть. А потом биться головой о стену.
«Спокойно, – вспомнила она слова старого врача, – нужно взять себя в руки и рассуждать здраво. Теперь я уже не та растерянная тетеха, что приехала три дня назад. Теперь я – богатая женщина, имею деньги, и хоть и гласит пословица, что не в деньгах счастье, однако они все же значительно облегчают жизнь.
В конце концов я от этого типа избавлюсь. В крайнем случае найму адвоката и разведусь. Только сначала обязательно узнаю, что же они сделали с Сережей».
Она поплескала в лицо холодной водой.
Помогло, паника отступила.
Ника пустила воду сильнее и взяла телефон, чтобы позвонить Таньке. Что она себе думает? Раз в жизни о чем-то попросила… подруга называется…
Но телефон запел сам. Номер был незнакомый, и Ника ответила осторожно.
– Вероничка! – голос был незнакомый, хриплый и гнусавый. – Это я, Татьяна.
– Чего? – Ника от неожиданности сама охрипла. – Кто это? Вы вообще куда звоните?
– Да говорю же, это я, Танька, – загнусавили громче. – Ты мне вчера сообщение писала? Так вот, не могу я тебе фотки прислать, у меня телефон отняли.
– Как? – поразилась Ника. – Ограбили тебя?
– Вроде того, – хрюкнула Танька. – И побили еще. Вот, в больнице отдыхаю. Нос сломан, и сотрясение подозревают.
– Да ты что? – ахнула Ника, разом забыв о том, что хотела высказать Татьяне. – А как тебя угораздило-то?
– Да утром на работу пораньше шла, торопилась, какой-то козел пристал, хорошо, Андрюша Щербаков мимо шел, его спугнул. В больницу меня отвез, второй день здесь лежу. Прикинь, телефона нет, скукотища! Сейчас пришел навестить, с его телефона и звоню. Слушай, а зачем тебе фотки-то?
– Нужно, – вздохнула Ника, – очень нужно, просто до зарезу. У кого еще они могут быть?
– Ника, у тебя все в порядке? – Танька заволновалась, даже гнусавить стала меньше.
Тут Нике показалось, что ручка двери ванной чуть заметно шевельнулась.
– Я не могу по телефону. – Она понизила голос. – Слушай, я тут вспомнила, я же Валентине Павловне печатала фотографии, где мы все вместе, и отнесла ей перед отъездом. У нее должны быть! Но ты в больнице…
– Это ничего, я Андрюшу пошлю, он как раз тут. А где Пална живет, я знаю, мы же с тобой у нее были. Жди, в общем, сделаем!
– Спасибо. – Голос у Ники дрогнул. – Поправляйся.
Тут телефон пискнул – это пришла эсэмэска. На экране появилась жуткая рожа, в которой Ника с трудом узнала Таньку. Нос видом напоминал подгнившую картофелину, а цветом – перезрелый помидор, под глазами были синяки, как у очкового медведя. В правом углу рта шов. Да, здорово ее избили.
«Хороша?» – прочитала Ника сопроводительную надпись.
Да, что ни говори, а характер у Таньки замечательный, никогда не унывает. Но что же получается? Как только Нике понадобились фотографии, у Таньки отобрали телефон. Совпадение? Наверное, поскольку все происходит далеко, в другом городе. Но все же…