Роман для нежных женских душ

Ну, а если совсем начистоту, то пухлые конверты, которые он получал за свою работу, вынуждали его соблюдать поставленные условия: полная анонимность и неучастие в публичных мероприятиях. Слухи о его деятельности, конечно, ходили, но доказательств не было, сам «негр» Павел молчал. Чувства – дело святое, кто ж спорит, но что делать, когда нет ни гражданства, ни регистрации, когда надо было не только платить за квартиру и на что-то жить, но и посылать деньги матери и сестрам. А как хотелось, подкопив денег, съездить в Италию, в Париж… Даже иногда снилось, как, прилетев на раскаленную каменную Мальту, он тихо входит в полутемный собор и видит воочию "Усекновение главы Иоанна Крестителя" несравненного Караваджо, магическая сила которого ощущается даже в книжных иллюстрациях…

* * *

Елизавета о чувствах Павла не догадывалась, воспринимая его как часть рабочего цикла. «Все отлажено, все исправно функционирует – ну и ладушки! Своих дел хватает». Галерейная деятельность и светская жизнь переплетены туго-натуго. Стильная улыбчивая Лиза постоянно мелькала на престижных тусовках, презентациях и премьерах, обзаводясь знакомыми и приятелями, которые могли не только рассказать самые свежие сплетни, но и оказать существенные услуги. Разумеется, на взаимной основе. «За каждое одолжение надо платить». Эта незамысловатая испанская поговорка стала ее девизом. По твердому убеждению Лизы, любые успешные отношения, и личные в том числе, должны выстраиваться на основе трезвого расчета. Расчет предполагал не только получение материальной выгоды, но и незыблемость собственного счастья: каждый новый день должен радовать и приятно удивлять. Ведь как права она оказалась, когда ввела правило «Приведешь покупателя – за мой счет обед в хорошем ресторане!. Сорвется покупка – давай, до свидания!» Не поскупилась потратиться, и результаты отличные, больше десятка работ так ушло.

Ну а главный результат – это знакомство с Сергеем. Воистину тот апрельский день порадовал и приятно удивил. Знакомый прикормленный журналист на вернисаж с приятелем пришел: «Лизон, знакомься – Сергей. Предупреждаю честно: не в твоем вкусе, ибо положительный и работе своей предан». И прищурился лукаво: «ну вы тут побеседуйте, а я пошел аппетит нагуливать».

И ведь не ошибся, прохвост. Сергей легко, просто с ходу купил едва ли не самый дорогой мрамор в галерее. Кто бы мог тогда предположить, что с этим «буровиком» (ой, ну какая разница, чем он там в своей нефтянке занимается – установки какие-то, вышки… словом, бурит скважины), такой классный роман нарисуется!

По правде сказать, он ее сразу зацепил. Чем? Так сразу и не скажешь. Была в нем какая-то несуетливая уверенность, основательность, да и собой хорош: рослый, скуластый, загар постоянный, держится уверенно, за словом в карман не лезет и чувство юмора на высоте. Словом, не дешевка. Уж как старалась Лизавета его зацепить, уж так зажигала, так очаровывала… и не зря! Не роман, а просто океан удовольствий…

Отодвинув стеклянную дверь, в комнату вернулась посвежевшая и похорошевшая Лиза, источавшая тонкий, слегка пряный аромат. «Нет, все-таки итальянские парфюмеры на недосягаемой высоте! Заслуживают, бестии, свою репутацию и свои эксклюзивные гонорары!» Накинув шелковый пеньюар, покружилась перед зеркалом и оставшись вполне довольной увиденным, проследовала в гардеробную…

* * *

Усилием воли подавив подступающее раздражение, Сергей ударил ладонью по рулю, плотнее прижался затылком к удобному подголовнику. «Ничего не поделаешь, сам виноват, что застрял в этой изнуряющей нескончаемой автомобильной пробке – только сдвинешься с места, тут же и тормози. Не родные просторы, с ветерком не прокатишься. И ведь сколько раз давал себе слово в Москве за руль не садиться! В такси и побыстрее, и напряжение нулевое, да и пешком до офиса дошагал бы минут за двадцать. А все лень-матушка! Так, вроде задвигались…».

Сергей взглянул в боковое зеркало, просигналил. «Что прижимаешься, коллега?» Но едва успев начаться, движение снова застопорилось. Он обреченно вздохнул. «Ладно, пока есть время, взглянем-ка еще раз на текст договора. Что-то оговорка о непредвиденных обстоятельствах для расторжения контракта доверия не вызывает. Недаром московский юрист так долго возился с этой формулировкой». Сергей размял рукой занывшее предплечье и потянулся за папкой с документами, брошенной по привычке на соседнее сиденье.

Пока Сергей Николаевич Апраксин, ведущий специалист по буровым установкам для добычи газа и генеральный директор дочерней компании «Россгаза», а для незнакомых людей просто здоровый симпатичный мужик лет тридцати с небольшим, застряв в пробке, просматривает документы, познакомимся с ним поближе.

Сергея по праву можно было отнести к категории успешных людей. Свое дело он знал и любил, а упорством и умением добиваться заветной цели сероглазый мальчишка отличался с детства. Мать часто вспоминала, как, получив в подарок свои первые роликовые коньки, он отказывался идти домой до тех пор, пока не научился делать двойной поворот с прыжком так же лихо, как это проделывал соседский старшеклассник Витек.

Рано умершего отца Сергею заменил дед. Овдовев, бывший десантник старался не задерживаться дома и посвящал все свое время единственному внуку и его друзьям: организовал для местных подростков спортивную секцию, занятия в которой полностью соответствовали популярному некогда девизу «Готов к труду и обороне». С родного внука спрос был двойной, поэтому тот и вырос хорошо подготовленным к труду, да и (не приведи Господь!) к обороне. Военным, к великому сожалению деда, потомка ссыльных терских казаков, Сергей не стал, но внуком своим Михаил Николаевич гордился.

Начав трудовую деятельность монтажником, Сергей, закончив институт, стал одним из лучших специалистов по буровым установкам, да и деловой схваткой Бог его не обидел – компанию не только создал, но и смог сохранить и расширить. Дело свое он знал и любил: «молодой, но четкий и серьезный». Таким ненароком подслушанным отзывом Сергей остался весьма доволен. Народ уважал его за справедливость, хотя многих настораживала его строптивость и беспощадность к конкурентам. Деньги Сергей зарабатывал немалые, но никогда не позволял им становиться самоцелью, как бы не давила среда и не диктовало общественное мнение. Копить не копил, но пользовался ими умело.

По работе ему приходилось бывать в Москве и, как только позволили средства, он купил себе там жилье, «базу», чтобы не тратиться на гостиницу, да и ночевать дома как-то сподручнее. Можно сказать, что ему повезло – двухкомнатная квартира в малоэтажном доме конструктивистской застройки, расположенном в старинном переулке недалеко от Никитских ворот. Тихо, центр в шаговой доступности, парковка во внутреннем дворе – все его устраивало. Вскоре работающая на Русском Севере газовая компания, в создании которой Сергей участвовал самым непосредственным образом, открыла в столице свое представительство и поездки в Москву стали более частыми и более продолжительными. Квартира пустовала все реже, появились друзья и, конечно, подруги. Как же без этого?

Как-то приятель-журналист позвал его на вернисаж знакомого скульптора. В детстве Сергей увлекался лепкой и сохранил интерес к ваянию. Он не раздумывая согласился – и не пожалел. Скульптор оказался нормальным общительным парнем, работы были мощные, выразительные, в них чувствовалось движение. Одну работу, под названием «Композицию номер три», Сергей купил для своего офиса. Ему и композиция понравилась, и на хозяйку галереи, где проходил вернисаж, захотелось впечатление произвести – знай наших, столичная штучка!

Столичная штучка ему приглянулась, да и чего греха таить – приглянулась та нескрываемая решительность, с которой девушка принялась завоевывать его расположение. Лиза стала его постоянной подругой, с которой было легко, а в постели – просто замечательно. С ней удавалось расслабиться, отдохнуть, выключиться из постоянно набирающего темпы рабочего круговорота. Глаза сверкают, улыбка до ушей, тараторит весело, да и по части основного инстинкта большая мастерица. Клятв и обещаний друг другу не давали, но верность партнеру подразумевалась. Во всяком случае, на неизбежный мужской вопрос «У тебя кто-то есть?» Лиза, вытянувшись ласковой кошечкой, прошептала: «От добра добра не ищут».

Она умела здорово отключаться – как вилка из штепселя – при возникновении неприятных тем. «Зачем мне это надо, это так тревожно!». Удивительное качество! Его забавляли ее бесконечные выдумки, ее постоянный оживленный настрой и, как ему казалось в первое время, ее немеркантильность . Она, как бы ненароком, позволяла ему тратить на нее значительные и даже очень значительные суммы, но Сергей считал это в порядке вещей. «Ну что это за мужик, который не балует свою подругу!»

У Лизаветы, как шутливо называл москвичку Сергей, имелось еще одно прекрасное и ценное для холостяков качество: она не только не заводила бесед «с подходом», но и сама избегала разговоров о будущем, совершенно не касаясь темы матримониальных отношений, при приближении к которой у Сергея тотчас же начинала мигать красная сигнальная лампочка. Еще бы ей не мигать!

Прививку от семейной жизни Сергей получил, когда на втором курсе женился на Кристине, дочери местного министра коммунального хозяйства, приняв юношеское увлечение за нечто более серьезное. Пухленькая блондинка Кристина умело носила маску мягкой и нежной барышни, легко ранимой и совершенно безобидной, что впечатляло на фоне резких и самоуверенных девиц – дочерей районной элиты. Этакая «девочка-дюймовочка» в окружении властных, раскованных и требовательных подруг. Тихий голос, замедленные движения, манера останавливаться, жалобно поглядывая на спутника, перед любым препятствием, даже если этим препятствием была обыкновенная лужа, не могли не вызывать желания стать защитником, героем, настоящим мужчиной. Да и гормоны проснулись, а тут такие зефирные прелести ненароком из блузки выглядывают. Словом, женился.

Но, «позолота вся сотрется, свиная кожа остается», как говорилось в одной из любимых сказок маленького Сережи, которые читала ему мать – в юности краса и гордость питерского филфака, а до конца своей недолгой жизни – заведующая областной библиотекой. Метаморфоза получившей мужа «дюймовочки» была разительной и мгновенной: буквально на следующий день после свадьбы тем же тихим, но твердым, не допускающим возражений голосом молодому мужу было указано на отведенное ему в семье министра место. Зятю предписывалось никогда не забывать, в какие высшие круги он попал, какие благодеяния ему оказаны и будут оказываться в будущем, и какие кары его ждут в случае непослушания. Прежних друзей надлежало забыть, а мать и деда навещать только по праздникам и в сопровождении законной супруги.

Всегда ценивший шутку Сергей довольно легкомысленно отнесся к этим предупреждениям, расценив их как неудачный розыгрыш. Но привыкшая к полной безнаказанности Кристина обожала наказывать непослушных: она не только не появилась перед шумной студенческой компанией, которую вскоре привел домой Сергей, но и нажаловалась обожавшему ее «папунчику», что муж ее ни в грош не ставит. Местный министр по начальственной привычке собрался устроить разнос «этому молокососу», и был немало удивлен, когда молокосос спокойно сказал, что никому не позволял и не позволит разговаривать с собой в таком тоне и не торопясь вышел из просторного кабинета министра, аккуратно притворив за собой дверь.

Конфликты шли по нарастающей, зефирные прелести выдавались только «за хорошее поведение» и в зависимости от настроения их обладательницы, общих интересов не возникало, и вскоре даже Кристина поняла, что, кроме одинаковых колец и печатей в паспорте, их ничто не связывает. Со временем и скоропалительный брак и развод как-то стерлись из памяти Сергея, хотя осталась стойкая неприязнь к натуральным блондинкам с постоянно влажной кожей, к словам «папунчик» и «денюжка», а также к универсальному восклицанию «вау». Не говоря уже о решимости не попадаться впредь на ту же удочку и никогда больше не жениться. На неизбежный вопрос о женитьбе (и почему люди так озабочены чужим семейным положением?), Сергей неизменно отшучивался, ссылаясь либо на нехватку времени, либо на роковую страсть к красавице БВ (буровой вышке).

Казалось, что с Лизой все было по-другому, и главное отличие заключалось в той легкости, с которой они общались. Лиза развлекала его новостями столичной жизни, превращала в забавные истории случаи из своей галерейной практики, но все как-то ерничая, как-то вскользь. Были ли у нее друзья, Сергей не знал. Если и были, то знакомить его с ними Лиза не спешила. Подхватив Сергея под руку, она словно скользила с ним по льду катка, где царит атмосфера отдыха, и слов не разобрать из-за музыки, смеха, скрежета рассекаемого льда. Сложностей ему хватает и на работе… Может, в отношениях с женщинами так и лучше – по поверхности, на грани фола, в жанре анекдота.

Впрочем, светскую москвичку вряд ли можно было бы назвать несерьезной. У нее была черта, которую особенно ценил Сергей – Лиза всегда держала данное слово и свято соблюдала договоренности , прямо как идеальный партнер по бизнесу. Да и не так много их и было, этих договоренностей. Так что вперед они не заглядывали и планов особых не строили. Так, по крайней мере, ему казалось. Созвонились, встретились, пообщались (нередко весьма тесно), а бывает, и слетают куда-нибудь на три-четыре дня, но потом опять разбегутся до его следующего приезда в столицу

Правда, кой-какие планы имелись. На днях Лизе удалось вынудить его пообещать отправиться с ней в Турцию. Впервые со своими друзьями хотела познакомить. У ее подруги дом на берегу Босфора, красота просто византийская, а по случаю годовщины свадьбы подруга устраивает трехдневный праздник: пикники, маскарады, морские прогулки и вечерние посиделки. Приглашенным предлагалось внести некий вступительный взнос и прибыть точно в назначенное время, облаченными в костюмы середины XVIII века. Желания особого ехать у Сергея не было, да и маскарады он не особо жаловал, но пообещал ведь! Работы, правда, непочатый край, но обстановку сменить не мешало бы.

* * *

Мучительная для любого водителя пробка постепенно сменилась движением. Сергей отложил папку и вызвал по телефону секретаря. – Вера Сергеевна, я буду на месте через четверть часа. Пригласите ко мне юриста. Да-да, Романа Борисовича. Спасибо». – Он с хрустом потянулся и расправил плечи. Вот и задержка на пользу пошла. Обдуманная в пробке формулировка ему показалась удачной. Посмотрим, что скажет наш многоопытный Роман Борисович…

* * *

Двери бесшумного лифта открылись, выпустив в коридор сотрудников Международного центра коммуникаций, направляющихся на обед. Люди спешили, стараясь избежать очередей или занять те немногочисленные столики, которые выставляли в теплое время года на открытой террасе ведомственного кафетерия. Спроектированное известным архитектором 12?этажное прозрачное здание центра отличалось не только внешней элегантностью, но и высоким уровнем комфорта для работающих там людей: звуконепроницаемые перегородки, прохладный увлажненный воздух, огромные, во всю стену окна, из которых никогда не дуло. Но комфорт комфортом, а что может сравниться с запахом молодой травы, с чириканьем подлетающих к столикам попрошаек-воробьев, с шумом падающей воды из старого фонтанчика в соседнем сквере. Поэтому и Ольга, и ее приятельницы – переводчица Режин и выпускающий редактор Мануэла всегда обедали рано, чтобы подышать воздухом и избежать толкучки, которая приобретала массовый характер при наплыве делегатов многочисленных конференций, регулярно проводимых в помещении Центра.

– Ну что, сегодня мы, кажется, оправдали надежды? – хорошенькая, никогда не унывающая Режин легонько толкнула локтем шедшую рядом Ольгу. – Конечно, шеф не удостоился похвалить нас, ведь в таком случае его восточное сиятельство лицо потеряет! Но – ни слова упрека, ни напоминания о сроках! Сдвинув брови, она состроила гримасу и назидательно проговорила, имитируя безупречный французский выговор шефа лингвистической службы, алжирца по происхождению: – Позволю себе напомнить вам о необходимости неукоснительно соблюдать те сроки, которые…

– Ой, да хватит тебе придираться! – воскликнула Мануэла, напрасно пытаясь вернуть на место поясок, постоянно ползущий вверх на ее весьма приблизительной талии. Образцовая мать семейства, она не могла избавиться от известной назидательности в отношении своих младших приятельниц, невольно перенося на них манеру общения со своими детьми-подростками. – У нас сейчас обеденный перерыв, давайте расслабимся, поговорим о приятно-гастрономическом. Вот я, например, проголодалась, – она вытянула шею и снова потянула поясок вниз, вдохнув носом воздух – Чем это так вкусно пахнет?..

Длинный стеклянный переход из основного здания в кафетерий наконец закончился и подруги вошли в просторный зал, где у прилавков раздачи пищи уже скопились небольшие очереди. С подносами в руках, быстро оплатив свои незамысловатые салатики и оставив Мануэлу дожидаться заказанного хорошо прожаренного стейка, девушки вышли на свежий воздух. Им повезло – на террасе белели незанятые столики. Они расположились на самом краю террасы, поставили сумки на дощатый пол, бросив Ольгин шарф и вязаный жакет мерзлячки Режин на свободные стулья.

– Обожаю тепло! – Режин раскинула руки, сладостно потянулась и обняла спинку пластмассового стульчика. – Как подумаешь, сколько приятных вещей ожидает тебя летом – море, водные лыжи, послеобеденная сиеста. А вечерами… —Она ловко подхватила балансирующий на краю вилки листик салата, тщательно прожевала его и, нацелившись на сочную блестящую маслину, продолжила: —Что может сравниться с летними вечеринками в южном саду? Цветы благоухают, сквозь густую зелень пробивается мягкий свет садовых фонариков, смех, гомон голосов и около тебя Он, с бокалом шампанского в руке, отводит ветку от твоего лица и говорит, говорит… что ты так прекрасна, что именно тебя он искал всю жизнь, что за твою любовь он готов отдать все на свете…

Режин вздохнула, повертела перед собой пойманную маслину и скучным голосом добавила: – А встретившись после отпуска видишь, что он плешив, женат, гасит запах изо рта ментоловыми пастилками и максимум, что он может отдать за тебя – три евро за чашечку кофе или кружку пива в ближайшем кафе. Увы, такова жизнь. – Поправив перевернувшееся в другую сторону колечко с радужным опалом, она отодвинула от себя пустую тарелку, подняла упавшую на пол бумажную салфетку. – Кстати о кофе. Чья сегодня очередь идти за ним?

Желая развеселить поскучневшую подругу, Ольга надула щеки и застучала кулачками по груди, изображая персонаж популярного мультфильма.

– Да иди уж – вяло улыбнулась француженка.

Поставив на поднос тарелки, Ольга направилась вглубь кафетерия. Режин машинально поправила ровно подстриженную челку и увидев Мануэлу, высматривающую девушек в толпе обедающих, призывно помахала ей рукой. Искусно лавируя между столиками, Мануэла приблизилась к подругам. – А что, Ольга уже пообедала? Опять ничего не ела, только салатик поклевала? – забеспокоилась она.

– Ой, перестань! Сколько хочет, столько ест. Я вообще не понимаю, почему такая забота об Ольге? Ну да, моложе тебя, хорошо, и меня тоже, и что из этого? Почему ты ее стараешься опекать? Она твердо стоит на ногах, и друг у нее есть, такой англичанин симпатичный, они уже второй год вместе. – Мануэла понимающе промолчала.

Не надо быть провидцем, чтобы догадаться о причине раздражения Режин, которая искренне считала Ольгу своей хорошей подругой. Вряд ли можно сказать, что мужчины обходили изящную живую француженку своим вниманием, однако как-то так получалось так, что инициатива знакомства обычно исходила от нее, а тонкие (иногда, впрочем, довольно откровенные) намеки на его завершение принадлежали ее приятелям. Правда, случались и исключения. Прошлой весной щеголеватый Анри, оператор из телестудии, настойчиво предлагал Режин попробовать «жить как семейная пара»: вместо двух холостяцких вигвамов снять приличную большую квартиру. «Нашел дурочку!"– так прокомментировала Режин это предложение. «У него деньги «бывают временами», а у меня постоянный контракт. Нет, вы все поняли?» Словом, в остатке опять получился ноль.

– И не начинай, пожалуйста, свои жалостливые речи о ее сиротстве. – Обеим женщинам была известна история Ольги, но, зная ее замкнутую натуру, делали вид, что они в неведении). Чужая душа – потемки. Зачем грузить себя чужими переживаниями, сочувствием, когда все уже в прошлом? Своих проблем хватает. Ведь есть о чем поговорить, тем для обсуждения предостаточно. Конечно, если Ольга сама заговорит об этом, то почему бы и не поговорить, поинтересоваться, как да что, но все же спокойнее делать вид, что никто ничего не знает.

– Не знаю – задумчиво проговорила Мануэла – мне только кажется, что ее что-то тревожит, и хотелось бы ей помочь.

– Ну ты прямо мать Тереза – ее собеседница выразительно покрутила рукой в воздухе. – Вообще, мне непонятно, у кого здесь русские корни: у тебя или у Ольги? Откуда это стремление помощь свою навязывать? Тебя об этом не просили».

– Корни у меня португальские, и ты это прекрасно знаешь. – прожившая всю свою сознательную жизнь во Франции Мануэла искренне считала себя француженкой, что совершенно не мешало ей говорить «у нас в Португалии» и болеть на всех чемпионатах за сборную Португалии. – Но Ольге все-таки…

– Тсс – Режин склонилась над тарелкой – она приближается…

– А мы как раз говорили об отпуске, – поблагодарив Ольгу кивком головы Режин выразительно взглянула на Мануэлу – я тут переписываюсь с одним. Приглашает приехать. Он мне на днях такие фото прислал… Город Ушуайя. Да-да, тот самый край света на юге Аргентины. Представляете, можно взять напрокат яхту и доплыть почти до Антарктиды».

– Так уж и до Антарктиды, – усомнилась рассудительная Мануэла – и потом, там всегда холодно, купаться нельзя, а долететь до этого края света сколько времени, да и денег надо. Взглянув на часы, она вскочила на ноги. – Простите девочки, в другой раз отпуск обсудим. Мне надо срочно домой позвонить – муж младшую из школы забрать должен, надо проверить, все ли у них в порядке.

Режин снисходительно посмотрела ей вслед. Вот они, вечные будни семейной женщины. Ну никакой свободы, одни обязательства – то у детей проблемы в школе, то свекровь капризничает, то гости, то болеет кто-то. Нет, если трезво рассудить, все-таки холостяцкая жизнь не так уж и плоха. Одиночество имеет массу преимуществ и при наличии здоровья и денег, им можно просто наслаждаться. «Кроме свободных вечеров, выходных и праздников» – внятно подправил ее внутренний голос. Она потерла виски, стараясь избавиться от непрошенного собеседника, и обратилась к Ольге – А ты что решила с отпуском? С Джеймсом куда отправитесь?

– Тут вот какое дело – Ольга отодвинула успевший остыть кофе и посмотрела подруге в глаза. Придется все-таки сказать. Вообще говоря, она не привыкла одалживаться. Твердо стоящий на ногах человек – а именно к этой категории как в глазах окружающих, так и по собственному мнению, относилась Ольга – не должен просить для себя поблажек. Так ее воспитывали и дома, и в школе.

Помнится, во время летней подработки (в кантональном бюро туризма охотно брали на работу студенток, говорящих на 3–4 языках) ее, по-швейцарски чтящую закон, поражали частые просьбы туристов из России: «сделайте для меня исключение», «сделайте мне одолжение». Где логика? Если делать исключение для одного, то такое же право на уступку имеет каждый. Для чего тогда существуют правила, если возможны исключения? А теперь ей самой приходится просить об одолжении… Ольга поводила пальцем по краю чашки.