Проводник

Был, конечно, определённый момент неудобства. Брать деньги у человека, насколько я поняла, вообще и не богатого, и не состоятельного, а даже наоборот, – как-то не хорошо. Да и когда получится отдать, тоже непонятно. Я озвучила свои возникшие сомнения.

– Да я отказывалась, а она и слушать не захотела! – ответ Наташкин показывал, что неудобство испытывала не я одна. – Разбогатею, всё верну.

На этом и сошлись. Не стали более омрачаться мыслями о неловкости своего положения и размышлениями о том, когда же наступит это сказочное -«разбогатею».

Позже, сидя на лоджии и наслаждаясь великолепным видом расцвеченного множеством красок лесного массива, к счастью ещё не облагороженного стройными рядами бетона, железа и стекла, я раздумывала над состоявшимся знакомством. Для себя определила, что всё хоть и произошло неожиданно, но нормально. Хоть и вызывала во мне эта крёстная до этого запутанные и сложные чувства, сама по себе оказалась вполне обычным человеком. Каких много. Ну, может, глаза необычные, и голос. Взгляд очень чистый, думающий и понимающий. Не встречала раньше такого. И речь особенная, осознанная, что ли. Нет пустых звуков.

Однако знакомство – знакомством, но не это показалось мне главным. Как-то очень вовремя возникла эта крёстная. «Буквально» перед нашим парным падением в беспросветное отчаяние. Мы, как могли, веселили и поддерживали друг друга в последние месяцы нашего затяжного краха, однако силы были на исходе. Отсутствие понимание происходящего и веры в будущее могло нас доконать в любой момент. И по всем ощущениям складывалось, что сегодня и был этот момент. Внутренняя унылая безнадёга вот-вот было собралась обосноваться в моей душе (за Наташкину не отвечу), и тут вдруг опля! Нате вам машинку, прокатитесь-ка с ветерком, развейте печальку, и нате вам денежку, чтоб развеселиться окончательно! Очень уж всё неожиданно и очень всё вовремя. Будто специально…

Следующие пару месяцев мы втроём встречались несколько раз. В основном мимоходом. Наташка с Ириной Аркадьевной коротко общались, я же присутствовала как некое дополнение, молчаливое и всегда внутренне зажатое. Я постоянно ловила себя на мысли, что не могу понять эту женщину. И побаивалась, и не понимала. Но при этом всегда радовалась, увидев её.

Ещё не раз за это время она спасала нас ненавязчиво сунутой денежной купюрой. На Наташкины неуклюжие попытки отказаться от такой помощи она лишь легкомысленно отмахивалась, мол, даже говорить не о чем. Во мне от таких подаяний вспыхивали искорки горделивой неловкости, но почти сразу гасли, прикрытые пугающей пустотой кошелька. Брать деньги у чужой женщины нехорошо, но другие варианты отсутствовали. Кушать, как назло, хотелось постоянно.

Однажды крёстная позвонила Наташке и попросила забрать по одному адресу какие-то вещи и привезти к ней. Мы, как пионеры, кинулись исполнять немедля. Поехали, забрали, доставили. Я впервые переступила порог её квартиры. Жилище было добротным, по-особенному спланированным, всюду видны были иконы и живописные картины. Мне не очень знаком этот термин – «умиротворение», но сейчас именно он, как описание ощущения, пришел мне на ум. В этих стенах царило умиротворение.

Мы разместились на кухне. Хозяйка хлопотала над домашними делами, предварительно угостив нас холодной водой. Впервые мне выпала возможность рассмотреть её, так сказать, целиком. Несмотря на внушительные размеры, её фигура двигалась по хоть и не маленькому, но достаточно ограниченному кухонному пространству весьма легко и непринуждённо. Её нестандартные объёмы не только не скрывали, но даже своеобразно подчеркивали и ограняли её исключительную красоту. К тому же от этой порхающей большой женщины веяло необъяснимой жизнерадостностью, объяснить которую мне было трудно. Да практически она была первой, перед которой моё понимание полностью рушилось.

– Долго держать вас не буду, дел полно… – на этих словах Ирины Аркадьевны мы обе засуетились, собираясь тактично ретироваться. – Подожди, подожди…

Жестом усадив нас обратно, она подставила себе кухонный стул, усевшись напротив. Шумно вздохнула.

– Ты же знаешь Жору? – обратилась к Наташке. Та кивнула. – Ну, ты не знаешь, – это уже мне, – Натали знает… Дела у него сейчас неважнецкие. Сидит без работы, жить негде. Помочь ему надо…

Мы молча внимательно слушали, я недоумевала. Помочь-то завсегда можно, но только вот чем? За душой же ни гроша…

– У вас же там квартира большая?

– Ну да, трёхкомнатная.

– Может, приютите его на недельку, другую? А, Натали? А то он последнее время то на улице, то где-то на вокзале ночует. – Ирина Аркадьевна глянула исподлобья куда-то вверх и добавила будто сама себе:

– Да, скорее всего, на улице…

– Давай, конечно… только у нас там из мебели почти ничего нет, сами на полу спим.

– Точно?! – Ирина Аркадьевна пристально всмотрелась в Наташку.

– Ну, Ир!

– Ага! А ты не против? – её взгляд, переведённый на меня, посерьёзнел. Рентген по сравнению с ним выглядел бы простой игрушкой.

– Да нет, давайте, – я ответила совершенно искренне. Втроём действительно, может быть гораздо веселее. Да и грело то, что мы, как оказалось, тоже можем чем-то помочь. Тем более крестной.

– Слава Тебе, Господи! – она расслабленно выдохнула. – Ну, идите с Богом!

Продолжая на ходу только что обсуждаемую тему, хозяйка провела нас в прихожую, своей формой и обстановкой больше похожей на небольшую приёмную. У одной из стен стоял симпатичный небольшой лакированный столик с изображением шахматной доски. Рядом были выстроены резные шахматные фигурки. Всё это очень достойно смотрелось и, на удивление, не казалось просто выставленной на показ частью интерьера. Чувствовалась насыщенная жизнь.

Я заинтересованно разглядывала деревянные фигурки. Переборов свою зажатость, всё же решила спросить:

– И кто у вас в шахматы играет?

– Я!

– Да ладно! – мне было трудно предположить в ней шахматистку.

– Да! Режемся тут с Санькой до первой крови! – она озорно заулыбалась. – Как проиграет, злиться, фигуры по всей комнате летают!

– И часто он проигрывает? – машинально брякнула я.

– Почти всегда! Вон, пришлось столик найти с доской, его труднее сломать! А таких, обычных досок не напасёшься! Не любит проигрывать, понимаешь ли!

Мы рассмеялись и попрощались. Почти в дверях Ирина Аркадьевна размашисто перекрестила Наташку, сопроводив это действо какими-то едва слышимыми словами. Я вышла в изумлении. С таким обрядом мне не доводилось ранее сталкиваться, я не понимала ни его смысл, ни его необходимость. Да и не то, чтобы не понимала, даже не знала, что это такое. Нам, атеистам, ни к чему были эти душевные благословления на предстоящий путь. А тут какое-то чудодействие…

Гуляя по городу, мы вернулись к обсуждению товарища, которому собирались помочь. Мне было интересно, что за Жора такой, и что он из себя представляет. Но Наташка знала о нём немногим больше меня. Друг Ирины Аркадьевны, который на данный момент оказался, в силу жизненных перипетий, на улице. Вроде бы приличный…

Набродились мы от души и направились домой. Шли, и как всегда много болтали. У Наташки зазвонил телефон. Звонила Ирина Аркадьевна, сообщала, что этот самый Жора уже ждёт нас у подъезда.

М-да. Как-то быстро пришлось готовиться к роли благодетелей. Судя по Наташкиному лицу, впрочем, наверное, как и по моему, радости это сообщение не доставило. Одно дело – говорить о помощи, другое – исполнять. Мы-то думали, у нас будет время морально подготовиться к присутствию нового, не известного нам человека, настроиться на необходимость несколько ограничить свою свободу проживания, ан нет! Ирина Аркадьевна в долгий ящик ничего не откладывала.

Я одёрнула сама себя. Только о себе и о себе! Мужик на улице живёт, что ж ему ещё пару дней выдерживать подобающую паузу, а потом заявиться?! Тут уж не до церемоний. Да и вообще, я человек, привычный к общежитию разного вида, перестроиться могу быстро и безболезненно. Наташка – другое дело. Ей, конечно, тяжелее. Выпрыгнуть из комфортного домашнего быта на съёмные квартиры, далёкие даже от малейших удобств, – это иногда сродни подвигу. Да ещё и сосуществовать в них, то с курящими подружками, вроде меня, то с неизвестными мужиками, типа Жоры.

В немного неудовлетворительном состоянии мы дошли до нашего многоквартирного дома. Ещё издали перед нами предстала чудная картинка: у подъездной клумбы с цветами на корточках сидел и курил худощавый мужик с неопределённо-виноватым видом. При виде нас он встал и глуповато заулыбался.

– Привет…

– Привет, Жор, – он приобнял Наташку.

– Привет, я Жора.

– Привет. Наталья, – мы пожали друг другу руки.

– Хм… две Наташки…

– Ага… Удобно. Легко запомнить.

– Я вас сильно напрягаю? – Он шумно и нервно затянулся, набычено глянув исподлобья.

– Да ладно, брось! Пошли, будем показывать хоромы…

Первые несколько дней совместного проживания ушли на притирку. Так сразу и не скажешь, кто к кому притирался. Жора обладал удивительным чувством такта, и даже когда кто-нибудь из нас забывался и выскакивал из ванны лишь в нижнем белье, он умудрялся за секунду до этого скрыться, и неловких ситуаций не возникало. Он как-то незаметно встроился в нашу полукочевую жизнь, и дня через три мы уже все вместе решали наши житейские вопросы. Только одно его качество меня напрягало и настораживало: он частенько в задумчивости то бубнил себе что-то под нос, то активно двигая руками в пустоте что-то доказывал, уже вроде бы не себе, то выделывал ладошками по своему торсу какую-то камаринскую. Я совершенно не знала, как реагировать на всё это, и, становясь свидетелем его странностей, замирала с глупым видом, боясь усугубить.

Поделилась с Наташкой своим напряжением.

– Да не волнуйся, всё нормально. Он со своими штучками, но не идиот. Ирина Аркадьевна с идиотами бы не дружила.

– А-а-а…

Очень полное объяснение. Главное – логичное.