Спасательные экспедиции. Книга четвёртая
Я спросила про картины у женщины, промышлявшей по части старой утвари, и она мне призналась, что они уже у неё. Мы пошли в старый сарайчик. Я даже помогла ей донести какие-то сковородки, и она почти бесплатно отдала мне завёрнутые в старую рогожу картины.
Я даже не стала их там распаковывать! Даже не сомневалась – они!
Да, это были они – ещё 23 картины неизвестного художника, русского Босха, канувшего в вечность. На библейские сюжеты было ещё два полотна. Остальные – русская история. Причём каждую картину можно было рассматривать часами – довольно впечатляющих размеров полотна были записаны плотно и с большим количеством мелких деталей. Я просто влюбилась в картины этого А. Смирнова. И произошло это как раз в правильное время – депрессия прошла без следа.
Полгода картины находились в моей квартире. Я заказала рамы, отдала часть полотен на реставрацию. Сделала каталог.
Наступил день, когда я перевезла их в галерею, оставив себе только «Благовещение». Поместив их в максимально хорошие места, я сразу стала получать комплименты посетителей. Но… никто ничего не купил. Покупатель объявился через полгода. Он был родом почти из того же места, что и Босх. И хотел взять все оптом.
Ещё месяц мы торговались. И сошлись, наконец. Он получил 24 картины А. Смирнова неизвестного доселе русского Босха за 11 миллионов зелёных. Я решила, что мне хватит!
Теперь я была по-настоящему богата. И эти деньги я заработала, используя только свои знания. Конечно, госпожа удача, тоже сыграла свою роль.
Загородный дом я покупать не стала. Мне вполне достаточно огромной квартиры в центре города, её я и буду совершенствовать. А что-нибудь с видом на море или горы куплю в более тёплом и приятном климате.
Прошло ещё несколько лет. И вот когда мне исполнилось уже 45, на одной из выставок я встретила Арама. Мне понравились его пейзажи не лишённые мысли и сработанные достаточно профессионально. Нас представили друг другу.
Ох, это был тот самый тип мужской красоты, на который я всегда западала, и буду западать!
Тогда ему было немного за тридцать. И, как говорится, ни кола, ни двора. Сын грузинки и армянина переехал в Питер, оставив в Ереване жену и сына. Ухаживал за мной он где-то месяц.
Интуиция не обманула охотника. Птичка попалась! Я не скажу, что такая уж праведница. Были у меня интрижки. И когда Игорь был жив – были. Но всё это несерьёзно. Так, больше для здоровья. В таких случаях партнёры ясно понимают, чего они хотят друг от друга. И это правильно. В случае с Арамом ответ предполагался явно асимметричный.
Для чего такому мужчине женщина моего возраста, но при деньгах и со связями?
Тем не менее, мы «встречаемся» уже больше пяти лет. Арам – первый мужчина, которого я привела в свою квартиру. Мы даже жили некоторое время вместе в Питере.
Но как раз тогда я купила небольшой домик на Французской Ривьере. И теперь Арам постоянно живёт там. Он работает. Картины его по нашему устному договору наполовину принадлежат мне. Я частенько его навещаю и, бывает, провожу там одну или две недели, когда в Питере холодная слякотная зима. В Ницце у меня тоже галерея. А в Лондон и Нью-Йорк я езжу на все интересные аукционы. Жизнь удалась? Грех жаловаться.
Но долгое время в моём сердце не заживала рана – Эни, которая не пустила меня в свою жизнь. Предпочитала выдумывать всякие небылицы, но не дала мне возможности увидеть её дом. И вот теперь я узнала эту тайну. Теперь всё сходится!
Эни сначала исчезла на два с лишним года. А прилетев после этого в Питер, обнаружила, что Андрей в Нью-Йорке. Она тогда ночевала две ночи у меня. И мы говорили обо всём достаточно подробно и откровенно, как мне показалось. Она сообщила мне, что ошиблась, послав зашифрованное письмо на электронный адрес Андрея, а он, тем не менее, открыл его и прочитал. И теперь он знает, что она – Эни – его настоящая мать. И предупредила меня, чтобы я была готова – она, быстрее всего, заберёт часть прибыли, предназначенную Андрею. Примерно через полтора месяца – звонок. Эни с Андреем встретились в Нью-Йорке, и она хотела бы меня срочно увидеть.
– Есть дело на миллион! – я приложила максимум усилий и прилетела. Оказалось, что Андрей улетает в Питер в этот же день. А мы с Эни летим в Лас Вегас. У неё новый проект – надо открыть полноразмерный антикварный магазин в Вегасе. С пополнением товарных запасов проблем не будет. Я была уже в Нью-Йорке, а вот в Вегасе оказалась в первый раз. Но она попросила меня – я улетаю через два дня, а ты – остаёшься. Разведаешь всё сама, заодно и развлечёшься.
И рассказала мне всё. Мы провели оба дня в её номере, и она подробно отвечала на все мои вопросы.
– Ты получишь доказательства! – пообещала мне Эни. Я провожала её до самого старта. Видела и бункер, и кресла пилотов и пассажиров, и специальное кресло для раненых, в котором перемещался Андрей.
– Ты мне поверила?
– Да, конечно.
– Я предупредила Андрея, что намерена открыть тебе правду. Я это сделала и для него.
Мы обнялись, и я поднялась на поверхность на маленьком лифте. Дождавшееся меня такси отвезло меня в Вегас. Номер Эни за ней постоянно, поэтому я без проблем провела там ещё три ночи. Конечно, мне понравился Вегас – настоящий Диснейленд для взрослых. Но его чудеса померкли перед той информацией, которая обрушилась на мою голову.
Глава 7. Мои дела и Лола Хамидовна
Надежда с Володей приехали ко мне вечером следующего дня. Я прокрутил ему фильм, и он сказал, что проблем не будет. Он сделает программу, и я смогу снимать виды Питера, и они будут выглядеть примерно так же. Он даже сможет заняться этим прямо завтра, но ему бы желательно иметь копию.
– Скачай мне всё на мою флэшку, – попросил он.
– А вот это не так просто, – подумал я. Вслух же я сказал, что аппаратуру мне подарила Эни, когда я гостил у неё в Америке. И я пока не во всём разобрался.
– Сейчас вместе и разберёмся, – жизнерадостно пообещал Володя.
Он быстро нашёл функцию копирования, но его флэшка туда не подошла. Нехорошо выразившись по поводу бессовестных сепаратистов, он начал разбираться дальше.
– Техника, конечно, класс, – заключил он. – Но самый главный блок так запаян, что при разборке можно только всё поломать. Он, было, погрустнел, но ненадолго:
– Ни фига! Русские не сдаются! – Объявил мастер и принялся за работу.
Он ковырялся часа два, но нашёл способ подсоединить видеоаппаратуру к моему компьютеру. И когда на экране компьютера пошли кадры фильма, мы с Надеждой прокричали ему троекратное ура.
– Сделал всё я, конечно, на соплях, да и компьютер твой, не обижайся, устарел года три назад. Но теперь без проблем я всё себе перекачаю.
На ужин мама покормила нас рукодельными пельменями. Отец попросил у Володи совета по поводу машины. Утром он проехался по автосалонам, чтобы найти для нас что-то надёжное, достаточно просторное и не очень дорогое. Володя ответил, что не чувствует себя специалистом в этой области. А вот его отец – другое дело! Для него машины это и профессия, и хобби! В результате было получено приглашение подъехать и познакомится.
Прошло ещё две недели. Я сдал тест ДНК на отцовство, результаты обещали не раньше, чем через месяц. Под чутким руководством Алексея, отца Володи мы купили бэушную БМВуху и тренировались по очереди с отцом. По его же совету записались на курсы экстремального вождения. Это для тех, кто умеет водить, но хочет совершенствоваться.
Повезло нам, что разные гадости типа гололёда и осадков в идее дождя и мокрого снега закончились – весна окончательно вступила в свои права.
Регулярно мы ездили смотреть варианты по поводу покупки загородного дома. Я вносил все их по моей схеме в компьютер. Надежда попросила без неё решение не принимать. Сама она улетела во Францию. У неё там галерея и дача на Ривьере.
И вот, когда очередной агент по недвижимости показывал нам с отцом ещё один вариант загородного дома, я обратил внимание на 3-х этажное странного вида кирпичное здание. Я, обнадёжив агента, что дом мне очень понравился, спросил его об объектах, расположенных по соседству и какие есть возможности, чтобы добраться сюда без машины. Поблизости оказалась остановка электрички, мы даже услышали прибытие и убытие одной из них. И пешего хода до неё оказалось минут 20. А вот по поводу сооружения из красного кирпича агент ничего не знал. Мы договорились, что он всё разузнает и перезвонит.
В это же вечер он сообщил, что это давно неработающее предприятие по изготовлению конной упряжи. Построено это здание ещё в 19 веке. И оно тоже выставлено на продажу.
Я тут же начал звонить Володе. Он, кстати, переоценил свои возможности. Вернее, со временем у него всё-таки большая напряжёнка, и программа была не готова. Предупредив его оправдания, я спросил, не передумал ли он по поводу развлекательного центра с привидениями. И доложил:
– Мне кажется, я нашёл подходящее помещение!
В ближайшее воскресенье мы поехали туда одни. Может быть, повлияла весенняя погода, но это место, обрамлённое свежей зеленью, очаровало нас обоих. В здание мы проникли без усилий. Нигде не было никаких замков. Даже двери были далеко не везде. Для наших целей годились и просторные помещения цехов, и запутанные коридоры, и маленькие комнатки бытовок и причудливо разгороженные складские помещения. Мы долго ходили по выщёрбленным, но целым лестницам и тёмным пыльным коридорам и размышляли о том, что здесь было, и что здесь можно сделать, имея в виду нашу идею.
Посмотрели и загородный дом. Основной его недостаток – величина. Для нашей семьи он был явно велик. Видимо в связи с этим, стоил он столько же, сколько более обустроенные дома, которые мы смотрели раньше. Зато участок был тоже огромный. На его задах имелась даже что-то вроде лесопарковой зоны, которая выходила, в конце-концов, прямо к заливу.
Да! Тут есть, где погулять и порезвиться, и детям, и взрослым.
Пока ехали назад, Володю осенило:
– Послушай, Андрей! Мы запланировали снять летом дачу. Почему же мы не можем арендовать её у тебя?
И мы начали фантазировать, как здорово будет объединить наших родителей и детей!
Через два дня вернулась Надежда, и мы начали действовать.
Старинное кирпичное здание седельной фабрики, не работавшей больше 20 лет, стоило почти столько же, сколько загородный дом. Купить его можно было запросто.
– А вы прикинули, сколько надо средств, чтобы привести всё это в нормальное состояние? – спросила меня Надежда. Я ей ответил:
– В том и фишка нашей идеи, что развлекательный центр с привидениями не предполагает шикарных интерьеров и евроремонт не понадобится.
– Понадобятся цивильные удобства и элементарные условия для, того, чтобы, например, разогревать еду. Ресторанов в округе нет, и вам в любом случае придётся кормить гостей ужином.
Но пути назад уже не было. Мы даже слышать не хотели никаких возражений.
Надежда, съездив с нами и увидев всё своими глазами, тоже впечатлилась, и дело пошло.
Одновременно с оформлением обеих сделок, мы с Володей подготовили наши предложения в виде эскиз-проекта. А наши отцы, согласовав детали с женщинами, составили план срочного благоустройства нашего дома.
Он стал по-настоящему нашим ещё через две недели! С фабрикой оказалось сложнее. Оказывается, к этому зданию имеет отношение ведомство по охране памятников архитектуры. Оно спокойно может годами необратимо разрушаться, но, если ты его купил – должен сохранить его функцию. Чушь какая-то!
Надежда, попытавшись нас отговорить, резюмировала этот прискорбный факт примерно так:
– Всё это возможно обойти, но сильно увеличится цена здания за счёт квалификации юристов, которые будут распутывать эти узлы.
Узлы распутали ещё через два месяца. За это время наш дом приобрёл вполне жилой вид. Как раз наступило самое настоящее лето с белыми ночами. Самое время пожить на природе.
Дом перестроили, чтобы половину сдавать внаём. Тем более что первые наши «квартиранты» с нетерпением дожидались такой возможности.
Экспертиза подтвердила моё отцовство с огромной вероятностью. Оставалось зарегистрировать девочку и можно забирать. На регистрации присутствовал и Фёдор Николаевич отец Анюты. Ему было приятно, что девочку назвали Анной в честь матери.
***
Да, суда над Фаридой Бакеевой так ещё и не было. В связи с плохим самочувствием обвиняемой. Я, конечно, подозревал, что просто так эти справки не получишь. Стал проявлять активность новый адвокат этой дамочки. Его линия защиты заключалась в том, что Аня бросилась под машину Фариды, чтобы покончить жизнь самоубийством.
Когда он разговаривал со мной и осторожно пытался внушить мне, что, мол, никто не знает, что же было у неё в голове, но это – не исключено. Адвокат в этот раз был уж такой уважительный с вкрадчивым приятным тембром голоса. Я ответил ему, что это – исключено и дал ему распечатку Аниного дневника, где последнюю запись она сделала за четверть часа до аварии.
А вечером у подъезда меня караулила пожилая дама с двумя детьми. Они сидели на лавочке.
– Колосов Андрей? – спросила дама. Она выглядела именно как пожилая дама: тщательная укладка, аккуратный макияж, элегантный светлый костюм. Я остановился.
– Я мать Фариды Бакеевой. А это её дети. – И тут произошло …Мальчик и девочка лет 5—6 вцепились в меня с двух сторон и начали громко кричать и плакать:
– Простите нашу маму! – Повторяли они. Я стоял дурак-дураком с поднятыми руками и не знал, что делать. Наконец сказал женщине:
– Прекратите же это! – Она забрала всё ещё плачущих детей. И увела их.
Этот неприятный инцидент не дали мне забыть и в последующие дни. Лола Хамидовна, как представилась мне дама, упорно приходила на мобильник – зазывала меня на откровенный разговор. Я не хотел ничего с ней обсуждать. Тогда она пригрозила, что придётся повторить «акцию».
– Неужели вам приятно выглядеть мучителем детей!? – Достала. Я согласился.
Мы провели больше двух часов в большом и шумном кафе, но поскольку устроили нас у окна за колонной – никто нам не помешал. Вот её рассказ:
Мои предки из Баку. Я тоже родилась там, но совсем ничего не помню. Мне не было и трёх лет, когда отца перевели в Москву. Он был настоящий патриот и воспитывал нас также. Всё в доме у нас было именно «советское». Отец считал, что национальные традиции «тянут в болото вековой отсталости». Мы с сестрой отлично учились, летом обязательно ездили в пионерский лагерь. Один раз отдыхали даже в «Артеке». Возможно, вы даже не сможете оценить этот факт – это для советского подростка было как вручение Нобелевской премии мира. Так же, как в общеобразовательной школе, я отлично училась и в музыкальной. Когда окончила её по классу фортепиано, меня выдвинули в группу органистов. Даже в этой группе, в которую отобрали лучших я «попала в тройку». Открывались прекрасные перспективы международных конкурсов, гастролей. Родители мной гордились и всячески поддерживали.
И тут мы встретились. Хафизу тогда исполнилось тридцать. Певец и композитор, сочинявший сам свои баллады, красавец, любимец женщин. Это была любовь с первого взгляда. Родители были не в восторге оттого, что моя блестящая музыкальная карьера отменяется, но благословили. Родилась Фарида. Я, как только смогла, стала ездить на гастроли вместе с Хафизом. Фариду воспитывали в основном дедушка и бабушка. Но, в общем и целом, всё было хорошо, ребёнок рос в любви и полном благополучии.
В те годы у нас часто жили родственники Хафиза, которые приезжали, чтобы обосноваться в Питере. Один из них – Саркис. Он жил у нас год или два. Потом съехал – женился на местной девушке.
Грянула перестройка. Для нашей семьи это была полная катастрофа. Отец лишился своего места. Теперь у них с мамой была лишь мизерная пенсия. Мой муж месяцами сидел без работы – запасы быстро таяли. Отец ушёл первым. Для него это была морально непосильная травма. Всю жизнь он исповедовал идеалы, которые теперь рухнули. Мама не прожила без него и года. Тогда Фарида пережила первое потрясение, лишившись любимых дедушки и бабушки, которые её вырастили. Они даже квартиру свою не приватизировали – отец слышать не хотел обо всех этих штучках, и она отошла государству.
У нас с Хафизом квартира была тоже просторная, в хорошем месте и пришёл день, когда мы обменяли её на другую – поменьше и похуже, но с доплатой. Мой муж сломался, запил. Он чувствовал свою вину из-за того, что больше не мог обеспечивать семью. Из всех его братьев в разное время пользовавшихся нашим гостеприимством «поднялся» лишь Саркис. Тогда он был владельцем нескольких магазинов. Он легко давал нам деньги взаймы, но вечно это длиться не могло. И вот однажды моего мужа нашли в гараже, где он пропадал в последнее время, мёртвым, отравившимся газом. А я обнаружила дома прощальное письмо. В нём он просил прощения за горе, которое всем причинил и благословлял меня на брак с Саркисом.
Саркис явился вскоре после похорон, которые он же и оплатил. Он принёс список наших долгов:
– Извини, Лола, мы так и останемся друзьями, но я хочу, чтобы ты знала.
Итоговая цифра превышала стоимость квартиры, в которой жили мы с Фаридой.
Насладившись моим отчаянием, он продолжал, перейдя для важности на «вы»:
– Но выход всегда есть. Я прошу руки вашей дочери Фариды, – торжественно заявил он. И добавил:
– Я не прошу вас ответить прямо сейчас. В вашем распоряжении неделя.
Этот лысоватый и расплывшийся мужлан вовсе не меня хотел видеть своей женой, как думал мой несчастный муж, хотя по возрасту – в самый раз. Он старше меня на 4 года. Ему была нужна моя нежная девочка, которой ещё не исполнилось18, которая ещё училась тогда в школе последний год. Я была вне себя от ярости.
– Мне не нужна неделя. Я могу ответить прямо сейчас – нет!
Тем не менее, она стала его женой, не прошло и полгода. Как только ей исполнилось 18. Она сама проявила инициативу, когда Саркис всё объяснил и ей.
Фарида переоценила свои силы. С ней постоянно работал психотерапевт в первые два года их брака.
Потом вроде что-то наладилось. Она родила близнецов – и мальчика, и девочку сразу и занялась детьми. И даже мужа своего полюбила, как отца своих детей.
А он завёл любовницу. Ещё моложе её! И не особенно пытался это скрыть. В этот вечер он явился поздно с запахом чужих духов. Ссора. Она одевает детей, которые уже спали, намереваясь ехать в город ко мне. Чисто импульсивное решение доведённой до отчаяния женщины! Он обязан был её остановить!
Но того, что случилось – не исправишь. Вашей девочки нет! Фарида виновата. Но если она попадёт в зону – её тоже не спасти! Почти месяц она провела в клинике. Она больше никогда не сядет за руль! Она уже наказана и будет казнить себя всю жизнь.
Не лишайте матери её детей! Я прошу вас об одном – дневник Ани не должен всплыть на суде. Её может спасти только допущение, того, что Аня могла сама броситься под машину.
– Но это неправда! – не выдержал я.
– Я знаю. – Опустила глаза моя собеседница. – Но другого варианта просто не существует. Я хочу, чтобы моя дочь не попала в тюрьму. Она после этого точно умрёт в психбольнице. Если вы считаете, что ваше молчание по поводу дневника стоит денег – звоните. Он всё оплатит. – Она выдержала паузу и жёстко продолжала:
– А если вы его обнародуете, и она получит из-за этого реальный срок, предупреждаю – я буду мстить! И на кого падёт удар – на вас, на ваших родителей, на вашу дочь – мне всё равно. Потому, что исправить уже ничего нельзя. Можно только отомстить.
Я молчал.
– Жду вашего звонка, – в заключение сказала Лола Хамидовна и удалилась.
Глава 8. Семейные и другие дела
Наконец-то мы забрали Анечку! Готовились больше двух недель. Прежде всего, сделали косметический ремонт в моей комнате, где будет жить наша крошка. Делали, конечно, мастера, но и нам работы хватило по разборке старых вещей, на которой я настоял под впечатлением от квартиры Надежды. Освободили большую часть антресолей. Антикварных, то есть моих, коляски и кроватки, правда, обнаружить не удалось. Но обнаружилось многое разное другое – зачем мы всё это хранили – не знаю. Когда всё было чисто, купили и привезли новую кроватку и коляску.
Забирать поехали все вместе. Заказали музыку, фото- и видеосъёмку – пусть у моей девочки будет всё это на память! Все принарядились, купили для Анечки красивый розовый конверт. Просмотрев получившееся видео, я остался почти доволен его качеством. Пригласил я и родителей Ани. Отец приехал и тоже участвовал в церемонии.
Начались «трудовые» будни. Первое время малышка отнимала всё моё и мамино время.
Потом как-то всё утряслось. Главное – соблюдать режим, и всё тогда течёт своим чередом. Плакала Анечка тихо, но, хотя я сплю обычно очень крепко, её я слышал и успевал встать к ней, до того, как проснутся родители. Бутылочки, купание, первые, подвешенные над кроваткой, игрушки… Анечка меня уже узнавала и изображала что-то вроде улыбки.
Она выглядела смугленькой, волосики росли тоже тёмные. Темно-серые, как у меня, были только глаза. Я научился её понимать и даже «разговаривал» с ней. Мне она нравилась больше и больше. Родители тоже принимали самое деятельное участие.
Но всё-таки, няню надо будет поискать. Когда переедем за город.
**************
Володя ушёл со своей административной работы.
– Это всё-таки не моё. Этот высокий оклад не стоит времени и нервов, которые приходится расходовать. Как фрилансер, я заработаю не меньше. И будет время на наш собственный проект.
Мы договорились так – я вношу здание, а он – свои идеи и займётся организацией самого развлекательного центра. Он уже сходил на разведку в архитектурный и строительный институты. В своём же бывшем – набрал команду энтузиастов, которые были готовы приступить к работе немедленно.
Когда мы смогли переехать за город, небольшой палаточный лагерь вокруг старинного фабричного здания уже стоял. А на первом этаже было оборудовано что-то вроде офиса, где под руководством Володи «креативило» человек 20 студентов. Бригада уборщиков расчистила всё от векового мусора, и наш развлекательный центр уже выглядел довольно симпатично. Правда, сразу бросалось в глаза, что всю работу за этот сезон мы вряд ли успеем закончить.
– Какой сезон? – удивился Володя. – Всё это круглогодичное мероприятие. Я уже заказал быстро сооружаемый ангар, в который мы будем селить туристов, а пока будут жить наши работнички. Студенты уже сейчас у нас здесь проходят производственную практику. Об этом я договорился. Им хорошо, и нам хорошо. Готовы проекты переустройства всех трёх этажей. – Он показал мне проекты, разъяснив вкратце, как что будет работать. Увлечённо жестикулируя, мой партнёр продолжал:
– Предусмотрел я и приготовление еды. Мы будем угощать клиентов настоящей китайской кухней. Они уже начали готовить, для студентов. Хочешь попробовать? Пожалуй, и я с тобой.
Мы поели лапши по-синдзански, которая сегодня была дежурным блюдом. И пообщались с двумя поварами, которые выглядели как подростки.
– Ты не думай – одному 25, другому – 28. Готовят отлично. Ни разу меня не подвели. Правда, есть проблема. Ночуют по очереди прямо в кухне – поскольку работать начинают в 5 утра, не хотят тратить время на дорогу. Как только будет готов ангар – многие проблемы отпадут.
Я вспомнил про Рут – мою докторшу из Новейшей Эры – ласковый голос, нежные руки.
– Послушай, а девчонки у них есть? Не хотят они подработать нянями? Я уже и комнату оборудовал для Аниной няни. А то я пока не выездной даже в город получаюсь. Маме поднимать ничего нельзя тяжелее 3-х килограмм. Анечка уже существенно больше.
Китайская няня для моей девочки появилась на другой же день. Один из наших поваров устроил к нам свою сестру. По-русски, она, правда, говорила с большим акцентом. Но хорошо знала английский. Договорились, что с Анечкой она будет говорить по-английски. Я вычитал в Интернете, что двухязычный ребёнок развивается быстрее и умственно и физически.
Наша семья в полном составе подружилась с семьёй Стрижовых-Вольских. Илонка с мамой объяснялись на смеси польского и русского, а Бася говорит по-русски практически без акцента. Тем у наших дам находилось множество – дети, кулинарные рецепты, огород, по части которого Илонка была признанным авторитетом. Следующее лето она планировала провести в Кракове – там Яцек, её муж, жил на даче один одинёшенек.
– Вы не представите, как там хорошо! – вздыхала Илонка.
Наши отцы тоже нашли много точек совместных интересов. Прежде всего, они лежали в области ремонта машин, ну и наши дежурные русские фишки – баня и изготовление шашлыков.
Будем надеяться, что детки наши тоже подружатся когда-нибудь.
Глава 9. Барбара Стрижова-Вольская. Отступление №4
Красавица – дар судьбы или приговор? Свою внешность я унаследовала от бабушки Ядвиги, которую почти не помню. Она была оперной певицей, много и успешно гастролировавшей, и погибла в авиакатастрофе. Мне было тогда лет 8. Казалось бы возраст вполне сознательный. Но бабушка просто очень редко общалась не только со мной, но и с мамой. Да и с дедушкой тоже, хотя они поженились по такой невероятной любви, что дед после её трагической гибели долго лечился, по его собственному выражению, от «душевной болезни».
