Твоя на год

Когда Рина выходит последней, выставив напоказ свое чертовски великолепное тело, все, что я хочу сделать, это побежать туда и накинуть на нее свой пиджак.

Сергей бубнит о достоинствах каждой девушки, а я сжимаю в руке стакан, пока не чувствую, что его вырывают у меня из рук. Я свирепо смотрю на Бека, который кивает на трещину в хрустале.

– Остынь, Данила.

– Наконец, у нас есть Рина, ей двадцать пять лет. Размер груди третий.

Я чувствую крайнее отвращение ко всему, что происходит здесь сегодня вечером.

Мужчины за столиками практически пускают слюни, косясь на женщин. Я наблюдаю за Риной, она старается стоять неподвижно. Ее тело напряжено, и кажется, что она хочет сбежать. Я надеюсь, что она это сделает.

Видимо, Рине нужны деньги, но я не думаю, что у нее хватит духу пройти через это. Конечно, я не знаю ее мотивов, я так и не дочитал до конца ее досье и избегал выяснять что-либо еще о ней. Рина – моя слабость, но я не позволю ей снова использовать меня.

Когда первых двух девушек покупают более чем за два миллиона рублей, я чувствую, как мои волосы встают дыбом. Я вижу, что Рина смотрит на меня с нескрываемой враждебностью. Я улыбаюсь и подмигиваю, надеясь, что она меня видит.

Если я что-то и знаю о Рине Михайловой, так это то, что она упряма, как ослица.

– Следующая Катя. Начнем торги с пятисот тысяч рублей?

Сумма торгов быстро перевалила за миллион и продолжает расти. Когда дело доходит до двух последних претендентов, я чувствую, как узел в моем животе затягивается. Александр Смирнов семидесятишестилетний бизнесмен, любящий девочек помоложе. Иван Абрамов немного моложе, но слава о его делах ходит дурная.

Неосознанно мои ноги движутся к сцене. Я вижу шок на лице Рины, но не даю ей и шанса возразить. Ее рот приоткрывается, когда я беру ее за талию и перекидываю через плечо.

– Аукцион окончен.

Накрыв рукой задницу Рины, я ухожу, а она все это время пинает меня и кричит, чтобы я поставил ее на землю.

– Данила, клянусь Богом, если ты не отпустишь меня, я тебя кастрирую!

Я выхожу из зала, чувствуя, что Бек наблюдает за мной с ухмылкой. Я разберусь с ним позже.

– Заткнись, Рина.

– Нет, придурок, я не твоя собственность!

Я несу ее мимо лестницы, а Рина брыкается и кричит, ее крошечные кулачки бьют меня по спине.

– Данила Краснов, если ты не отпустишь меня, я заставлю тебя пожалеть об этом!

Я шлепаю ее по заднице, и Рина визжит от возмущения, но когда я кладу руку на попку девушки, чтобы прикрыть ее от посторонних глаз, я чувствую ее тепло. Мой и без того твердый член превращается в гребаный камень.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать?

Я толкаю плечом дверь в свой кабинет и вижу, как сидевший там Ренат удивленно поднимает голову.

– Убирайся.

Его медленная ухмылка только злит меня еще больше.

– Убирайся к черту, Ренат!

– Екатерина, ты не против, если я уйду?

Ублюдок.

– Не против.

Ее голос дрожит.

– Хорошо, – говорит Ренат и выходит.

Я бросаю Рину на кожаный диван. Я борюсь с собой, чтобы не взять ее прямо здесь и сейчас.

– Ошибаешься, ты действительно моя. Со мной у тебя был первый поцелуй. Я был первым мужчиной, который засунул свои пальцы в твою голодную киску, и я буду первым мужчиной, который трахнет тебя. Так что да, Рина, ты действительно моя собственность.

Ее глаза сверкают огнем, когда она изо всех сил пытается прикрыть свое тело от моего взгляда. Я не могу удержаться, чтобы не облизнуть губы, когда ловлю ее взгляд. Румянец заливает щеки Рины, и я знаю, что она вспоминает, как я заставил ее кончить несколько недель назад.

– Зачем ты это делаешь, Данила?

Я подхожу ближе и прижимаю ее к дивану. Она откидывается назад, словно пытаясь убежать, но я вижу, как бешено бьется пульс на ее шее.

– Нила. Для тебя я Нила.

– Ты перестал быть Нилой в ту ночь, когда выбросил меня, как мусор.

Ее слова, такие холодные и жесткие, заставляют меня вспомнить прошлое. Я действительно сделал это, но она не знает, что заставило меня. Я бы никогда так с ней не поступил по собственной воле.

– Ты никогда не была мусором, Рина. Ты всегда была розой среди шипов в моей жизни.

– Дешевые слова, Данила.

Я отступаю назад, зная, что мне нужно придумать новую тактику.

– Почему ты продаешь свою девственность и почему, черт возьми, ты все еще девственница?!

Мысль, что ни одному мужчине она не позволила трахнуть себя, буквально приводит меня в экстаз.

– Не твое дело.

– Еще как мое.

– Почему? Почему тебя это вообще волнует? Ты понятия не имеешь, что ты натворил, утащив меня со сцены! Я должна вернуться! Может, я смогу все исправить!

– Этого не случится.

Рина вскидывает руки, и я вижу разочарование на ее лице. И усталость. Такую тяжелую тоскливую усталость, что у меня щемит сердце. Я должен ее спасти. Потому я признаюсь:

– Мне всегда было не все равно, Рина.