Призрак счастья

– О моих достижениях пока говорить рано. Я стараюсь.

– У Вас все получится.

– Надеюсь, надо меньше языком болтать, а больше действовать.

Начались будни. Каждый день Мартова убеждалась, что жизнь продолжается. Она ведет тебя заданным путем и никогда не сбивается с курса. Время отсчитывало очередной период. Оно делало это с невероятной скоростью. Вот и маленькому Жорке исполнился год. Дедушка сделал заключение, что настоящий мужчина растет. Внешне он все больше напоминал Мартова. Кира Сергеевна говорила, что и поведением он не похож на Литу. Она была не такой усидчивой и спокойной, как малыш. Наверное, мальчик вобрал в себя все от отца. Только глаза, как у матери голубые, огромные, пытливо изучающие все происходящее вокруг. Малыш был очень серьезным, самостоятельным, любил копаться с машинками, не привлекая к себе внимания. Сосредоточенно играл с пирамидкой, смеясь, разбрасывал кубики, а потом потешно собирал их в коробку. Он показывал пальчиком на интересующий его предмет и с удовольствием слушал объяснения. Его личико принимало многочисленные гримасы. Лита улыбалась, глядя, как он серьезно хмурит брови. Это дедушкина работа. Он словно готовил внука на роль актера. Каждый раз осваивал с ним новое выражение лица и был чрезвычайно рад, что Жорке удается повторить. Владимир Петрович играл с ним в косолапого медведя, свирепого тигра, трусливого зайца. Движения малышу удавались не всегда, а вот гримасы получались замечательно. Теперь наступила бабушкина очередь говорить, что дед совсем голову потерял. Заставляет ребенка, года от роду, заниматься чуть ли не актерским мастерством. Ее слова безответно повисали в воздухе, да и настаивать на прекращении таких игр она не собиралась. В какой-то степени в ней взыграла обыкновенная ревность. В то время у Киры Сергеевны снова начался период обострения ее болезни и большую часть дня она проводила в постели. Владимир Петрович заканчивал работу над новым учебником, и весь погрузился в это трудоемкое занятие. Но, в отличие от бабушки, в выходные обязательно навещал внука. За ним заезжал Игорь и отвозил скучающего по внуку деда. Вечером серо-голубая «Мазда» мчала Владимира Петровича обратно. Кира Сергеевна настолько плохо себя чувствовала, что даже при таком сервисе не могла позволить себе поездку. Лита целыми днями была на работе, только в воскресенье она полностью посвящала себя сыну. Поэтому всячески приветствовала любое проявление внимания к Жорке со стороны близких. Последнее время получалось, что рядом с Жоркой бессменно находилась Стеблова и Саша с Игорем. Малыш рос общительным, улыбчивым. Лариса постоянно повторяла, что у психоаналитика не может быть другого ребенка. Он с молоком матери впитал страсть к общению. У Жорки всегда поднималось настроение, когда к ним приходили в гости. Круг их не был слишком широким: кроме бабушки и дедушки приходила Лариса Шмелева с детьми, Антон Сайко, врач-педиатр, наблюдавший за ребенком. Лита не стремилась к тому, чтобы двери ее дома гостеприимно распахивались перед новыми людьми. Она почувствовала, что в какой-то степени стала консервативной и закрытой. Улыбка, озаряющая ее лицо, чаще служила маской для того, чтобы скрыть подлинное внутреннее состояние. Пустота, образовавшаяся в душе после смерти мужа, не заполнилась окончательно. Лита боготворила Жорку, но эта бесконечная любовь имела оттенок горечи. Малыш учился поднимать голову, садиться, держать в руках мяч, подниматься, ходить. Мама смотрела на него с гордостью, огорчаясь оттого, что не может разделять свои чувства с любимым человеком. На глазах происходила целая эволюция: от первой улыбки до первого самостоятельного шага, первого слова «дать». Елена Васильевна с гордостью сообщила новость Лите, едва та переступила вечером порог дома. Конечно, это было настоящее событие! Прошло не так уж много времени, а с маленьким Жоркой произошли значительные перемены. Из беззащитного комочка он превратился в полного эмоций, сил и жизнерадостности человечка. Маленькая копия Мартова с радостью встречала маму после работы. Он с визгом бросался ей навстречу, и та подхватывала малыша на руки. Целовала, прижимала к себе теплое, родное, нежное создание. И каждый раз подсознание возвращало туда, где глубоко засела мысль: «Никогда тебя не обнимут крепкие, надежные руки отца…»