Свободный плен

– Привет, задерживаешься. Наши давно выбежали, – его голос заставил ее сердце учащенно биться.

– Я зашла в библиотеку, зачетная неделя на носу. Первая все-таки.

– Да, сумка у тебя, как с кирпичами, – забирая ее из рук Литы, констатировал Игорь. – Похвально.

– Компенсирую легкость в голове. Знаний еще нет, а косы уже нет.

– Ты будешь очень красивая, даже если лысой стать решишься.

– Ну, уж ты хватил. Ты решил помочь мне поднести сумку? С чего бы это?

– Я решил, что нам нужно всегда быть вместе, согласишься?

– Шутишь, как всегда. Я порой перестаю понимать, когда ты говоришь серьезно.

– Сейчас я серьезен, как никогда. Поедем ко мне. Моей холостяцкой берлоге давно не хватает тепла и уюта.

– Ты хочешь предоставить решение этой проблемы мне? – Лита отвечала как в бреду.

– Проблем пока нет. Просто, думаю, мы бы отлично дополняли друг друга. Глупо тратить драгоценное время на транспорт, когда есть чудесная однокомнатная квартира. Соглашайся, прошу тебя. Надеюсь, ты уже вышла из возраста, когда на это нужно спрашивать разрешение родителей?

– Так тебе нужна домохозяйка или любимая? – не замечая подтрунивания Скользнева, спросила девушка.

– Я нуждаюсь в гармоническом сочетании будничного и возвышенного.

– Задача со многими неизвестными, – едва сдерживаясь, чтобы не броситься ему на шею, отвечала Лита. Она должна держаться с достоинством.

– Предлагаю решать ее вместе, идет?

Лита не верила, что это происходит с нею на самом деле. Игорь настолько нравился ей, что в своих самых сокровенных мыслях она давно была близка с ним. Теперь ее мечта невероятно, неожиданно осуществляется. Игорь еще что-то говорил, но она видела только шевелящиеся губы и ничего не слышала. Эйфория счастья одурманила ее, сделала неподдающимся язык, окрасила щеки в алый цвет. Скользнев понял, что она готова ради него на все. Его чувства были не настолько глубоки, но искренность Аэлиты трогала. Ей было только восемнадцать, ему ненамного больше – двадцать. Однако свой опыт общения с противоположным полом он считал ощутимым. У Литы, напротив, не было серьезных отношений с мужчинами. Она все время откладывала их на потом. Обладая броской внешностью, она не стремилась расстаться с невинностью. Все ее немногочисленные увлечения не так уж волновали ее, не делали безрассудной. Воображение рисовало ей романтические картины, в которых страстный, настойчивый мужчина почти насильно, но умело делает ее женщиной. Укладываясь вечером спать, она словно совершала ритуал: мысленно в очередной раз отдавалась незнакомому, но волнующему ее мужчине. Все шло к тому, что неудовлетворенная природа требовала свое. И вот перед ней герой ее многочисленных фантазий. Ведь последнее время овладевавший ею мужчина всегда был с лицом Игоря. Пора было воплощать в реальность то, о чем девчонка безмолвно мечтала. Она была готова к этому шагу во взрослую жизнь. Лита чувствовала, что со Скользневым не получится иначе. Она нужна ему вся, без остатка. Хорошо, она согласна решать с ним любые задачи. Он понравился ей с первого взгляда, и ни на кого больше обращать внимания ей не хотелось.

Невысокий, коренастый, светловолосый, черноглазый, он умел быть неотразимым. У него был свой шарм. Он держался уверенно и наверняка подкупал именно этим. Ведь интуитивно женщина, выбирая между красавчиком и уверенным в себе мужчиной, остановится на последнем.

Когда, после такого длительного пребывания вместе, от романтики первых месяцев ничего не осталось, Лита почувствовала себя опустошенной, обессиленной. Пьяные философские монологи Игоря стали нормой жизни. Это настолько не укладывалось в голове, что поначалу Лита принимала происходящее за временный сбой. Все должно было наладиться. Она оправдывала его выходки неприятностями на работе, потерей отца и испорченными с давних пор отношениями с матерью. Но запои становились все длиннее и страшнее. Он превращался в существо, обросшее щетиной и лакающее водку прямо из горлышка. Однажды, прижимая бутылку к губам, он даже расколол передний зуб, настолько сильной была дрожь в руках. Когда водка заканчивалась, он зверел, разбрасывал все, что попадалось на пути. Орал, что она бесчувственная сука, которой трудно спуститься в магазин и облегчить его страдания. Тогда Лита закрывалась в ванной, ожидая, пока он уймется. Чаще он выталкивал ее на лестницу, засовывая ей деньги в ладонь. Объяснять, что с ними делать, не утруждался. Испытывая отвращение к себе, Лита покупала ему бутылку. Он завороженно брал ее и шел на кухню. Такое безумие длилось несколько дней. Все это время Лита была рядом, потому что идти к родителям было стыдно, да и оставлять Игоря одного боялась. Вызывать врача Игорь не давал. Он в бешенстве кричал, что ни один человек не увидит его в таком состоянии, что ему несложно самому привести себя в порядок. Она делала ему нужные уколы, ставила капельницы. Готовила диетическую еду, когда начиналось почечное обострение после невероятной дозы выпитого. Игорь приходил в себя несколько дней. На кафедре, где он учился в аспирантуре, стали с недовольством реагировать на простои в его работе. Диссертация стояла на месте. Научный руководитель не знал, что и думать: талантливый ученик не желал никаких продвижений. Лита безрезультатно пыталась обратить его внимание на положение вещей. Скользнев, как всегда, отмахивался.

– Творческая работа не терпит давления. Оставьте меня в покое, и я в кратчайшие сроки все доделаю, – недовольно ворчал он.

Надежда на победу разума становилась все слабее. Уговоры, угрозы не действовали. Паузы между повторяющимися безумствами становились все короче. Круг их знакомств суживался: старые друзья вежливо уклонялись от общения. Последнее время каждая встреча заканчивалась созерцанием пьяного в стельку Игоря и молчаливого укора в глазах Литы.

– Почему? – в очередной раз спрашивала она на следующий день, когда с протрезвевшим, но вялым и апатичным, с ним можно было общаться. – Ты превращаешься в рядового пьяницу! Что тебя гложет? Игорь, милый, я отказываюсь что-либо понимать.

– Не драматизируй, немного не рассчитал мужик, делов-то, – попивая крепкий кофе, процедил Скользнев. Голова раскалывалась, на приготовленный завтрак было тошно смотреть. Хотелось холодного пива и тишины, а Лита, как всегда, затевает расследование.

– Никакого мужика я давно не вижу, – дрожащими губами сказала она и вышла из кухни, тихо прикрыв за собой дверь. – Что-то в штанах и только.

Пустая трата несущегося вспять времени, именно так. Сначала оно остановилось в растерянности, а теперь стремительно помчалось в прошлое. Туда, где двое молодых и красивых людей были счастливы. Именно эти воспоминания поддерживали Литу. Не видя смысла, логики в происходящем, она цеплялась за светлые, радостные мгновения из той жизни, в которой она любила его. Наконец она сдалась. Их не связывал штамп в паспорте. Этот момент был оговорен в самом начале романа. Игорь сказал, что официальность убьет романтику, она безропотно согласилась, чем невероятно огорчила своих родителей. Они не могли поверить, что такая форма отношений устраивает их дочь, однако смирились с ее выбором. Тем не менее она прожила в этом союзе семь лет, три года из которых превратились в самоистязание. Ее нервы были расшатаны постоянным страхом за жизнь Игоря. Любви уже не было – только жалость, сострадание, ответственность за человека, с которым прожито столько времени. Лита долго ждала, прежде чем заставила себя уйти. Даже тогда, когда она говорила «прощайте» матери Игоря, она не могла поверить, что все-таки решилась вырваться из паутины собственных обязательств. В душе она надеялась, что он одумается, ведь от угроз она перешла к действиям.

Даже лежа на горячей гальке, в плещущемся прибое она слышала бесконечный телефонный звонок. Звук доносился издалека, мистически вливаясь в размеренный ритм волн. После последнего разговора с матерью Игоря, вернувшись к родителям, она не подходила к телефону. Он трезвонил днем и ночью, пока Лита не выдернула провод из розетки. Она словно разорвала последнюю связующую их нить. Возвращаться в жалкое существование не хотела. Она рождена не для этого. Хватит занимать не свое место! Ей даже пришла в голову мысль, что из-за ее постоянного присутствия рядом ему было не по себе. Она не та женщина, которая ему нужна. Теперь, освободившись, он сможет остановиться. Хоть бы это оказалось правдой! Спасение его души было для Литы важнее удовлетворения собственного честолюбия. Пусть прекратятся его страдания, свою боль она запрячет от всех и от себя самой.

Лита впала в оцепенение. Прошлое не хотело ее отпускать. Должно произойти что-то значительное, что отгонит навсегда мрачные призраки. Не остановится же ее жизнь теперь? Скоро ей исполнится двадцать шесть и что-то обязательно произойдет, необыкновенное, как ее имя. Это всегда говорили родители. А она привыкла им безоговорочно верить. Они тоже заждались знаменательных событий в жизни единственной дочери.

Рождение малышки внесло в жизнь Богдановых приятные заботы. Молодые родители с радостью окунулись в каждодневные, изматывающие и одновременно придающие силы заботы о дочке. Постепенно наладился ритм, полностью подстроенный под потребности беззащитного комочка. В семье никак не могли выбрать имя для своей принцессы. Только через два месяца отец пошел в загс регистрировать маленького человечка. На семейном совете наконец пришли к соглашению. Кроха родилась тридцатого сентября. Мама и бабушка логично хотели назвать малышку Софьей, дед – Ксенией, он не придерживался никаких календарей. Отец загадочно улыбался. Он говорил, что еще раздумывает, кому отдать свой голос. Еще раз просмотрев церковный календарь, книгу толкования имен, все-таки остановились на Софье. Регистрировать малышку поручили отцу. Каково же было изумление домочадцев, когда, раскрыв свидетельство о рождении, они прочли: Богданова Аэлита Владимировна… После молчания, достойного пера Гоголя, прорезался праведный гнев возмущенной бабушки.

– Что на тебя нашло, Владимир? Как ты мог так поступить? Надо было деда посылать.

Володя только улыбался, глядя на дочурку. Он давно задумал сделать это. Чувство вины за обман, конечно, было, но счастливый отец надеялся, что его поймут.

– Она такая особенная. Ее появление – чудо. Только подумаю, как из микроскопической клеточки… – он замолчал, переводя дыхание, и обвел окружающих восхищенным взглядом: – У нее должно быть неземное имя, красивое и загадочное, как Вселенная.

– Чем же тебе Софья не подошло? Сколько в нем смысла, красоты, божественного. Кира, скажи хоть слово своему мужу! – Мама Киры не могла смириться с происшедшим.

– Елена Петровна, не сердитесь, прошу вас. Я ведь хотел показать всему миру, что моя дочь необыкновенна!

– Бог с тобой, дорогой зять. Мне внучка дорога, как бы ее ни назвали. Пусть так, лишь бы не болела. – Теща раздосадованно махнула рукой. Тесть неопределенно покачал головой.

Молодая мама молчала, покусывая губу. С одной стороны, муж поступил по-свински, с другой – он так здорово все объяснил. Он всегда умел красиво все обосновывать.

– Лита так Лита, – только и сказала она, беря малышку на руки. – Доченька, а папа твой мастер на сюрпризы. И не какие-то, на всю жизнь.

Эту семейную байку Лита впервые услышала от деда. Потом от мамы, бабушки, отца. Каждый вносил в рассказ что-то свое. Он стал притчей, которая разрасталась, обрастала новыми подробностями, прибаутками. Неизменным оставалась лишь безмерная любовь к ее героине. Такая же беспредельная, как фантазия человека, впервые придумавшего Аэлиту.

Улыбаясь, Лита поднялась и потянулась. Пора окунуться, скоро обед. Она поняла, что, задумавшись, слишком долго загорала. Посмотрев вверх, увидела солнце прямо над головой: должно быть, уже полдень. Провела ладонью по разгоряченным плечам. Не хватало еще перегреться. Лита с удовольствием окунулась. Море отдавало свою прохладу, возвращая бодрость, желание двигаться. Лита плавала долго, потом легла животом на омываемую плещущимся прибоем гладкую гальку. Она расслабилась, впитывая приятный холодок отшлифованных камушков. Идти на обед не хотелось. Но и оставаться больше под палящими лучами не стоило. Так, уговаривая себя подняться, Лита продолжала лежать. Через некоторое время молодая женщина почувствовала какой-то дискомфорт. Необъяснимое чувство заставило ее поднять голову. В двух шагах от нее стоял загорелый высокий мужчина и, улыбаясь, наблюдал за нею. Его седые волосы не сочетались с бронзовым цветом обласканного солнцем лица и стройным, мускулистым телом. На вид ему было под пятьдесят. Лита поднялась и, отряхивая прилипшую гальку, вопросительно посмотрела на него.

– Я наблюдаю за вашим одиночеством десятый день. Это срок для того, чтобы мысли улеглись. Я прав? – приятный баритон заставил девушку волноваться.

– Кажется, у меня в голове полный ералаш, но я справлюсь с этим, – Лита не замечала, что давно улыбается.

– Хорошо, тогда давайте знакомиться. Меня зовут Георгий.

– Аэлита. Можно просто Лита.

– Вот не думал, что у вас такое имя, – неподдельно изумился мужчина.

– Не подходит?

– Имя говорит о многом, накладывает отпечаток на характер, поведение, судьбу. На месте ваших родителей я бы назвал вас Софьей, – увидев, как застыло лицо девушки, поспешил добавить: – Я не психолог, но все дни, что наблюдал за вами, мысленно обращался к вам именно так. Почему вы так смотрите на меня?

– Мистика, – перестав улыбаться, Лита всплеснула руками. – Мама и бабушка тоже хотели этого, но отец…

Она рассказала историю своего имени, не замечая, как пристально разглядывает ее новый знакомый, но в его взгляде не было ничего назойливого. Он располагал к себе, от него не хотелось бежать. Приятное разнообразие в веренице спокойных, однообразных дней. Одиночество было прервано, но пока Лита не жалела об этом. Георгий слушал и ругал себя за то, что столько дней не мог решиться подойти. Вдруг Лита спохватилась и стала быстро собирать вещи в пляжную сумку.

– Вот заболталась. Мне пора идти.

– Это я виноват, не вовремя затеял разговор. Честно говоря, до вечера я просто не дожил бы, – его загорелое лицо выражало беспокойство.

Он нарушил ее уединение, захочет ли она общаться еще? Проще было бы спросить об этом, но он молчал. Молодая женщина настолько понравилась ему, что он совершенно потерял способность трезво мыслить. Красноречие изменило ему, опыт прожитых лет отошел на дальний план. Сейчас здесь был только несмелый влюбленный мужчина. Он давно не ухаживал за женщинами. После того как овдовел, он не видел рядом никого, кто бы привлек его внимание. К противоположному полу у него с юных лет было особое отношение. Георгий даже не предполагал, что способен ощущать настоящую страсть. К тому же ему всегда казалось, что он интересует женщин постольку, поскольку туг его кошелек. Работа предполагала многочисленные знакомства, связи. Он давно научился распознавать заискивание, подхалимаж, плохое подыгрывание. Сейчас Георгий ловил себя на мысли, что за всю жизнь не испытывал ничего подобного. Он завороженно наблюдал за каждым движением Литы. Общение с ней не тяготило, приносило удовольствие. Она не напускала на себя загадочный вид, не кокетничала, вела себя просто, естественно. Что заставило ее все эти дни искать одиночества? Наверняка здесь разбитое сердце. Кажется, не обошлось без комплекса вины. Мартов чувствовал это интуитивно. Сопереживал, глядя с балкона своей дачи, как она прикуривает одну сигарету за другой, а потом, как в омут, с головой бросается в море, плавая до изнеможения. Образ стройной, резвящейся в море девы постоянно возникал в его воображении. Он отвык желать женского общества и удивлялся навязчивости собственной фантазии. Сдался Мартов только сегодня – слишком властный импульс прошел по всему телу. Он заставил его вести себя решительнее, и пока Георгий ни о чем не жалел. Все оказалось лучше, чем он мог себе представить. Только робость, сковавшая тело и язык, мешала довершить то, ради чего он пришел. Ему пришлось дать строгий приказ охране, чтоб не высовывались. Не хватало прийти на первое свидание, как под конвоем. Еще рано утром Мартов распорядился готовить обед на двоих. Это было слишком самонадеянно, но в своем возрасте он мог позволить себе форсировать события. Выдержав пронизывающий взгляд экономки Елены Васильевны, он отправился навстречу манящему, лишившему покоя образу. Теперь нужно было только преодолеть робость и сказать подготовленный текст. Но женщина опередила его.

– Спасибо, что пообщались со мной. Наверное, я действительно отдыхаю среди этих огромных камней и разогретой гальки. Наслаждение молчанием и отсутствием всякой лжи – скоро я буду лишена этого. Осталась какая-то неделька, и конец отдыху. Обидный закон жизни: все хорошее очень быстро заканчивается.