Мой ад – это я сам

По дороге, бодро цокая копытцами, двигались по направлению к ним три симпатичных, крошечных ослика. Во главе кавалькады, верхом на первом, в невероятно пестром одеянии, величественно восседал, ухватив себя за пятки, высокий, благообразный мужчина лет сорока.

– Прекрати ржать, Эв! По-моему, нас встречают. Так хохотать невежливо, – пробурчал принц, утирая выступившие слезы.

Когда мужчина приблизился и опустил ноги, стало понятно, что он не только очень высок, но и отлично сложен. Вежливо поклонившись, он представился.

– Я Агнер – главный жрец здешнего братства. Рад вас приветствовать, друзья! Я ожидаю вашего прибытия уже целый день. Жилье для Вас, Царевна Хиона, подготовила еще две недели назад!

Юноши удивленно переглянулись, поблагодарили за заботу и, взгромоздившись на осликов, впервые почувствовали на душе покой.

Животные резво бежали вниз и довольно быстро доставили всех к большому красивому дому, предназначенному для Гарма. Принц сердечно распрощался с Агнером, похлопал по плечу друга и переступил порог. Оказавшись внутри, он замер от неожиданности.

Длинный светлый коридор, просторные комнаты и большая терраса были точной копией апартаментов, которые он занимал в Альмораве, будучи ребенком. Все было точной таким же: мебель, рисунки на стенах, светильники, ковры, игрушки. Воспоминания детства нахлынули на него, и ему показалось, будто он снова юн, беззаботен, любим, с террасы доносятся тихие голоса обожаемых родителей, а внизу, в парадном зале, его ожидают дорогие подарки преданных вассалов его всемогущего отца. Гармагер опустился на пол и долго-долго сидел, ничего не видя вокруг себя. По его обветренному и жестокому лицу беззвучно текли слезы…

– Что за ужасная страна! – очнувшись, проворчал принц и встал. – Двух часов не прошло, как я здесь, а уже впал в детство… То хохочу во все горло, как мальчишка, то рыдаю, сидя на полу, как младенец. Лучше бы дали воды, чтобы искупаться!

В подвале дома он нашел все, что ему было необходимо: горящую печь, на которой стояла готовая еда, и огромный чан с горячей водой. Через час чистый и сытый Гарм растянулся на роскошном ложе под королевским балдахином.

– Господи! Какое блаженство! – были последние слова засыпающего принца.

… Гармагер проснулся на рассвете, открыл глаза и удовлетворенно вздохнул.

– Похоже, Хиона понимает толк в жизни… Хотя нет. Здесь совсем другое. Просто она хорошо знает, как исцелять измученные и истерзанные души. Наверно, потому у всех такие красочные дома и одежды. Все как в детстве! Интересно, а что за жилище у Эва? Небось, внутри дома ему соорудили драную кибитку, а в углу комнаты навалили огромную кучу навоза. Это, определенно, поможет ему легко впасть в счастливое младенчество!

Наскоро одевшись, принц вышел из дома.

Прозрачно-звенящий воздух был так прохладен и чист, а жемчужно-серое небо, с переливающимися сиреневыми перистыми облаками так близко, что у юноши перехватило дыхание.

– Господи, как хорошо! Пару недель – и сил будет, хоть отбавляй! Но что потом здесь делать? Это же настоящий рай! Похоже, монахов мне и спрашивать не о чем. В этом Эдеме они, наверняка, давно впали в детство и не только трудятся, как муравьи, но и мыслят так же. Мне одна дорога – добиться аудиенции у Хионы. Она не откажет. Раз соорудила мне такие хоромы, значит, отлично знает и обо мне, и о великом Агомаре, и о моей забывчивой мамаше.

Для Гарма и Эва неделя на Бирюзовом Плато пролетела, как один день. Они подружились со служителями, и были приятно удивлены тем, что те совершенно не похожи на неразумных младенцев. Каждый бережно хранил в душе историю своей жизни и прекрасно помнил ту, из-за которой покинул родные места и ушел на поиски Мира и Гармонии. Монахи объясняли это тем, что каждый вечер пили воду источника, находящегося в храме, а потом, во сне, проживали свое прошлое, как бы заново.

– Ты хотел бы во сне увидеть свою “бывшую” – спросил как-то вечером Гармагер у Эвера.

– Нет! Ни за что! Ни ее, ни предавшего меня друга! Они мне отвратительны!

– Тебе легче, Эв! А я не могу ясно ответить на такой простой вопрос. Меня просто трясет, когда думаю о матери. Как можно так любить и так ненавидеть одновременно? Готов на что угодно, лишь бы только так не терзаться!

– Успокойся, друг. Мне сейчас Агнер сообщил, что завтра на рассвете нас в храме ждет Хиона. Это решающий момент в нашей жизни. Я, как ты понимаешь, буду просить у нее разрешения остаться здесь. А что попросишь ты?

– Видит Бог, мне ничего не надо! Я просто хочу все понять, а уж потом стану решать, что делать.

– А не боишься, что для этого тебе придется претерпеть слишком многое? Иное ученье – хуже тюрьмы! Да и время уйдет. Пока все уразумеешь – жизнь закончится!

– Я был слишком счастлив в младенчестве, чтобы любить то, с чем столкнулся, став взрослым. Тогда я был для всех маленьким, прекрасным и умненьким идолом, а вот вырос – и меня вышвырнули, как старую куклу, которая оказалась чересчур громоздкой и неудобной!

– Не правда! Это не они тебя, а ты всех выбросил из своей жизни. И только за то, что перестал быть для них идолом!

– Да не так это, Эв! Совсем не так! Если бы все отвернулись лично от меня, я решил бы, что я – ничтожество и наверняка предпринял бы что-то. Вероятно, попытался бы стать великим проповедником… А, возможно, наоборот – легендарным завоевателем… В общем, постарался бы совершить что-нибудь значительное… Но, когда я увидел, как правительница могущественной страны обошлась с памятью о своем погибшем супруге, одно имя которого повергало в трепет и друзей, и врагов, я просто потерял рассудок! Господи, как я тогда всех возненавидел! А вот сейчас думаю, если так поступила сама королева Кара, значит, в этом был какой-то резон. Наверняка был… Только мне это недоступно! Не понимаю. Чем больше думаю, тем меньше понимаю. Может, ты мне объяснишь, что с ней произошло? Ну, а здесь что творится? Оглянись! Вокруг нас собрались не глупые люди, а живут, как жвачные животные… И довольны! Самое главное, что довольны! Днем трудятся, как пчелы, а по ночам, во сне, вспоминают прелести своих изменниц, и счастливы… Скажи кто из нас сумасшедший? Они или я?

– Лично я пойду спать, а ты тут можешь бушевать до утра в одиночестве. Но лучше прибереги свой пыл до рассвета. Завтра все это обрушишь на голову царевны, и она тебе объяснит, кто из вас ненормальный… Если, конечно, сразу же не выгонит после того, как откроешь рот! Пока!

Эвер ушел, а Гармагер еще долго метался по террасе, пытаясь совладать с собой.

… На рассвете юноши в сопровождении Агнера переступили порог храма Хионы. Они оказались в огромном зале, где своды, стены, колонны и полы были сложены из огромных темно-зеленых нефритовых блоков. Помещение освещалось выступающими из стен и колонн серебряными бра в виде точеных женских ладоней. На них горели большие круглые свечи, распространяющие изысканные ароматы экзотических цветов. Около дальней стены, выложенной драгоценными камнями, возвышался трон из цельного изумруда. У его подножия бил источник, вода которого заполняла огромную резную серебряную чашу, а потом стекала в серебряную воронку, вделанную в плиты пола. От входа к трону вела широкая земляная дорожка, усаженная крошечными желто-красными цветочками и низкой изумрудно-зеленой травой.

– Я привел Ваших гостей, бессмертная царица Хиона! – громко объявил Агнер и удалился.

Растерянные юноши остались стоять у порога и после того, как захлопнулась входная дверь за главным жрецом.

Внезапно на противоположной стене откинулся полог, и открылась лестница, ведущая под своды. Раздалась тихая музыка, и они увидели высокую, стройную женскую фигуру, легко спускающуюся к трону. В дрожащем свете свечей трудно было определить, хороша царевна или нет. Волшебница была похожа на Ундину – ниспадающий серебристый плащ, струящиеся серебристые волосы, прозрачное лицо, светлые, нежные глаза и голос, проникающий в самую душу.

– Рада видеть вас у себя, дорогие гости. Ваше прошлое мне хорошо известно. Полагаю, Вы пришли сюда, чтобы побеседовать со мной о том, что у вас наболело. Могу с гордостью сказать, здесь все имеют то, о чем даже мечтать не смеют там, внизу: молодость, здоровье и право выбора. На Земле хорошая ворожея любому скажет все, что его ожидает. Здесь этого не ведаю даже я. На что решитесь, то и сбудется. А теперь я слушаю. Спрашивай, Эвер, первый.… А впрочем, я и так знаю. Ты озабочен только одним, не можешь понять, почему самые близкие люди тебя предали. Я объясняю, это же так просто! Чужая страсть, как пожар – всегда волнует воображение и притягивает тех, кто рядом. А тут ты и сам постоянно подливал масла в огонь. Ну скажи, разве не ты убедил своего приятеля, будто близок с самой прекрасной женщиной на свете, а ее, что дружишь с самым умным, честным и смелым юношей в мире? В результате они увидели друг друга твоими глазами и потеряли рассудок! Но теперь все изменилось! Ты их покинул, и нет рядом ни твоего восторга, ни твоего отчаяния. Еще немного и они, как люди трезвые, прозреют, разберутся и разбегутся. А тебя, уж точно, помянут недобрым словом. Всем скажут, будто им заморочил голову этот полоумный Эвер, ввел в соблазн своими глупыми, экзальтированными речами! Если не веришь, можешь сам на них полюбоваться. Подойди поближе и взгляни в эту серебряную чашу, я только опущу туда свой перстень.

– Не знаю великая царица, возможно, я виноват в том, что перехвалил их друг другу. Но мне от этого не легче… Так болит сердце, что не могу ни видеть, ни слышать их!

– А что скажете мне Вы, Гармагер – наследный принц могучей державы? Удручены тем, что не получили причитающуюся Вам по праву власть? Или опечалены выбором матери? Что, в действительности, подтолкнуло Вас избрать столь странный образ жизни? Может просто жажда все изведать? Или Вас гонит по свету страх собственной смерти? Иногда такое случается после внезапной кончины любимого человека… Вы боготворили отца, и я могу понять такое чувство. Возможно, даже предложила бы остаться здесь… На Бирюзовом Плато нет ни смерти, ни старости. Есть труд, покой, красота и надежда. Так отвечайте, в чем Ваша беда?

– Мне было шестнадцать, когда погиб отец, и тогда я всерьез не думал о власти. А после того, как судьба привела меня в храм Кошки, и я подобрал там талисманы, я и вовсе отказался от нее. Даже дружину отпустил… Дело не в троне… Скажите, почему мать так быстро забыла великого Агомара? Неужели на свете нет ни одного достойного человека, память о котором прожила бы в сердце женщины дольше года? А потом! Такой отвратительный мезальянс… Музыкантишка без роду, без племени! Ни доблести, ни мудрости, ни красоты! Ничего!

– Да ты, дружок, еще просто дитя! Всякая любовь слепа. Тебе уже пора бы это знать! Плохо то, что в своем озлоблении, ты теперь вряд ли ее когда-нибудь полюбишь. Да и не поверишь никому. Мне тебя откровенно жаль, мальчик! Но отвечу просто. Король Агомар был хорошим отцом, однако, не слишком-то преданным мужем. Молодая жена занимала в его сердце так мало места, что он без зазрения совести, бросил ее в своем роскошном дворце умирать от скуки. Будь Кара женщиной ветреной, она нашла бы утешение в светских развлечениях, отправив тебя на воспитание к нянькам и учителям. Но королева мечтала о семейном счастье, а потому отдала тебе, своему единственному сыну, всю свою нерастраченную любовь и нежность… Твои теперешние муки – это расплата за то, что в детстве ты получил то, что тебе самой природой не предназначалось… А у Кары своя тяжкая ноша: сначала – безрадостный брак, а потом печальное вдовство, во время которого ты возмужал и стал похож на отца. Что ждало ее в жизни? Одиночество, тоска и тяготы правления… А полюбила она Зирока потому, что ее душа была так же прекрасна, как и его песни!

– Вы объясняете все так красиво, мудрая Хиона… Хорошо, я могу понять, предложим, мать испугалась грядущего одиночества. Но она же не невольница из гарема! Это там затворниц стерегут. Вот они и готовы кинуться в объятия первому, кого увидят. Даже самому убогому! Она же была молода, прекрасна, богата! Могла же выбирать. А этот ее музыкантишка просто отвратителен! Видели бы Вы его! Длинный, тощий, носатый с всклоченными, вечно нечесаными космами! А какие звуки он издавал! Поднимет подслеповатые глаза к небу, вцепится костлявыми пальцами в огромную инкрустированную перламутром лютню, прижмет ее к плоской груди, тяжко вздохнет – и как завоет! Хуже, чем облезлый, бродячий пес в полнолунье на могиле своего хозяина!

– Бедный мальчик! Конечно, ваш Зирок пел не военные марши! – ответила Хиона и залилась таким веселым смехом, что юношам показалось, будто они слышат переливы хрустальных колокольчиков.

– А знаете, принц, если бы мне пришлось выбирать себе возлюбленного из Вас двоих, я бы очень подумала, кого предпочесть. Возможно, я, как и королева Кара, решила бы, что буду гораздо счастливее с Эвером – длинным, взъерошенным и безродным, чем с Вами, Гармагер. Хотя Вы прекрасны как Аполлон и, к тому же королевских кровей! Если захотите понять, чем этот застенчивый юноша превосходит Вас, соглашайтесь вместе с ним отправиться в удивительное путешествие. Опуститесь к истокам жизни, ощутите ее вечные стимулы, а потом сравните свои впечатления.