Спасательные экспедиции. Книга четвёртая

В это же вечер он сообщил, что это давно неработающее предприятие по изготовлению конной упряжи. Построено это здание ещё в 19 веке. И оно тоже выставлено на продажу.

Я тут же начал звонить Володе. Он, кстати, переоценил свои возможности. Вернее, со временем у него всё-таки большая напряжёнка, и программа была не готова. Предупредив его оправдания, я спросил, не передумал ли он по поводу развлекательного центра с привидениями. И доложил:

– Мне кажется, я нашёл подходящее помещение!

В ближайшее воскресенье мы поехали туда одни. Может быть, повлияла весенняя погода, но это место, обрамлённое свежей зеленью, очаровало нас обоих. В здание мы проникли без усилий. Нигде не было никаких замков. Даже двери были далеко не везде. Для наших целей годились и просторные помещения цехов, и запутанные коридоры, и маленькие комнатки бытовок и причудливо разгороженные складские помещения. Мы долго ходили по выщёрбленным, но целым лестницам и тёмным пыльным коридорам и размышляли о том, что здесь было, и что здесь можно сделать, имея в виду нашу идею.

Посмотрели и загородный дом. Основной его недостаток – величина. Для нашей семьи он был явно велик. Видимо в связи с этим, стоил он столько же, сколько более обустроенные дома, которые мы смотрели раньше. Зато участок был тоже огромный. На его задах имелась даже что-то вроде лесопарковой зоны, которая выходила, в конце-концов, прямо к заливу.

Да! Тут есть, где погулять и порезвиться, и детям, и взрослым.

Пока ехали назад, Володю осенило:

– Послушай, Андрей! Мы запланировали снять летом дачу. Почему же мы не можем арендовать её у тебя?

И мы начали фантазировать, как здорово будет объединить наших родителей и детей!

Через два дня вернулась Надежда, и мы начали действовать.

Старинное кирпичное здание седельной фабрики, не работавшей больше 20 лет, стоило почти столько же, сколько загородный дом. Купить его можно было запросто.

– А вы прикинули, сколько надо средств, чтобы привести всё это в нормальное состояние? – спросила меня Надежда. Я ей ответил:

– В том и фишка нашей идеи, что развлекательный центр с привидениями не предполагает шикарных интерьеров и евроремонт не понадобится.

– Понадобятся цивильные удобства и элементарные условия для, того, чтобы, например, разогревать еду. Ресторанов в округе нет, и вам в любом случае придётся кормить гостей ужином.

Но пути назад уже не было. Мы даже слышать не хотели никаких возражений.

Надежда, съездив с нами и увидев всё своими глазами, тоже впечатлилась, и дело пошло.

Одновременно с оформлением обеих сделок, мы с Володей подготовили наши предложения в виде эскиз-проекта. А наши отцы, согласовав детали с женщинами, составили план срочного благоустройства нашего дома.

Он стал по-настоящему нашим ещё через две недели! С фабрикой оказалось сложнее. Оказывается, к этому зданию имеет отношение ведомство по охране памятников архитектуры. Оно спокойно может годами необратимо разрушаться, но, если ты его купил – должен сохранить его функцию. Чушь какая-то!

Надежда, попытавшись нас отговорить, резюмировала этот прискорбный факт примерно так:

– Всё это возможно обойти, но сильно увеличится цена здания за счёт квалификации юристов, которые будут распутывать эти узлы.

Узлы распутали ещё через два месяца. За это время наш дом приобрёл вполне жилой вид. Как раз наступило самое настоящее лето с белыми ночами. Самое время пожить на природе.

Дом перестроили, чтобы половину сдавать внаём. Тем более что первые наши «квартиранты» с нетерпением дожидались такой возможности.

Экспертиза подтвердила моё отцовство с огромной вероятностью. Оставалось зарегистрировать девочку и можно забирать. На регистрации присутствовал и Фёдор Николаевич отец Анюты. Ему было приятно, что девочку назвали Анной в честь матери.

***

Да, суда над Фаридой Бакеевой так ещё и не было. В связи с плохим самочувствием обвиняемой. Я, конечно, подозревал, что просто так эти справки не получишь. Стал проявлять активность новый адвокат этой дамочки. Его линия защиты заключалась в том, что Аня бросилась под машину Фариды, чтобы покончить жизнь самоубийством.

Когда он разговаривал со мной и осторожно пытался внушить мне, что, мол, никто не знает, что же было у неё в голове, но это – не исключено. Адвокат в этот раз был уж такой уважительный с вкрадчивым приятным тембром голоса. Я ответил ему, что это – исключено и дал ему распечатку Аниного дневника, где последнюю запись она сделала за четверть часа до аварии.

А вечером у подъезда меня караулила пожилая дама с двумя детьми. Они сидели на лавочке.

– Колосов Андрей? – спросила дама. Она выглядела именно как пожилая дама: тщательная укладка, аккуратный макияж, элегантный светлый костюм. Я остановился.

– Я мать Фариды Бакеевой. А это её дети. – И тут произошло …Мальчик и девочка лет 5—6 вцепились в меня с двух сторон и начали громко кричать и плакать:

– Простите нашу маму! – Повторяли они. Я стоял дурак-дураком с поднятыми руками и не знал, что делать. Наконец сказал женщине:

– Прекратите же это! – Она забрала всё ещё плачущих детей. И увела их.

Этот неприятный инцидент не дали мне забыть и в последующие дни. Лола Хамидовна, как представилась мне дама, упорно приходила на мобильник – зазывала меня на откровенный разговор. Я не хотел ничего с ней обсуждать. Тогда она пригрозила, что придётся повторить «акцию».

– Неужели вам приятно выглядеть мучителем детей!? – Достала. Я согласился.

Мы провели больше двух часов в большом и шумном кафе, но поскольку устроили нас у окна за колонной – никто нам не помешал. Вот её рассказ:

Мои предки из Баку. Я тоже родилась там, но совсем ничего не помню. Мне не было и трёх лет, когда отца перевели в Москву. Он был настоящий патриот и воспитывал нас также. Всё в доме у нас было именно «советское». Отец считал, что национальные традиции «тянут в болото вековой отсталости». Мы с сестрой отлично учились, летом обязательно ездили в пионерский лагерь. Один раз отдыхали даже в «Артеке». Возможно, вы даже не сможете оценить этот факт – это для советского подростка было как вручение Нобелевской премии мира. Так же, как в общеобразовательной школе, я отлично училась и в музыкальной. Когда окончила её по классу фортепиано, меня выдвинули в группу органистов. Даже в этой группе, в которую отобрали лучших я «попала в тройку». Открывались прекрасные перспективы международных конкурсов, гастролей. Родители мной гордились и всячески поддерживали.

И тут мы встретились. Хафизу тогда исполнилось тридцать. Певец и композитор, сочинявший сам свои баллады, красавец, любимец женщин. Это была любовь с первого взгляда. Родители были не в восторге оттого, что моя блестящая музыкальная карьера отменяется, но благословили. Родилась Фарида. Я, как только смогла, стала ездить на гастроли вместе с Хафизом. Фариду воспитывали в основном дедушка и бабушка. Но, в общем и целом, всё было хорошо, ребёнок рос в любви и полном благополучии.

В те годы у нас часто жили родственники Хафиза, которые приезжали, чтобы обосноваться в Питере. Один из них – Саркис. Он жил у нас год или два. Потом съехал – женился на местной девушке.

Грянула перестройка. Для нашей семьи это была полная катастрофа. Отец лишился своего места. Теперь у них с мамой была лишь мизерная пенсия. Мой муж месяцами сидел без работы – запасы быстро таяли. Отец ушёл первым. Для него это была морально непосильная травма. Всю жизнь он исповедовал идеалы, которые теперь рухнули. Мама не прожила без него и года. Тогда Фарида пережила первое потрясение, лишившись любимых дедушки и бабушки, которые её вырастили. Они даже квартиру свою не приватизировали – отец слышать не хотел обо всех этих штучках, и она отошла государству.

У нас с Хафизом квартира была тоже просторная, в хорошем месте и пришёл день, когда мы обменяли её на другую – поменьше и похуже, но с доплатой. Мой муж сломался, запил. Он чувствовал свою вину из-за того, что больше не мог обеспечивать семью. Из всех его братьев в разное время пользовавшихся нашим гостеприимством «поднялся» лишь Саркис. Тогда он был владельцем нескольких магазинов. Он легко давал нам деньги взаймы, но вечно это длиться не могло. И вот однажды моего мужа нашли в гараже, где он пропадал в последнее время, мёртвым, отравившимся газом. А я обнаружила дома прощальное письмо. В нём он просил прощения за горе, которое всем причинил и благословлял меня на брак с Саркисом.

Саркис явился вскоре после похорон, которые он же и оплатил. Он принёс список наших долгов:

– Извини, Лола, мы так и останемся друзьями, но я хочу, чтобы ты знала.

Итоговая цифра превышала стоимость квартиры, в которой жили мы с Фаридой.

Насладившись моим отчаянием, он продолжал, перейдя для важности на «вы»:

– Но выход всегда есть. Я прошу руки вашей дочери Фариды, – торжественно заявил он. И добавил:

– Я не прошу вас ответить прямо сейчас. В вашем распоряжении неделя.

Этот лысоватый и расплывшийся мужлан вовсе не меня хотел видеть своей женой, как думал мой несчастный муж, хотя по возрасту – в самый раз. Он старше меня на 4 года. Ему была нужна моя нежная девочка, которой ещё не исполнилось18, которая ещё училась тогда в школе последний год. Я была вне себя от ярости.

– Мне не нужна неделя. Я могу ответить прямо сейчас – нет!

Тем не менее, она стала его женой, не прошло и полгода. Как только ей исполнилось 18. Она сама проявила инициативу, когда Саркис всё объяснил и ей.

Фарида переоценила свои силы. С ней постоянно работал психотерапевт в первые два года их брака.

Потом вроде что-то наладилось. Она родила близнецов – и мальчика, и девочку сразу и занялась детьми. И даже мужа своего полюбила, как отца своих детей.