Этажом выше

Это длилось уже вторую неделю и с каждым днём всё больше отнимало у него желание просыпаться утром. Вот и сегодня Саша не поспешил открыть глаза, когда услышал за стеной своей спальни невнятное мычание. Охрипший голос, не попадая ни в одну ноту, громко завыл «Чёрный ворон».

Сука! Надежда на то, что запой матери скоро закончится, улетучилась с космической скоростью. И где она снова нашла деньги? Мизерного пособия по инвалидности, которое она получала каждый месяц, хватало ей максимум на пару-тройку пьянок. Потом на помощь приходили собутыльники. В основном нечестные, немытые неделями мужики. Позавчера он сам лично вышвырнул один такой экземпляр из кухни на лестничную площадку.

Это же дно! Днище! Как она могла докатиться до такого? Как она могла наплевать на своих детей? Да, была травма на рабочем месте. Да, было сложно! Но это никогда не оправдает её нынешнего омерзительного поведения.

Саша открыл глаза лишь тогда, когда услышал под дверью тихое всхлипывание. Он быстро встал и не раздумывая распахнул дверь. Перед ним, опустив голову в пол и вздрагивая от сдерживаемых рыданий, стоял его сводный тринадцатилетний брат.

– Никитка! Ну-ка, иди сюда.

Саша сгрёб в охапку миниатюрного для своего возраста мальчишку, занёс в спальню и захлопнул за собою дверь. Он посадил брата на край кровати, а сам присел перед ним на корточки.

– Посмотри на меня.

Яров взял в ладони лицо ребёнка и заставил его посмотреть ему в глаза. Щёки Никиты были влажными от слёз. Он вытер их большими пальцами, продолжая держать его голову.

– Перестань реветь и расскажи, что случилось.

Братишка шмыгнул носом. Его длинные тёмные ресницы вздрогнули и обнажили взгляд заплаканных глаз. Они так были похожи на глаза старшего брата и отличалась только по цвету: у Александра кристально-голубые, а у Никиты серые.

– Я есть хочу, а мама опять пьяная! Она сказала, чтобы я катился куда подальше.

– Когда ты ел в последний раз?

– Вчера в обед, один мальчик из кружка поделился со мной бутербродами…

– Прости, что накануне вечером не смог с тобой увидеться… – ком невыносимой жалости к брату и бешеной ярости к матери подкатил к горлу.

– Я ждал, но ты же был на работе! А потом я заснул.

Саша побоялся представить, что в тот момент происходило с матерью.

– Прости! Пойдём на кухню, я что-нибудь приготовлю.

– Нет! Она там! Я не пойду!

– Эй! – Александр взял Никиту за плечи и легонько встряхнул. – Тебе нечего бояться! Всё будет хорошо! Я рядом. Тем более ты знаешь, что когда она пьяна, то ещё безобидней, чем трезвая. Просто – дурная…

– Да, но мне страшно, когда я вижу её такой.

– Пойдём! Не бойся! Я отправлю её в другую комнату.

Саша протянул руку мальчику. Тот поколебался с минуту, но всё-таки вложил свою ладошку в широкую пятерню брата.

– Сашка, а ты научишь меня драться?

– Научу, конечно! Но для этого нужны силы! А для того, чтобы были силы, необходимо хорошо поесть, – Александр выдавил из себя подобие улыбки. – Идём! Я приготовлю тебе яичницу.

– А можно с сосисками?

– Можно!

Саша попытался вспомнить, купил ли он в прошлый раз в продуктовом сосиски. Вроде да! По крайней мере, парочка молочных вчера утром ещё лежала в холодильнике.

Крепко держа за руку братишку, Яров распахнул дверь, и они вышли из спальни. То, что представилось его взору на кухне, очередной волной отвращения, злости и жалости с новой силой накрыло разум.

Женщина, которой десять дней назад исполнилось сорок, с чего, в принципе, и начался очередной запой, сидела на полу под окном, облокотившись на батарею. Её лицо с когда-то красивыми и невероятно притягательными чертами покраснело и опухло. Голубой цвет глаз терялся за мутной пеленой тяжёлого похмелья. Мешки под ними буквально кричали об алкогольной зависимости. Некогда блестящие платиновые волосы пожелтели и сбились в колтуны.

В правой руке она держала бутылку пива, а культя левой пряталась под длинным рукавом замызганного халата. Возле раковины красовались две пустые бутылки, по-видимому выпитые ею недавно.

Саша отпустил брата и подошёл к матери.

– Таня, иди к себе. Не пугай ребёнка! – он протянул ей руку, чтобы помочь встать, но она никак не отреагировала.

– А-а-а-а-а, – промычала она. – Ты? – её язык заплетался так, что было сложно разобрать пьяный бред, но Яров уже привык. – Проснулся? – вдруг она непроизвольно поперхнулась, и из её рта вытекла слюна. – Дай денег!

– Я давал тебе на прошлой неделе, чтобы ты купила еды. Но вместо этого ты всё спустила на выпивку.

Александр продолжал стоять с вытянутой для помощи рукой.

Да с кем он сейчас разговаривает? Это же бесполезно! Всё равно что пререкаться со стеной. Разум матери, задурманенный этанолом, не воспринимал никакую информацию. В конце концов парень потерял терпение, подхватил её под локоть и с силой дёрнул вверх. Она, как шнурок от ботинка, повисла на его руке. Ноги еле касались пола.

– Пойдём-ка я отведу тебя в твою комнату.

– Отпусти, щенок! Я твоя мать! Как ты смеешь!!!

Но Саша не придал ни малейшего значения пьяным возгласам. Он привык. А насчёт статуса матери он бы ещё поспорил, но не сейчас, когда она в таком состоянии.

Картина, как здоровый парень силой вытаскивает из кухни пьяную мать, останется в памяти Никиты на всю оставшуюся жизнь.

– От тебя несёт, как от мусорного ведра! – процедил сквозь зубы Александр, миновав в дверном проёме младшего брата. – Прими душ!

С этими словами он завёл её в спальню, толкнул на кровать и кинул ей в лицо чистое банное полотенце.

– Весь в своего ублюдка отца!!! – Таня очень любила повторять это каждый раз, когда доходила до кондиции. Но правда в том – это единственное, что он знал о нём. Поэтому судить об этом не мог. Окей! Пусть так! Всё лучше, чем быть похожим на конченую алкашку.

Когда Саша вернулся на кухню, Никита сидел за обеденным столом, положив голову на столешницу.

– Эй, что за грусть-тоска?! – наигранно весело воскликнул парень. – С таким настроением завтрак в пользу не пойдёт! Ты же хочешь научиться боксировать?

Мальчишка нехотя поднял голову и еле заметно кивнул.

– Саша, – произнёс он тоненьким голосочком. – Это никогда не закончится?

В такие моменты Яров чувствовал только одно – непреодолимое желание придушить родную мать собственными руками. Он замолчал, потому что не знал, что ответить. Он сам – рано повзрослевший ребёнок, и ему бы тоже не помешала поддержка. Но, как ни прискорбно, ждать её было неоткуда.

– Никита, – осторожно произнёс Александр, – мама тяжело больна. Но это лечится.

– Тогда отвези её в больницу.