Василёк

– Привет, Василь! Сначала позавтракаем, а потом погуляем! В клубе – кино про укротительницу тигров, пойдем? – предложила она.

– Только укротительницы мне еще не хватало, я и сам как тигр! – смеясь и изображая, прорычал он.

Кино было ее большой страстью после учебы и чтения книг. Она полностью растворялась в сценах, увиденных на экране, каждый раз примеряя на себя новые образы актрис в красивых нарядах, робко и несмело представляла, как гуляет по улицам Москвы или Парижа, для пущей роскоши укрывая плечи меховым манто и небрежно куря сигарету через мундштук. Редким моментом оставаясь одна в доме, она репетировала театральные позы перед зеркалом, красиво закидывая ногу на ногу, прямо держа спину и вытягивая и без того длинную шею. Ее музыкальные пальцы были украшены кольцами с крупными камнями, а ногти обязательно покрыты красным лаком, как у мадам Шанель, про которую она узнает много позже.

Наконец они сели за стол. Сашенька разложила по тарелкам глазунью, спрятала ее под зеленым покрывалом порезанной петрушки, отломила большой кусок только что испеченного, еще горячего хлеба и густо намазала маслом. Заботливо передала сделанный бутерброд своему гостю и повторила такой же для себя. Смотреть, как ест Василек, было для нее большим удовольствием. Он делал это вкусно: с неподдельным аппетитом, иногда причмокивая и без стеснения облизывая пальцы, пусть и нарушая общепринятые правила этикета. Его искренность и непосредственность брали в свой плен, хотелось делать то же самое, со смаком получать удовольствие и наслаждаться простой едой, заражая окружающих. Они долго сидели за столом, ели и пили, сначала – чай, потом – молоко, макая в него хлебный мякиш, смеялись и снова пили чай.

Сашенька ненадолго отлучилась, оставив друга одного. Она придумала для себя новый образ, которым хотела окончательно и бесповоротно очаровать Василька. Для этого ей понадобилось немного фантазии, три дня времени, отрез голубой ткани, скучающий и забытый мамой в шкафу. Позаимствовав незаметно у сестры Раи самое романтичное платье цвета чайной розы с рюшами и рукавами-фонариками, на которое она накинула легкую вуаль лазурного пальто, собственноручно сшитого на машинке «Zinger». Ноги украшали аккуратные белые туфельки, подаренные старшим братом и нежно обутые на кружевные носочки. Завершающим штрихом был шифоновый платок, в палитре которого художественно соединились и небесная гладь, и розовая дымка, и, казалось, аромат белой акации.

– Ох, какая ты, – Василек замер, на мгновенье растерялся и не мог найти подходящее слово, – красивая! Очень красивая, моя Сашенька!

Он лихо подхватил ее легкую воздушную фигурку, приподнял на руках и закружил в спонтанном танце под медленно звучащие из приемника, как из патефона, слова песни:

«…Если бы тебя я в этот вечер встретил, где же ты, желанная, почему молчишь?»[1 - – песня Михаила Глебова «Где же ты, желанная».]

Сашенька смеялась, запрокинув голову, нежно обнимала его за руки и плечи, спрятанные в ладно сидящую рубашку персикового цвета, так красиво оттеняющего кожу. Юные и счастливые, они выскочили на улицу, побежали, запрыгнули на мотоцикл и понеслись, понеслись навстречу новому дню, новым событиям и радостям. За этим чистым и по-детски рождающимся чувством, отсутствием видимых препятствий и кажущимся спокойствием, реальная жизнь уже готовила серьезные испытания, которые им предстояло преодолеть вместе.

Весь день до самого вечера они провели на природе: гуляли, исследуя давно знакомые деревенские просторы, забирались на высокие холмы и вихрем сбегали вниз, находили заброшенные дома, представляя себя хозяевами, и даже забрели на старое кладбище, разгуливая по которому рассматривали потертые временем фотографии и придумывали истории жизни их владельцев.

Незаметно близился вечер, и нужно было возвращаться, чтобы успеть перекусить на ходу перед кино. Пропустить новую киноленту Сашеньке не хотелось. Василек был не таким фанатом кинематографа, но отказать подруге не мог, поэтому с удовольствием поддерживал ее компанию. Они нашли оставленный еще утром мотоцикл и помчались в деревню, по пути заехав в сельмаг за легким перекусом. Уже смеркалось. Уютно расположившись на свободной лавочке рядом с клубом, пришел черед Василька угощать свою спутницу. Он ловко расстелил газетную скатерть, сделал несколько бутербродов из черного хлеба и докторской колбасы, предусмотрительно порезанной еще в магазине, к ним по задумке полагалось несколько помидор-сливок, которые они смачно кусали и макали в крупную соль, горкой лежащей прямо на «скатерти». На десерт шеф предложил запивать пряники газировкой прямо из бутылки. Они ждали начало сеанса и беззаботно болтали обо всем.

– Эй, закурить не найдется? – вдруг неожиданно раздалось позади.

Василек обернулся, увидев трех парней лет девятнадцати, вполне боевого вида с недовольно выпяченными челюстями на хмурых лицах.

– Шурка, это твой ухажер что ли?! Откуда он взялся?

– Я – Бегишев, живу в K. Не курю. Будьте любезны, представьтесь и вы, господа! – по-военному отчеканил с нескрываемой иронией Василек, он умел произвести впечатление.

– Чего? Ты еще и дерзить вздумал? – эти трое с недоумением переглянулись. – А ну, пошли поговорим!

Они медленно потянулись друг за другом, обходя клуб сбоку. Василек встал, расправил и размял плечи, уже предвидя сценарий развития событий и реально оценивая свои возможности. Сашенька не могла остановить его в решимости, оглядываясь, искала глазами подмогу. Недалеко, метрах в ста от клуба она увидела в свете фонаря две приближающиеся мужские фигуры, смутно напоминающие друзей старшего брата, которых знала в лицо, но не была знакома, и бросилась со всех ног к ним навстречу.

– Там друга моего избивают, пожалуйста, помогите! – выпалила она со страху. – Я – Саша Храмова, если вспомните, сестра Виктора.

Молодые мужчины без слов побежали за ней. Уже приближаясь, Сашенька услышала за углом приглушенные стоны. Василек лежал на асфальте без сознания с разбитым в кровь лицом, он был серьезно ранен. Присев на коленях рядом, судорожными движениями она достала платок, стараясь остановить кровь и не причинить ему боли. Два спасателя, запыхавшись, подоспели вовремя, мгновенно оценив опасность ситуации, один кинулся преследовать негодяев, второй побежал вызывать скорую помощь. Время считало свои минуты.

По счастливой случайности все сложилось благополучно. Машина скорой помощи в тот момент находилась в деревне, чтобы захватить фельдшера, который отправлялся на дежурство в районный поселок. Издалека увидев заветный ПАЗик, друг Виктора организовал экстренную доставку Василька в районную больницу станции T, где за его жизнь боролись реаниматологи. Молодой организм быстро шел на поправку и скоро о полученной травме напоминали лишь частые головные боли и «небольшое костное вдавление в области правого лобно-височного шва как следствие закрытой черепно-мозговой травмы, полученной в результате ушиба головы металлическим предметом во время уличной драки», согласно сухому медицинскому заключению.

Пройдет совсем немного времени, и тем же летом с четырнадцатилетним Васильком случится новое потрясение, во многом объясняющее его необычные способности.

Глава III.

1963 год. Знакомство с Иннокентием Львовичем.

Выиграв n-ную сумму денег, Василек не испытал волнительную радость по этому поводу, его опять потрясли и в большой степени взволновали случившиеся в финале игры видения и полная потеря контроля над собой. Увиденные образы милых девочек даже порадовали, тем более – он впервые имел возможность с ними говорить. Он не верил в предчувствия и непонятные мистические знаки, весьма прагматичный рациональный ум требовал логичного объяснения, которого он пока не находил. Раньше, когда служил в армии и мучился долгими приступами мигрени, подобные полеты, уносящие его в параллельную реальность, периодически случались с ним, но не рождали никаких вопросов. Он принимал их как следствие травмы головы и сопутствующую сторону болезни, из-за которой в дальнейшем был комиссован со службы, а с недавних пор – стал больше задумываться, философствовать и даже допускать мысли о таинстве исповеди в храме.

Как бы то ни было, сегодняшним вечером Василек запланировал банкет в ресторане, что в центре города S на Вольской. Он был там завсегдатаем и любимцем: у официанток в белых накрахмаленных фартуках – за щедрые чаевые и блестящие глаза, у музыкантов ансамбля, исполняющих вживую любой репертуар от джаза до шансона, – за совпадение музыкальных вкусов и щедрые чаевые, у постоянной публики – снова за щедрость в виде презентов «От нашего стола – вашему» и веселый нрав. Он всегда знал, чтобы водились деньги, их не нужно жалеть, легко с ними расставаться, не забывая про искреннюю помощь нуждающимся и близким людям, при этом строго планируя, откладывая и не позволяя себе долгов. Такова была простая финансовая философия Василька, к которой он пришел интуитивно сам и которая его в дальнейшем никогда не подведет.

Он возвращался после игры путаными тропами улиц, шел наугад, не глядя, чтобы выйти на набережную Волги, глубоко вдохнуть там свежий речной воздух, присесть в кафе и с удовольствием ощутить на губах вкус жигулевского пива и его пушистой белой пены. Задумавшись, Василек не заметил большой камень на пути, споткнулся, подвернул ногу в лодыжке и чуть не упал. Сохранить равновесие ему помог поравнявшийся рядом интеллигентного вида старичок с бородкой и дорогой тростью в руке.

– Аккуратнее, молодой человек! Вы же не хотите стать таким хромоногим, как я? – чуть картаво произнес он, подмигивая.

Василек сам любил пошутить, обладая прекрасным чувством юмора, и уважал это качество в других, считая признаком ума.

– Спасибо Вам, пока не хочется!

– Ну, что же, заходите тогда на огонек, приглашаю! – старичок гостеприимно распахнул дверь маленького магазинчика, которую Василек и не заметил в своих размышлениях.

– Не откажусь!

Неожиданно оказавшись гостем, он стал осматриваться вокруг и к собственному удивлению обнаружил, что как будто уже бывал здесь. По стечению обстоятельств это оказалась та самая антикварная лавка, в которую он случайно забрел когда-то, гуляя по

городу, и где впервые увидел фарфоровые китайские статуэтки.

– Милости просим! Иннокентий Львович Брковский, – представился хозяин.

– Очень приятно, Василий, – он немного смущался, чувствуя себя некомфортно в такой атмосфере.

Антиквариат, пронизанный вековой историей, бронза статуэток, полотна известных картин, вычурный изгиб и позолота ножек кресел, их жаккардовая обивка – все вызывало в нем неподдельный интерес, но он не чувствовал себя частью всего, окружающего в данный момент, у него не хватало ни знаний истории культуры, ни духовной тяги обладать предметами искусства и старины. Несмотря на это, Василек подошел к витрине с восточными фарфоровыми куклами – китайскими статуэтками. Глаз сразу остановился на одной из представленных – две сидящие в разных позах девочки, удивительным образом напомнившие тех, которых он видел сегодня в своем странном видении.

– Мне нравится эта! Можно посмотреть поближе?

– Вам, мой милый друг, можно все!

Иннокентий Львович аккуратно достал статуэтку, обмахнул ее легким велюром ткани, поднес на вытянутой руке к свету и, любуясь, молвил:

– Василий, вы выбрали редкий экземпляр, знаете эту легенду?

– Стыдно признаться, не слышал.

– Присядьте, я вам расскажу! – он усадил Василька на обтянутый бархатом винного цвета диван, который простой деревенский парень мог представлять разве что в качестве музейного экспоната.

Какая-то необъяснимая причина заставляла Иннокентия Львовича вдруг испытывать большую симпатию к этому молодому человеку. Он задумался, и, не найдя понятного объяснения, начал свой рассказ:

– С глубокой древности китайцы восхищались красотой и изяществом бабочек. Представления предков о бабочках связаны с наиболее значимыми для человека понятиями, такими как жизнь, душа, любовь, счастье. Бабочка в Китае – символ веры, надежды и любви. Вы же заметили на плече этой девочки бабочку?

Василек чуть не подпрыгнул на диване от волнения, увидев только сейчас эту важную деталь и не понимая, как мог не заметить этого раньше. Он выбрал статуэтку интуитивно, не видя бабочку, а прозвучавший вопрос можно было отнести и к самой статуэтке с нарисованной на плече бабочкой, и к девочке из его видения. От всех мыслей его бросило в жар, и он попросил воды. Иннокентий Львович вернулся с хрустальным фужером, наполненным до краев холодной водой, в который положил два листочка мяты для вкуса. Себе же он позволил ароматный армянский напиток цвета темного янтаря, прикрыв им дно пузатого коньячного бокала.

– Итак, согласно учению великого китайского мудреца-философа Чжуан-цзы, сон является воплощением мечты человека о счастливой жизни, мгновенной и яркой, словно блеск молнии. В ином философском сне сливаются границы между реальностью и фантазией.

Невозможно было передать словами чувства, которые испытывал Василек, слушая Иннокентия Львовича, – все, о чем говорил старичок сейчас, вызывало у него дрожь и волнение, и не могло быть случайным совпадением.

– Так вот, однажды Чжуан-цзы увидел сон, где он был бабочкой, весело порхающей без забот обо всем человеческом, но вдруг проснулся и понял, что это был всего лишь сон. Тогда он подумал: «Был ли я до этого человеком, которому снилась бабочка, либо я сейчас бабочка, которой снится сон, что она человек?» Этот философский казус на сегодня уже является классическим, Василек. Что вы думаете по этому поводу?

Он вздрогнул опять, кроме услышанной легенды, Иннокентий Львович, которому Василек представился полным именем, назвал его так, как называли только близкие люди. Откуда антиквар мог знать об этом, вопросов было больше, чем ответов.

– Я хочу купить у Вас эту статуэтку, можно? – только и смог произнести он.