Очи наяды

Как многие одинокие люди, он завел привычку разговаривать сам с собой. Правда, очень тихо.

Действительно, серьги на гравюре были удивительно похожи на находку Ильи.

Из статьи под гравюрой Герман Карлович узнал, что эти серьги изготовил нюрнбергский мастер Конрад Зауэр по заказу богатого армянского купца Николы Карояна (они входили в приданое его дочери, которая выходила замуж за лесопромышленника Фердинанда Визенштейна), и уже хотел перелистнуть страницу, как вдруг замер, прислушиваясь. Ему показалось, что с той стороны, где находился стол библиотекаря, доносится какой-то шум. Однако все было тихо.

Герман Карлович перелистнул страницу – и тут чуткими пальцами ювелира почувствовал, что она чуть толще, чем все остальные. Он рассмотрел страницу на свет, идущий от лампы, потом осторожно помял ее пальцами и окончательно убедился, что две страницы книги аккуратно склеены.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто не видит, Герман Карлович достал из-под лацкана пиджака бритвенное лезвие и осторожно, стараясь не повредить бумагу, разделил склеенные страницы.

Между ними оказался небольшой лист тонкой папиросной бумаги, густо исписанный мелким аккуратным почерком.

Ювелир прочел записку и, высоко подняв брови, едва слышно проговорил:

– Интересно! Очень интересно!

Воровато оглядевшись, он отвинтил серебряный набалдашник трости, спрятал найденный в книге листок и, привинтив набалдашник на место, направился к выходу.

Однако, приблизившись к столу библиотекаря, он вдруг увидел, что за столом вместо Марины Леонидовны сидит совсем другая женщина. У нее было какое-то лисье лицо с острым, любопытным носом и узкими, неприязненно поджатыми губами.

– А где Марина Леонидовна? – удивленно осведомился ювелир.

– А ее вызвали! – поспешно ответила женщина. – Вызвали ее по телефону, неожиданно. Она, значит, ушла, а меня попросила вместо нее подежурить.

«Странно! – подумал Герман Карлович. – Марина прежде никогда не покидала свой пост. А эта… откуда она взялась? Сколько хожу в библиотеку – ни разу ее не видел. Не могла Марина доверить ей библиотеку. Разве что… Уж не случилось ли чего плохого у нее? Мы ведь немолодые уже…»

Внезапно у него резко кольнуло сердце, как будто иголку вогнали. Герман Карлович пошатнулся, но не желая показывать слабость перед этой незнакомкой, которая была ему неприятна, оперся на трость, молча передал фолиант и попросил вернуть телефон.

– Телефон? – переспросила женщина с явным неудовольствием. – Какой телефон?

– Ну я же отдал Марине Леонидовне свой телефон! Здесь же такие правила! Вы разве не знаете?

– Ах, телефон! Конечно! – Женщина расплылась в неприятной фальшивой улыбке и выдвинула левый ящик стола.

Герман Карлович хотел сказать, что телефон лежит в другом ящике, но женщина уже протягивала ему аппарат. «Видимо, ошибся», – подумал он, убрал телефон в карман и направился к выходу.

Выйдя из театра, Герман Карлович снова пошел в сторону сквера, косясь на бронзовый памятник Екатерине Великой. Дородную императрицу окружали ее приближенные – в пышных камзолах и платьях с кринолинами, в напудренных париках. Екатерина возвышалась над ними, с легким высокомерием глядя на проспект, на проносящиеся по нему машины и вечно торопящихся куда-то прохожих. По Невскому не гуляют, по нему бегают…

Пройдя через сквер, ювелир шагнул на мостовую, но сделать второй шаг не успел.

Из-за поворота на огромной скорости вылетела черная машина с затененными стеклами. Герман Карлович метнулся назад, на тротуар, но машина задела его бампером, резко вильнула и исчезла за углом так же неожиданно, как и появилась.

Несчастный старик лежал на асфальте, раскинув руки и ноги, безжизненный и неподвижный, как сломанный манекен. В двух шагах от него валялась черная трость с серебряным набалдашником.

Вокруг пострадавшего, ахая и ужасаясь, столпились прохожие. Кто-то звонил в полицию, кто-то вызывал «скорую».

Вдруг из толпы зевак вылетела женщина средних лет с лисьей мордочкой и узкими губами.

– Я врач! – выпалила она, оглядев толпу. – Отойдите подальше, ему нужен воздух!

Зеваки послушно отступили. Женщина опустилась на колени перед неподвижным телом, проверила пульс, прижалась щекой к груди старика, потом принялась его ощупывать. При этом она определенно больше интересовалась содержимым его карманов, чем состоянием жизненно важных органов.

– Эй, а что это ты по карманам шаришь? – подозрительным голосом осведомилась какая-то старуха.

– Документы ищу, – отозвалась особа, назвавшаяся врачом. – Может, у него есть какие-то сопутствующие заболевания, так про них непременно нужно знать.

– Она же врач, – рассудительно проговорил толстый мужчина с круглой блестящей лысиной. – Она знает, что делать. А вы, если не понимаете, так хотя бы не мешайте! Есть же такие люди – помочь не могут, но до всего есть дело!

Под осуждающими взглядами зевак старуха отступила.

В эту минуту раздался звук подъехавшего автомобиля, и рядом с местом происшествия появилась машина «скорой помощи». Два человека в медицинской униформе пробрались сквозь толпу.

– Что случилось?

– Да вот, старого человека машина сбила и уехала… скрылась с места происшествия! А человек без сознания. Да вы женщину спросите, она же врач! – обстоятельно объяснил лысый прохожий.

– Какую женщину?

Действительно, около тела никого не было. Лысый недоуменно пожал плечами и отступил. Толпа зевак быстро поредела, сообразив, что сейчас приедет полиция, начнет искать свидетелей, а потом затаскает по допросам.

Медики осмотрели пострадавшего, убедились, что он жив, положили на носилки и увезли в больницу. Полиция подъехала позже, когда на месте происшествия уже никого не было.

Капельдинер, дежуривший возле служебного входа в театр, посмотрел на часы – рабочий день кончился. Однако, прежде чем уйти, он должен был убедиться, что в служебном крыле никого не осталось.

– А что, Марина Леонидовна еще на рабочем месте? – осведомился капельдинер у выходящей из театра гардеробщицы.

– Не знаю. А что, мимо вас она не проходила?

– Нет, не проходила.

– Странно… Может, задержалась.

Капельдинер решил лично проверить, все ли в порядке в библиотеке. В конце концов, Марина Леонидовна – женщина немолодая, всякое может случиться…

Он миновал гардероб, прошел по длинному коридору, толкнул дверь библиотеки.

В просторном помещении с высоким сводчатым потолком царил полумрак. Горела только зеленая лампа на столе библиотекаря. Самой Марины Леонидовны видно не было. Но если дверь не заперта, стало быть, она где-то там…

– Марина Леонидовна! – позвал капельдинер.

Его звучный, хорошо поставленный голос странно и гулко прозвучал в пустой библиотеке. Никто на него не отозвался.

– Марина Леонидовна, вы здесь? – повторил он громче, и теперь в голосе прозвучала тревога, как много лет назад, когда в одном фильме он играл мужчину, который находит в ванне мертвую соседку по коммунальной квартире. Роль была эпизодическая, но в титрах его имя значилось.

Капельдинер вообще мало снимался, в основном в эпизодах и массовках, да и в театре ему ни разу не досталась мало-мальски приличная роль. Подрабатывал на детских утренниках и сельских концертах, оттого и пришлось на старости лет стоять при дверях, будто швейцар в ресторане. Но в ресторане хоть на чай дают иногда…

Он еще раз аукнул, как в лесу, и снова ему никто не ответил. Внезапно его внимание привлекла приоткрытая дверь, ведущая в подсобное помещение в дальнем конце библиотеки. «Заснула она там, что ли? Ох, неладно что-то…» – подумал капельдинер и, подойдя к двери, на всякий случай постучал, а затем открыл пошире.

Библиотекарь уронила голову на рабочий стол и сидела неподвижно.