Мортем

– Добрый день. Как вы себя чувствуете? – в привычной холодно-вежливой манере спросил Ричард.

– Мне стало немного легче, – без преувеличений ответила Лея. «Немного» было лучшим описанием ее успехов, так же, как и «приемлемо» лучше всего передавало ее душевное состояние.

– Я очень рад за вас. Какие вы заметили за собой изменения в течение недели?

Лея вновь потянулась к перстню на указательном пальце. Она подняла глаза вверх, и, сформулировав для себя выводы, озвучила их Ричарду:

– Я стала больше присушиваться к себе и оставаться наедине с собой. Мне кажется, что даже чувство вины немного ослабло.

– Угу, – протянул Ричард, молча наблюдая за клиенткой. Лея понимала, что сказала недостаточно. Глаза ее снова направились вверх, она продолжила говорить:

– Почему-то я задумалась о своих близких. Хотя меня окружает много людей и у меня есть те, кому я могу доверять, я все равно чувствую себя одиноко, будто я лишилась какой-то части себя.

– Эти люди не слышат вас так, как слышал Рамон?

– Да… Рамон понимал меня буквально с полуслова и был единственным человеком, с которым меня не обременяли какие-либо связи, я могла разговаривать с ним, не думая о том, что я говорю и как.

– То есть только с Рамоном вы могли быть настоящей? – уточнил Ричард.

– Да. Он… Пожалуй… Единственный человек, который знал меня от и до.

Наблюдая за Леей, Ричард заметил, как у нее краснеют глаза, когда она слышит имя друга, но не это поразило его. Он впервые обратил внимание на то, как ситуация Леи и Рамона похожа на его собственную историю с Вероникой, вот только у этой девушки с ушедшим другом не было романтической связи. Ричард, наконец, понял, почему Лея показалась ему знакомой. Ее мимика, движения, некоторые черты лица напоминали ему бывшую возлюбленную. Лея была намного выше Вероники и, возможно, именно это сначала сбило Ричарда с толку. Он вспомнил, как Вероника однажды в шутку сказала: «Хотите меня узнать? Спросите у Ричарда, он знает меня от и до». В голове его то и дело крутились эти слова «от и до», образы, воспоминания, как Вероника сидит перед ним и сжимает в руке медиатор от гитары. Вероника обожала гитару, скупала и коллекционировала всевозможные медиаторы. Она всегда носила парочку медиаторов с собой как антистресс, любила нежные наряды и занималась рисованием на досуге, хотя сама училась на биолога, она была такая разносторонняя, она была…»

Ричарда стало не по себе от накативших воспоминаний, он взглянул на Лею и уже не мог видеть перед собой обычную пациентку. Он мотнул головой.

Лея не знала, как реагировать. Она не понимала, что сказала не так и усердно принялась искать в своих фразах скрытый смысл, но безрезультатно.

– Признаюсь, у меня будто дежавю, – сглатывая слюну, ответил Ричард. Он пытался побороть внутреннюю дрожь, от которой избавлялся столько лет, – но мы сейчас не об этом… Так… Тогда вполне естественно, что расставание с ним – это трагедия. Я вас очень понимаю, – не выдержал Ричард, после того как впустил личную жизнь в терапию, – мне это откликается.

Воцарилось тягостное молчание. Самыми громкими в комнате сейчас казались наручные часы Ричарда. Они били ему по вискам. Ричард сидел в ступоре вместе с Леей.

«Что мне делать?! Я же не могу начать его успокаивать или что-то еще… Ну и ситуация. Может просто попрощаться и уйти? Черт, нет. А что еще можно сделать?!» – Лея судорожно прокручивала варианты развития событий. Подобное никак не входило в ее планы.

Ричард сделал глубокий вдох, затем с шумом выдохнул и откинулся на спинке кресла, заговорив томным и мрачным голосом:

– Нам нужно завершить на сегодня терапию. Прошу вас покинуть кабинет.

Лея ужаснулась, нерешительно потянулась за своей сумкой, медленно встала, стянула с вешалки плащ и поспешно удалилась, стараясь максимально тихо закрыть за собой дверь.

Ричард не обращал ни на что внимания, тиканье часов больше не беспокоило его, а шум улицы, доносившийся из открытого окна, стал ненавязчивой симфонией. Ричард так долго не думал о ней, что поразился самому себе и даже расстроился, когда понял, что в лице Леи предстал безумным.

К счастью, у него было достаточно времени, чтобы прийти в себя перед следующим клиентом. Периодически он видел образ Вероники перед глазами, а за ним другой – образ Леи.

«Мне нельзя продолжать с ней терапию», – сделал для себя вывод Ричард.

Он позвонил Михаилу и договорился с ним о досрочном сеансе по окончании рабочего дня. Ричард не спешил покидать кабинет. Он оставил себя без любимого кофе после обеда, не выходил в туалет, сказал Раисе, что слишком занят и не сможет к ней заглянуть.

Около пяти вечера дверь распахнулась настежь и в проеме показалась София. Девушка иногда заходила к Ричарду после обеденного перерыва или под конец дня, чтобы договориться о встрече.

– Свободен сегодня? Я вчера была в тако-о-ом классном рестике, хочу тебя пригласить! – казалось, что с появлением Софии в кабинете стало слишком шумно. Ричард хотел скорее вернуться в прежнюю тишину.

– Нет, у меня были другие планы, давай позже об этом поговорим, – он ответил строже, чем хотел, но София никогда не обижалась на его сухие интонации, поэтому просто пожала плечами и с прежней бодростью в голосе сказала:

– Как хочешь, в следующий раз зовешь ты, – и уже развернувшись к Ричарду спиной, она помахала ему на прощание и удалилась так же быстро, как и зашла, не дав ему ответить и унеся с собой свою кричащую и не всегда уместную энергию.

Все, что сейчас было нужно Ричарду – поговорить с психологом. Он так сильно погрузился в свои чувства, что не запомнил, как закрыл кабинет, вышел из «Мортема» и оказался у Михаила. К счастью, долгожданный сеанс быстро направил Ричарда в нужное русло, однако груз на его сердце при всем желании и стремлении не сдвинулся ни на сантиметр. Каждый год, что проходил без Вероники, Ричард думал лишь об одном: «Я могу ее отпустить», – и каждый год преподносил ему новые причины для воспоминаний. Ричард пытался воспроизвести лицо Леи, но не видел ничего, кроме Вероники. Он сомневался в своем восприятии чужой внешности, и его это пугало.

Он написал Лее сразу после того, как вошел в квартиру. Сказал, что не сможет больше продолжать терапию и предложил ей помощь в поиске нового специалиста. Ричарду ранее не приходилось прибегать к подобным мерам, но этот новый опыт его не сильно расстраивал.

«В жизни все бывает впервые. Такое может случиться с каждым», – успокаивал себя Ричард, беспокоясь больше о своем душевном состоянии, чем о потере одного из клиентов.

Ответ Леи не заставил себя долго ждать. Сообщение было немногословным. Она лишь ответила: «Я все понимаю. Спасибо за помощь».

Ричард выдохнул. Он был абсолютно уверен в том, что говорит с Леей в последний раз.

***

Всю дорогу до дома Лею сопровождали неприятные мысли.

«Если он так резко завершил сеанс, значит, с большой вероятностью мне не стоит ждать следующего».

Сначала Лея хотела рассказать о случившемся Юрию, но в последний момент передумала. Безусловно, мнение со стороны порой играет немалую роль в принятии конечного решения, но она не собиралась заводить напарников и, тем более, отвлекать Юрия от основной работы. Для себя Лея решила, что впредь будет излагать только сухие факты, не вдаваясь в подробности и не принуждая кого-либо давать советы. Плюс ко всему, ей не очень понравился их последний разговор. Юрий явно не понял бы почему, даже если бы Лея сказала напрямую. Несмотря на весь их общий опыт, он все равно считал Лею жестче, чем она была на самом деле.

Прямо же сейчас она разрывалась между желанием написать Ричарду и просто дождаться каких-либо действий с его стороны.

«Все-таки не я остановила тот сеанс. Мы не договорились о следующей встрече, толком не попрощались, бросили тему на полпути… Нет, я буду ждать. Ричард не сможет так просто оставить эту ситуацию!»

На несколько часов Лее удалось забыть о «Мортеме». Она так устала следовать привычному распорядку, что решила отдаться чему-то новому, открыла кулинарный сайт и начала искать для себя наиболее сложные рецепты. Тяжелее всего ей давалась выпечка.

«Торт! Я испеку торт! – озарило ее за секунду, – хоть какой-нибудь. А завтра приглашу Ксю к себе. Она съест любой, даже самый отвратительный», – эта мысль звучала, как крик отчаяния от безысходности, но Лея не придала этому значения.

Ее выбор пал на бисквитный торт с кремом «пломбир». Лея сходила в магазин, купила все необходимое и начала творить. Она любила аккуратность во всем: сразу же мыла миски и тарелки, протирала следы от муки, старалась делать все точно и без лишних движений, словом, усложняла и без того трудную для себя задачу.

За такую дотошную чистоту Рамон часто называл Лею идеальной соседкой. Домывая последнюю ложку, Лея вспомнила его слова. Рамон не переставал тенью ходить за ней по пятам. Деятельная энергия сразу сменилась апатией и воспоминаниями о детстве. Лея вновь переживала первую поездку на море вместе с классом в десять лет – тогда они с Рамоном потратили все карманные деньги на водяные пистолеты и донимали ими друг друга всю неделю. Дошло даже до того, что это желанное оружие оказалось со злостью выброшенным в урну. Затем Лея вспомнила их с Рамоном первую ссору, настолько глупую, что причины разногласий так и остались под вопросом. Затем думала о переезде, поступлении, праздниках, которые проводили вместе…

Лея достала сигареты из кармана плаща, купленные по дороге домой, и выкурила сразу несколько. Толку от этого не было никакого. Оставался лишь неприятный привкус во рту и стойкий запах в квартире, который нравился Лее больше, чем сам процесс курения.

Через полчаса зазвонил таймер, напомнив о том, что готов бисквит. Разрезать его на равномерные коржи у Леи не получалось, где-то выходило слишком тонко, где-то, наоборот, толсто. Она начинала понимать, почему не печет торты. Этот процесс ей уже надоедал.

«Пойдет», – резюмировала Лея, глядя на результат своего труда. Торт слегка кренился вправо, крем не везде лежал равномерно, но эти неидеальные мелочи даже добавляли ему какого-то очарования.

Лея с облегчением выдохнула и убрала торт в холодильник. Она чувствовала боль в шее, докучавшую ей всякий раз, как она бралась за готовку. Лея попыталась массировать больной участок, затем обратила внимание на свой внешний вид и поняла, что ее аккуратности явно не хватило, чтобы уберечь домашние шорты и майку от следов крема.

Она переоделась, закинула вещи в стиральную машину и без сил развалилась на диване. Телефон завибрировал.

«Как вовремя», – подумала Лея, проверяя уведомление.

«В смысле хочет закончить терапию?! – она резко вскочила с кровати, – неужели я настолько ему о чем-то напомнила? Нет… Нет, так не пойдет».