В городе сегодня ветрено

– Ешь, борщ остынет, – напомнила собеседнику Лера.

– Почему ты работаешь обычным экологом? – после пары ложек уставился Игорь на Леру.

– Самостоятельности учусь, – она хихикнула, прокрутила тарелку с Азиатским салатом, сняла его на память, чуть позже выложит в инстаграм. – Нас в Москве повязали, отец прилетел, вызволил меня, конечно, все вернулись на Байкал, а меня отвезли домой.

– Повязали?

– Ну, массовые беспорядки, протесты, затолкали в автозак, продержали в отделении, кого-то быстро выпустили, а меня двенадцать часов держали… оказалось, по просьбе папы. Меня потом большое руководство пред светлые очи поставило, лекцию прочитало, что я отцу врежу, что, дескать, первый и последний раз это нам с рук сходит. Нам – это мне и папе. А в следующий раз… В общем, папа прям на выходе из отдела как прошёлся мне по жопе ремнём, прямо на виду росгвардейцев! Они отвернулись, типа не видят ничего!

– Сильно прошёлся?

– Один раз, на самом деле, но, вообще, обидно!

– Ещё бы… – можно только представить, как Суздалеву было обидно, когда его тёплое, хлебное место покачнулось из-за выкрутасов родной дочери.

– Сначала он меня замуж грозился выдать, потом в Лондон отправить, потом сказал, что Петухова ему жаль, а в Лондоне я, чего доброго, в оппозицию подамся, как жертва режима. Тогда Валентина сказала, что мне пора учиться самостоятельности. В Москву, конечно, не пустили, а Питер – то, что надо. По мнению папы с Валентиной. Так что, я тут учусь самостоятельности… Вот, сижу, салатик ем, дорадо с базиликом, почти, как в Лондоне. Ты, кстати, не из оппозиции?

– Нет, – Игорь засмеялся.

– Какая жаль!

Потом они гуляли. Вечер был тёплый, ночь опустилась такая же, летняя, почти белая. Светло-серой завесой небо прикрылось на пару незначительных часов, скоро небо стало светло-голубым, почти прозрачным. А воздух, тёплый, почти недвижимый, передавал задержавшееся волшебство лета.

Они забрели на набережную Фонтанки и прошли до Михайловского замка, по пути Игорь рассказывал городские легенды, щедро сдабривая историческими фактами, подтверждая архитектурными изысками и совсем простыми, так называемыми, «доходными» домами.

Добрались до Невы, полюбовавшись на Летний сад, вернее, любовалась Лера, а Игорь говорил, что до реставрации сад был красивее, а уж Главная аллея и вовсе потеряла своё очарование. На Дворцовой площади, у фонтана рядом с Эрмитажем играли музыканты. Кто-то играл попсу, вокруг подтанцовывала и подпевала молодёжь, чуть поодаль устроились рок-музыканты, прохожих останавливал патлатый парень, махая чёрной шляпой, он зазывал на импровизированный концерт, а ещё, в стороне от шума, худенький парнишка играл на скрипочке. Звуки почти не были слышны, но люди подходили и щедро сыпали бумажные купюры в коробку.

Вовсю трудились художники. Кто-то рисовал портреты, а где-то вырисовывали баллонами с красками футуристические и космические пейзажи, тут же выставляя их на продажу. И торговали, торговали, торговали. Всем и вся. Ручки, шапки-ушанки, кружки и сувенирные тарелки, поездки в карете.

Город – живой, дышащий, не верящий своему счастью – по летнему тёплой погоде в сентябре, – существовал по своим законам, раздавая счастье просто так. Ему, городу, вовсе не жалко. Бери, впитывай, храни и помни!

Рука Игоря опустилась на талию Леры, обосновалась там. Они шли нога в ногу, меряя шагами брусчатку дворцовой площади, ступени Конногвардейского манежа со скульптурами Диоскуров и одноимённый бульвар. Галерную улицу, будто застрявшую меж веков – узкую, покрытую брусчаткой, с потрёпанными фасадами домой и великолепной аркой на просторную Сенатскую площадь, Медного всадника и гладь Невы.

Игорь привёз Леру домой только под утро. Когда после долгой прогулки ужин из «Мансарды» забылся, они заскочили в демократичный Макдоналдс на Большой Морской и совершенно по-студенчески съели по Биг Маку и картошке фри.

– До встречи, – он поцеловал в щёку Леру у дверей квартиры, проследил, чтобы она закрыла дверь, и ушёл.

Через несколько минут Лера рванула дверь на себя, распахивая её в каком-то нелепой и отчаянной надежде, что Игорь стоит и ждёт… Но он не стоял, не ждал, а цифры над лифтом неумолимо бежали на уменьшение, пока не остановились на единице.

– Я взрослый мужик, Лера. С детьми, с массой проблем, тебе совсем не нужных. Ты – молодая, чертовски привлекательная девушка, – на «девушке» он сделал особенный акцент, хотя Лера и заверила его, что ничего особенного в собственной девственности не видит, просто… вот так получилось. – Найдёшь себе хорошего, подходящего парня, а пока мы можем встречаться время от времени, если ты захочешь.

– Встречаться?

– Дружить, – уточнил он с улыбкой.

– Как в пятом классе? – почему-то Лере вспомнился одноклассник и прогулка четырнадцатого февраля. Тогда в этом было многим больше романтики, просто тонна романтики. А вот в предложении дружбы с тридцатипятилетним мужчиной, поправочка, привлекательным мужчиной, ничего романтичного не было! Даже близко.

– Как в пятом, – рассмеялся Игорь и чмокнул в щёку. Левую. У уха.

С другой стороны, Игорь прав. Что у них может быть общего? Ничего! Ещё и женат…

Глава 6

Таким дураком Игорь себя не чувствовал давно, а может, никогда в жизни. Отказаться от секса с потрясающе красивой молодой девушкой, а потом предложить ей дружбу. «Как в пятом классе», – верно заметила Лера, не скрыв своего разочарования.

Хорошо, он не мог ничего предложить молоденькой девчонке, но переспать-то мог. В первый раз, что его остановило? Что вообще в состоянии остановить несущийся на полном ходу тепловоз?

Девственница. Девственница, мать её! Первая прострелившая мысль была – сколько ей лет на самом деле? Паспорта Игорь не видел. Выглядит и говорит не как малолетка, но, чёрт возьми, посмотрите на современных школьниц – пугающая эмансипация!

А потом он доел кекс, к слову, потрясающий на вкус, встал и ушёл. Самый идиотский поступок за все тридцать пять лет жизни Алёшина Игоря Вячеславовича. Глупее было только запустить сырое куриное яйцо в работающий вентилятор, но тогда ему было пять лет, он был любопытным мальчишкой – это немного извиняет проявленную тупость.

Ничего любопытного в девственности Игорь не видел. Он долго копался в памяти, вспоминал все свои постельные похождения и не вспомнил ни одной девственницы. Ни одной! Даже в юные восемнадцать ему настолько не «везло», а тут – пожалуйста. И зачем ему сдался этот ценный приз?!

Некрасиво получилось. Когда поднялся в свою квартиру чувствовал себя не только дураком, но и мудаком, нужно было, наверное, поговорить. Успокоить. Объясниться. Пообещать дурёхе, что всё у неё будет хорошо… влюбится, выйдет замуж, родит детей. Или, наоборот, построит карьеру, станет именитым политиком. О чём там девственницы мечтают… Кота ей подарить.

Угрызениями совести мучиться было некогда. Днём – работа. Неожиданно подвернулся долгосрочный контракт со строительной компанией, открытие производства в Туле пришлось как нельзя кстати. Ближе к вечеру заезжал к Алёне, к четвергу удалось уговорить её на лечение в рехабе в Австрии. В успех Игорь не верил, элементарно хотел освободиться от обузы на ближайшие месяцы. Он настолько устал от чувства вины, что перестал ощущать, адаптировался. На следующей неделе он лично отвезёт Алёну, пробудет с ней пару дней, вернётся домой и, наконец, выдохнет спокойно. Хотя бы на ближайшее время.

Обо всём этом Игорь думал, когда заехал к приятелю, представителю будущего партнёра – Виктору Шиманову. С Витькой Шимановым они познакомились давно, на горнолыжном курорте. Игорь был с женой, тогда ещё без детей, а Виктор с любовницей, как оказалось впоследствии, одной из трёх, при живой, симпатичной жене. За блядство своё Виктор расплатился – через несколько лет жене надоело терпеть похождения мужа, она подала на развод и разделила не только имущество, но и бизнес благоверного, естественно, в свою сторону. Пока Витя таскался по бабам, жена ходила по юристам и бизнес-консультантам. Выплыть после «вероломства» супруги он так и не смог, продал остатки предприятия за бесценок всё той же бывшей жене и подался в наёмные работники. Сейчас Витя занимал хорошую должность в строительной компании и, в общем и целом, ни о чём не жалел.

И надо же, когда Игорь твёрдо решил, что пора бы перестать думать о новой соседке, нежной коже, пирсинге между её ног, аромате духов от стройного, гибкого, молодого тела и обо всём, что обеспечивало Игорю Вячеславовичу эрекцию посредине рабочего дня, будто он сопливый пацан, едва перешагнувший пубертат, как виновница его состояния буквально врезалось в него в коридоре строительной компании.

«Ленинград – тесный город», – вспомнил он слова матери, который раз за неделю. Быстро поговорив с Виктором, отказавшись от первоначального плана пригласить приятеля на неделовой ужин в неформальной обстановке, Игорь поспешил вниз, надеясь встретить Леру.

Зачем, спрашивается? За каким чёртом ему сдалась эта молодая, красивая девственница?! Что с ней делать? В шашки играть? Ага, в Чапаева, мать его!

Лера ожидаемо стояла на трамвайной остановке. Были ещё остановки маршруток и автобусов, но до метро в это время суток быстрее добраться на трамвае. Лера не казалась девушкой, создающей себе лишние трудности, это проявлялось даже в выборе общественного транспорта.

Никакого плана у Игоря не было, был лишь вечер, красивая девушка в его машине, не по-осеннему тёплый вечер и Питер. Отличное сочетание для «Мансарды». Естественно, мелькнула тщеславная мыслишка произвести впечатление на провинциалку, но её Игорь быстро отбросил. Леру явно не удивишь куском мяса за три тысячи рублей и пафосными шмотками, а вот вид, который открывался из «Мансарды» завораживал даже Игоря – коренного жителя Петербурга.

Чем больше он разговаривал с Лерой, тем больше проникался к ней симпатией. Ничего наигранного, фальшивого в девушке не было, никаких мажорских замашек избалованной девицы, высокомерия или сжатых в брезгливой ухмылке губ. А ведь отец при таких чинах и званиях, что казалось – это должно стать частью образа Валерии Суздалевой.

Об экологии заботится, искреннее переживает за окружающую среду. Таловские болота, перелётные птицы – монгольский зуёк, тулес, сокращение численности бекасов. Казалось бы, кто об этом думает, кроме орнитологов? Кому интересна судьба крякв и огарей? А вот же она, Лера, – сидела напротив Игоря и рассказывала со слезами на глазах о происходящем, а потом о судьбе тисосамшитовой рощи в Сочи.

Не меньше подкупала любовь Леры к отцу, искренняя, девчачья, даже когда жаловалась на него. И правда, было на что обижаться. Первую машину купил дочери в восемнадцать лет, подержанный Матиз на ручке, и отдал негласное распоряжение штрафовать девчонку за любое нарушение.

«Все под богом ходим, случись что, ты должна понимать, как люди живут, чем. Должна уметь не только кнопочки на красненькой машинке нажимать и ресницами хлопать, но и на грузовик сесть, или в танк, если придётся». С грузовиком и танком Валерий Анатольевич явно погорячился, но сам принцип воспитания Игорю был понятен и близок, а то, что Лера не обижалась на отца, а смеялась над своими детскими обидами и методами папы – бесконечно импонировало.

Не обошли стороной и тему девственности. Двадцать два года. Молодая, спешить некуда, но ведь созрела для интима, не дурёха шестнадцатилетняя. Главное – красавица. Не закомплексованная, не стеснительная, хоть уши пару раз полыхнули, когда Игорь обнимал сильнее, чем обещал сам себе.

– Да мне как-то не мешает, – рассмеялась тогда Лера, отвечая на бестактный и нелепый вопрос Игоря. – Так получилось.

– Принца ждала? – и дождалась, мужика с проблемами, детьми, в полтора раза старше.

– Не ждала. Просто… – Лера потупилась, а Игорь перестал расспрашивать, перевёл разговор.

Они остановились как раз напротив Соляного городка на набережной Фонтанки, напротив Летнего сада. Сейчас мало кто помнит, что именно там располагалась первая верфь в Санкт-Петербурге. Партикулярная верфь помогла уйти от щекотливой темы и вернуться к непринуждённой беседе.

У дверей Лериной квартиры он целомудренно поцеловал девушку в щёку, расставил точки над i, обозначил ситуацию предельно ясно и максимально по-идиотски, предложил «дружить» и ушёл.