Жена палача

– Фьер Сморрет… – повторила я, не сдержалась и передернула плечами.

– Он больше всех волновался, когда ты уехала, – продолжала тетя, ничего не заметив, – и я его прекрасно понимаю. А он прекрасно понимает, куда ты поехала…

– Тётя! – я решительно посмотрела на нее. – Уверяю тебя, мастер Рейнар вел себя так благородно, как вряд ли могут вести себя некоторые благородные по крови фьеры.

– Даже не сомневаюсь, девочка моя, – заверила она. – Но всё же лучше нам об этом умолчать. Тебе предстоит первый выход в свет, а мастер Рейнар – не столетний старик, чтобы его присутствие не могло тебя скомпрометировать.

– А… сколько ему лет? – спросила я быстрее, чем осознала, что вопрос совсем неуместен.

– Сколько? – тетя рассеянно нахмурилась. – Признаться, никогда не думала об этом. Но ему точно нет еще сорока. И он не женат. Поэтому – сохраним тайну.

Не прошло и пятнадцати минут, как слуги доложили о визите фьера Сморрета-младшего. Тетя как раз пошла к себе, чтобы переодеться к ужину, и принимать гостя пришлось мне.

Он вошел хмурый и поздоровался со мной без привычной сердечности.

– Можем ли мы поговорить где-нибудь без свидетелей, форката Монжеро? – спросил он, высокомерно посмотрев на Дебору, которая как раз несла чай в комнату тети.

– Пройдемте в библиотеку, – предложила я, не предполагая от разговора ничего хорошего.

Я оставила дверь библиотеки открытой, чтобы у тети не было новых поводов для волнения относительно моей репутации. Я не предложила фьеру Сморрету присесть, и он встал возле книжного шкафа, в волнении сжимая и разжимая пальцы.

– Зачем вам было ехать к палачу, Виоль? – выпалил Элайдж. – Вы провели ночь в его доме?

Щеки его горели, глаза сверкали, но я очень равнодушно смотрела на его юную красоту. Можно было промолчать или солгать, но я не сделала ни того, ни другого.

– Да, провела, – сказала я холодно. – Вам же это прекрасно известно.

Он что-то процедил сквозь зубы, но я не расслышала. Взъерошил волосы и посмотрел на меня с упреком:

– Зачем? – произнес он с таким искренним страданием, что впору было почувствовать угрызения совести, что я предпочла остаться в тепле и безопасности дома, а не проделала обратный путь под дождем и молниями.

– Зачем я осталась? – переспросила я. – Потому что я промокла и могла заболеть. Мастер Рейнар пожалел меня. А вам больше понравилось бы, если бы я сегодня слегла с воспалением легких?

– Бог мой! – перепугался Сморрет. – Конечно, нет! Но вы понимаете, что если об этом узнают – разразится скандал! Моя жена не может позволить себе…

– Я пока еще не ваша жена, – произнесла я очень спокойно. – И никогда ею не стану. Благодарю, что разрешили воспользоваться вашей коляской, дядя возместит все расходы.

Он захлопал глазами, и спросил изумленно:

– Зачем вы о коляске?.. Вы… отказываете мне?!

– Для вас это – огромная неожиданность, – отрезала я. – А теперь – простите. Я устала, мне надо отдохнуть.

– Устали после ночи в доме палача? – Элайдж стремительно сделал шаг вперед и схватил меня за локти. – Чем это вы там занимались, таким утомительным?

В одно мгновение галантный юноша превратился в настоящего дикаря. Он встряхнул меня, всё сильнее сжимая пальцы.

– Отпустите, мне больно, – потребовала я, стараясь сохранить самообладание.

– Виоль, вы же видите, я влюблен в вас… – начал он и еще сильнее меня встряхнул.

Я разозлилась мгновенно – и не смогла сдержать злости. Видимо, сказалось напряжение последних суток. Высвободив правую руку из цепких пальцев Сморрета, я влепила ему пощечину – с размаха, от всей души. Он сразу отпустил меня, схватившись за щеку и отступив на пару шагов.

– По-вашему, именно так доказывают свою любовь?! – в этот момент я его ненавидела, и он тоже смотрел на меня с ненавистью.

Потом опомнился, коротко поклонился, бормоча извинения, и ушел.

Прислонившись к шкафу, я закрыла лицо руками.

Даже если Сморрет разболтает о моей поездке к палачу по всему Сартену – это ничего не значит. Это ничего не значит! Меня не в чем упрекнуть… Почти… Я снова пережила мучительный стыд за свое вчерашнее поведение. Но мастер Рейнар – не Элайдж Сморрет. Он не упрекнул меня ни словом, не стал настаивать, не воспользовался моими страхом и отчаянием…

– Виоль? – в библиотеку заглянула тётушка. – Почему ты здесь? Дебора сказала, что фьер Сморрет уже ушел?

– Да, тётя, – сказала я, опуская руки и пряча их за спину. – Пришел… ушел… Он торопился.

– Жаль, я хотела с ним поговорить, – тётя расстроенно покачала головой. – Пойдем ужинать? Клод опять уснул, но дыхание ровное, и жара нет…

Она говорила о дяде всё время, пока мы ужинали, но я не мешала ей. Тётя говорила, а я думала о другом.

Откуда в доме палача фарфоровый сервиз? И дорогое вино?.. Если он не может ничего покупать – значит, крадет это всё? Или покупает в других городах, инкогнито? Или… забирает в качестве налога, натурой?.. А… с падших женщин он берет налоги серебром или…

Я гнала подобные мысли, и раз за разом повторяла себе, что не мое дело, как живет сартенский палач, но они снова возвращались, и я улетала в дом на холме, в рябиновую рощу. Палач прикасался ко мне, он поцеловал меня… Или поцелуй мне приснился?..

После ужина я отправилась бы в свою комнату, чтобы посумерничать в одиночестве, обдумать всё, что произошло, но тётя Аликс попросила провести с ней еще несколько часов.

– Не смогу уснуть, – призналась она. – Не передать, что я испытала в эту ночь. Когда я подумала, что могу потерять Клода…

Мы устроились в столовой, перенеся сюда кресла из гостиной, чтобы не беспокоить дядю. Тетя достала вязанье, но спицы так и лежали на ее коленях, а она погрузилась в воспоминания тридцатилетней давности, когда дядя Клод ухаживал за ней, а она сомневалась – принять его ухаживания или выбрать другого поклонника.

– С Клодом мы обменивались записками, оставляя их в дупле старого вяза, в парке. Теперь вяз уже срубили, но я до сих пор могу найти то место. Я гуляла там с моей матушкой, как мы сейчас гуляем с тобой, и всегда делала вид, что в туфлю попал камешек, и долго вытряхивала его, оперевшись о вяз. Стоило матушке отвернуться – я доставала записку от Клода, бросала свою, и мы шли себе дальше…

Я не мешала тёте предаваться воспоминаниям, понимая, что это отвлекало ее от тревожных мыслей. К тому же, мне было очень интересно слушать о днях ее молодости, когда все было совсем не так, как теперь… Кто сейчас обменивается записками? Молодые люди предпочитают смело подходить к понравившимся барышням, заговаривать, флиртовать. Фьер Сморрет подошел средь бела дня, в общественном месте, в парке. Подойти и заговорить не побоялся, а ехать в грозу ему показалось страшным. И когда узнал, что я отправилась звать на помощь палача – не бросился следом. Предпочел отсиживаться дома.

В столовую заглянула Дебора и сказала тихо и немного испуганно:

– Фьера Аликс, там пришел палач… хочет проведать фьера Клода…

Я вскочила, уронив пяльцы, и тут же смутилась, бросившись их поднимать. Правда, моего смущения никто не заметил, потому что тетя тоже вскочила, откладывая вязание.

– Согрей воды и принеси в гостиную! И побыстрее, Дебора! – распорядилась она уже на ходу. – Я сама провожу мастера к фьеру Клоду.

– Да, фьера! – служанка бросилась в кухню, а я вышла в коридор вслед за тетей.

Палач стоял у дверей – в маске, как обычно, с дорожной сумкой на ремне, через плечо.

– Добрый вечер, фьера… форката… – он сдержанно поклонился мне и тете, и я почувствовала, что краснею, хотя не было сказано ничего особенного – простая дань вежливости.

– Проходите, мастер, прошу вас, – тетя жестом предложила палачу пройти в гостиную. – Не разувайтесь, не стоит беспокоиться.

– Благодарю, но я привык так, – сказал он, уже снимая сапоги.

На нем были носки – вязаные, из светло-серой отпаренной шерсти, чтобы были мягче. Носки сидели точно по ноге, и я подумала, что вязались они по мерке, именно для палача. И кто же та женщина, которая заботится, чтобы у него ноги были всегда в тепле?..

Тетя проводила палача в гостиную, а я осталась в коридоре. Послышался слабый голос дяди Клода, уверявшего, что с ним все прекрасно, потом густой и низкий голос мастера Рейнара, который просил принести горячей воды и полотенце, и тетя заверила, что сейчас же обеспечит все в лучшем виде.

Запыхавшаяся Дебора промчалась мимо меня с кувшином горячей воды, а потом вылетела вон и побежала в прачечную, чтобы принести чистое полотенце.

Пока палач осматривал дядю, мы с тётушкой ждали под дверями, шепотом подбадривая друг друга и не смея даже присесть.

Наконец, мастер Рейнар вышел из гостиной и обратился к тете:

– Теперь никакой опасности для жизни нет, – говорил он очень спокойно, негромко, доставая из своей сумки мешочки с травами и передавая их тете, – фьера Клода может наблюдать лекарь, я больше не нужен. Давайте больному настой из трав – по столовой ложке каждого сбора залить чашкой кипятка, настаивать полчаса и теплым давать по три ложки в день, до еды. Это для того, чтобы предотвратить воспаление и жар. А чтобы кости быстрее срастались…

– Простите, мастер, – извинилась тетя, – разрешите, я все запишу? Боюсь забыть что-нибудь.

Он кивнул, встретился со мной взглядом и тут же отвел глаза.

– Дебора, быстро принеси бумагу и карандаш, – велела тетя.

– Пройдемте в столовую? – предложила я. – Там и записывать будет легче, и я сразу заварю чай. Или вы предпочтете кофе, мастер Рейнар?

Тетя посмотрела на меня, распахнув от удивления глаза, но ничего не сказала. Палач опустил голову, помедлил и ответил:

– Благодарю за приглашение, форката, но – нет. Вы недавно в нашем городе, не знаете всех законов. Я не имею права есть за одним столом с гражданами города и благородными господами.

– Это не закон, – сказала я пылко, не сводя с него глаз. – Это глупый обычай. И я не вижу ничего страшного в том, чтобы вы выпили чашку чая в нашем обществе.

– В самом деле, – поддержала меня тетя. – На улице снова моросит, а вам еще до дома добираться. Вы будете чай или кофе, мастер?

Палач колебался, и я спросила почти с вызовом:

– Надеюсь, наша компания вас не оскорбит?

– Вы еще и шутница, форката, – скупо улыбнулся он. – Я с удовольствием приму ваше приглашение. Это честь для меня.

– Чай или кофе? – спросила я быстро, уже готовая лететь в кухню за кипятком и заварником.

– Чай, если можно, – коротко сказал он.

Пока тетя записывала под диктовку, чем и как следует лечить дядю, я сама заварила чай, не допустив к этому делу Дебору, поставила перед палачом чашку на блюдце, придвинула сахарницу и молочник.

– …ещё давайте суп из говяжьей и свиной требухи, – говорил мастер Рейнар тёте. – Это поможет костям быстрее срастись. Давайте подогретое молоко, подмешивая в него толченую яичную скорлупу. Скорлупу перед этим вымыть, избавить от пленок, двадцать минут прокалить на огне, потом растереть в пыль, в ступке.

– Хотите лимонных пирожных или соленого печенья? – я указала на корзиночки с лакомствами.

– Нет, спасибо, достаточно чая, – ответил палач и взял чашку.

– Может, снимете маску? – предложила я.

– Думаю, не надо, – сказал он, делая глоток. – Чай очень вкусный. Еще раз благодарю.

Повисла неловкая пауза, и я лихорадочно соображала, о чем завести разговор, чтобы снять напряжение, но меня опередила тётя.

– Вы так помогли, мастер Рейнар, – сказала она искренне, – я очень вам признательна. Примите десять сольеров в качестве компенсации за ваши заботы…