Подари мне… свободу
– Е-мое! – присвистнул Трофим, увидев меня. – Ты где была, мать? Откуда эта болезненная худоба?
– Все так плохо?
– Ну как тебе помягче сказать-то…
– Лучше тогда промолчи. И пошли есть, а. Сегодня я прихожу в себя, а завтра начну приводить себя в порядок. Кстати, сам-то тоже не ахти выглядишь.
Мы прошли на кухню, Трофим вытащил из пакета контейнеры с едой. Паста… Блин, этот парень всегда знает, как привести меня в чувство.
Вкусно поев, мы выпили по бокалу вина и упали перед телевизором.
– Ты расскажешь мне, где была? – спросил Трофим.
– О таких вещах не рассказывают, – ушла я от ответа.
– Это те самые проблемы?
– Да.
– Ну, тогда ты неплохо выглядишь. Я волновался. Ты не отвечала на звонки и сообщения. Два раза только написала, что с тобой все хорошо, – сказал Трофим.
– Спасибо. Я по-другому не могла, прости меня. Расскажи мне, что происходит тут в жизни? – попросила я. – Мне надо очень, чтобы ты говорил, а я просто полежу на твоей руке.
Я положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Он притянул меня к себе, положил под мою голову маленькую подушку, не убирая руку, и обнял меня за талию. И начал рассказывать о последних событиях в мире танцоров. Я спокойно заснула под его тихий голос, блаженно и спокойно.
Я проснулась вместе с восходом солнца. Перевернулась на другой бок и прижалась к спящему Трофиму. Мы проспали всю ночь, даже не переодевшись в пижамы. Телевизор тихо работал. Крутился какой-то клип. Я посмотрела на своего друга. Тени под глазами, лицо уставшее. Переживал. Я улыбнулась и провела пальцем по тени под глазом. Он проснулся, схватил мою руку и поцеловал мои пальцы.
– Никогда так больше не пропадай, – прошептал он.
– Обещаю, – сказала я, – и ты идешь сегодня со мной в салон.
– Зачем? – спросил Трофим и удивленно открыл один глаз. Этот самый глаз смеялся.
– Будем приводить меня и тебя в порядок.
– Тогда я знаю, куда мы поедем, а пока давай еще поспим. Они раньше десяти все равно не открываются.
– Хорошо, – согласилась я.
Мы обнялись, накрылись одеялом и уснули еще на добрых три часа.
Утром я встала совсем свежая, отдохнувшая. Настроение было впервые за долгое время достаточно хорошее.
Через час мы вышли из дома. Мы почти выехали из города и съехали на одну из ответвлений главной дороги. Через некоторое время остановились на парковке около небольшого дома отдыха. Вокруг был небольшой лес. Сладко потянувшись, я взяла свою спортивную сумку и подошла к Трофиму, который стоял и смотрел в небо.
– Пошли? – спросила я, взяв за руку его.
– Пошли, – но вместо этого притянул меня к себе и крепко обнял. Я засмеялась, чмокнула его в щечку.
– Мне тебя не хватало, – призналась я.
– А мне тебя, – улыбнулся он и зарылся носом в мои волосы.
Мы простояли так минут пять. И пошли к входу базы.
Целый день мы отдыхали, сходили на массаж, потом в баню, нам делали маски на лица, маникюр, педикюр. А вечером поиграли в бильярд. День прошел очень спокойно и комфортно. После ужина сидели на веранде нашего съемного домика и пили вино. Смотрели на небо, слушали тихую спокойную музыку и молчали.
– Мы с тобой как образцовая семейная пара, – через некоторое время сказал Трофим.
– О, как! Куда тебя понесло. Неужто серьезно хочешь остепениться? – спросила я, улыбаясь.
– Ну… Мне почти тридцать, наверное, пора об этом задуматься, – пожал плечами мой друг.
– Если твое желание исходит от слова надо, то лучше не стоит. Исходи из искренних желаний души.
– Нам надо с тобой расстаться.
– Это еще почему? – удивилась я.
– Потому что пока ты рядом со мной и мы так плотно общаемся, я не могу увидеть рядом с собой другую девушку.
– То есть я виновата в том, что у тебя не ладится личная жизнь? – нахмурила я брови.
– Нет. Не ты. Я сам. Просто я с тобой получаю то, что мог бы получить, если бы начал серьезные отношения. Мы с тобой неразлучны вот уже год. Кстати, за наш юбилей, – протянул свой бокал в мою сторону Трофим. – Почему у тебя нет подруг-девушек?
– За наш юбилей, дорогой, – я коснулась своим бокалом его. – Потому что с мужчинами дружить интереснее. Они умнее, честнее и более открыты. Я общаюсь с девчонками, но близких подруг не хочу больше.
– Почему?
– Потому что однажды моя лучшая подруга увела моего парня. Вот и все.
– Вы не общаетесь? – спросил Трофим. – Тебе было больно? Ты не можешь простить ей?
– Мне не было больно из-за него. Мне на него, в принципе, было параллельно. Я просто приятно проводила время. Я не теряю голову из-за мужчин. Все они приходящие и уходящие. Мне было больно от того, что она не пришла и не поговорила со мной. Если бы она пришла и сказала мне о том, что она влюблена и что он подбивает к ней клинья… Я бы поняла. Мне было больно от того, что я потеряла близкую подругу. Из-за мужчины, – я в один глоток выпила свое вино и налила еще. – А она молчала и варилась в собственных переживаниях и ревности. И в один прекрасный день устроила мне жуткую истерику, когда приехала и увидела, что он у меня. Я тогда ничего не поняла. Она психанула, наорала на меня какую-то чушь и выбежала из моей квартиры. Паша молча пошел за ней. Я была в шоке. Стояла посреди квартиры и охеревала. Потом до меня дошло, и я хохотала как сумасшедшая. Самое смешное, я на тот момент даже еще не спала с ним ни разу. Через год он, видимо, наигрался в любовь, общие знакомые рассказали, что там все печально. Я пыталась с ней поговорить тогда, когда она уехала от меня в таком состоянии. Она не пошла на контакт. Через два года мы с ней начали общаться. Но наша близость уже была разорвана навсегда. Я пережила эту боль потери. И не смогла простить неискренности. Все можно было сделать по-другому.
– М-да. Знаешь, лучше дружи со мной. Между нами не встанет мужчина и не уведет тебя у меня или меня у тебя, – хихикнул Трофим в попытке отвлечь меня.
– Меня может увести мужчина, – сказала я и посмотрела ему в глаза.
– Не теряй себя. В любых отношениях, временных или постоянных, никогда не теряй себя. Не нужно растворяться в человеке на все сто процентов. У каждого человека должно быть личное пространство. Какими бы ни были сильными чувства, всегда оставляй в своем сердце место для себя, – изрек Трофим задумчиво.
– Ммм, это личный опыт растворения в другом человеке целиком? – спросила я заинтересованно.
– Да.
– Расскажи, – попросила я.
– Нет. Может, когда-нибудь. Пока не готов, хоть это и было давно.
– А по поводу расстаться… – начала я. – Я определенно не готова расставаться с тобой.
– Я тоже. Но, наверное, придется сделать это, когда у тебя появится мужчина в жизни и ты решишь, что это серьезно. Не всякий мужчина поймет нашу странную дружбу. Ведь такого рода отношения подразумевают секс.
– Ну… – я засмеялась. – Ночевать у меня ты точно перестанешь. А во всем остальном ты останешься в моей жизни на прежнем уровне. И всем во всем мире придется смириться с тем, что ты есть у меня.
– То есть, если мужчина поставит ультиматум – он или я, ты выберешь меня?
– Однозначно. Но умный мужчина, который доверяет и знает меня, не поставит такой ультиматум.
– Но ревность-то будет.
– Ревность к чему? Я не понимаю. Если мужчина и женщина хорошо общаются, проводят вместе время, к тому же работают вместе, обязательно должны иметь интимные отношения?
– Всегда так было. И как бы ты ни отнекивалась, и у нас с тобой в отношениях есть сексуальная подоплека. Я как мужчина всегда готов, и ты прекрасно знаешь. И стоит тебе только принять решение, и все будет. Ты просто ненормальная, вот и все, – спокойно сказал Трофим.
– Это точно. Но ты ведь прекрасно знаешь, что я не приму такого решения. Мы с тобой это не раз обсуждали. Пошли спать. Завтра рано выезжать, и нам полдня тренироваться. А вечером мне еще в салон надо, волосы покрасить.
– Пошли.
Мы встали со своих кресел, сложили пледы и пошли в дом. В доме приятно горел электрический камин, приглушенный свет, тепло.
– Ну, точно ненормальные, – хохотнул Трофим, лежа в кровати и обнимая меня.
– Что ты прям заладил, ненормальные да ненормальные. Ненормальные для кого? Что тебя беспокоит? – спросила я, опершись на локоть, привстала и посмотрела на него.
– Меня… меня беспокою я.
– Если ты не можешь справиться с собой, есть диван. Ты можешь прекрасно спать на нем, – сказала я.
– Не могу. Я привык, что ты под боком сопишь, а иногда пинаешь меня во сне. Человек – удивительное существо. Я понимаю, что никогда не будет ничего, но в то же время я так привык, что ты рядом. И я люблю засыпать, чувствуя запах твоих волос.
– Бооооже! Извращенец, – вздохнула я и снова легла, положив голову на изгиб его руки. – Знаешь… у меня тоже странные ощущения. Мне иногда кажется, что ты это я, но в мужском варианте. А иногда думаю, может, ты не существуешь? Ты просто, скажем так, восприятие желаемого, игра психики. А на самом деле я тут одна лежу, а ты выдуманный персонаж, и я, как шизофреник, с тобой говорю?
– Выдуманный, говоришь? – спросил странно Трофим.
– Ога, – ответила я.
– Сейчас проверим.
И тут он начал меня щекотать. Я безумно боюсь щекотки. И, конечно же, я подпрыгнула в постели и хотела убежать, но он схватил меня за руку, повалил на кровать и начал щекотать по бокам. Я вырывалась и хохотала до слез. Это невозможно терпеть, живот заболел от смеха. Я выворачивалась как могла и начала плакать от смеха и боли. Трофим отпустил меня. Я перекатилась на другую сторону кровати и слезла на пол.
– Я живое воплощение человека? – спросил он, смеясь.
– Кх-м, да… – прочистив горло от кома и вытирая слезы, сказала я и снова захохотала.
– Говорят, что люди, которые боятся щекотки, очень ревнивые.
– Люди, которые боятся щекотки, просто, с точки зрения нервной системы, более восприимчивы.
– Все, айда спать, восприимчивая ты моя.
Я забралась снова на кровать, залезла под одеяло, обняла Трофима и через минут десять уже спокойно заснула.
Утром мы выехали в десять часов. Настроение было шикарное, мы даже потанцевали танго на полянке перед домом.
* * *Отдых закончился, впереди череда напряженных выступлений, и надо много работать.
Все следующие дни мы репетировали, иногда приезжая за полночь домой. Все эти дни Трофим жил у меня, мотивируя тем, что все равно мы постоянно вместе и нам надо чувствовать настроение друг друга, чтобы хорошо выступить. Я же понимала, что ему просто не хочется возвращаться домой и, скорее всего, он боится, что я снова куда-нибудь пропаду. А данные выступления могут дать нам небольшой контракт на полгода танцев в определенных клубах.
Как-то вечером мы сидели на полу перед телевизором, и я сказала:
– Я думаю, что вернусь в клуб. Через некоторое время.
– Стоп! Как это? Обратно? – Трофим повернулся ко мне и посмотрел внимательно в глаза.
– Да.
– Но почему? А Никита? Знаешь, я, конечно, никогда не одобрял твою работу, но она прибыльнее.
– Я лучше буду вертеть полуголой задницей перед толпой в клубе в шоу гоу-гоу, чем буду воровать данные и передавать их для разрушения чьей-то жизни, карьеры и так далее. К тому же, это не окончательное решение.
– С одной стороны, ты права. Но ты же понимаешь, что опять начнутся эти зазывы на приват-танцы и так далее.
– Этого не будет. Если я вернусь, то это будет только сцена.
– Подумай, я бы не советовал возвращаться. Хоть, конечно, там и денег нормально платят. Ты можешь преподавать в моей школе. В любое время. Тот же танец живота. А вместе мы можем преподавать бачату. Набрать желающих, и вперед. С тобой даже мои дела пойдут веселее. Меня, конечно, вытягивают финансово мои параллельные бизнесы, но мне бы хотелось, чтобы школа заработала в полную силу.
– Спасибо. После выступлений я уеду к маме на пару недель. Я давно ее не видела. А потом, когда приеду, я тебе кое-что покажу. А ты мне скажешь, где я могу это станцевать.
– Мммм, заинтриговала. Хорошо.
Следующую неделю каждый вечер мы танцевали в разных клубах латино, бачату, рок-н-ролл и новое для нас направление – танго. Мы много репетировали и сейчас в танце просто отдавались чувствам, так как техника была отточена до малейшей мимики, а не то что движений. Я была счастлива. Я делала то, что хотела делать с детства – танцевать и быть свободной. Не могу быть привязанной чем-то или кем-то. Меня начинают душить обязательства. Я теряю контроль и судорожно ищу выход для освобождения. Это получается бессознательно. А сейчас я была абсолютно свободной. И даже тоска по Виктору начинала отступать, давая мне передышку. И я была рада этому, потому что тоска и чувство вины перед человеком съедала мне душу, когда я оставалась одна. А сейчас со мной был рядом мой друг и мои танцы. Он старался ни на минуту не оставлять меня. Как будто чувствовал мое состояние. Каждый раз, когда я замолкала и начинала уходить мыслями от реальности, Трофим меня отвлекал, уводил мои мысли. Иногда я начинала ворчать и отталкивать его, а он наоборот притягивал меня к себе и начинал танцевать, а я не могла устоять и начинала танцевать в такт и поневоле отвлекалась. Эта неделя мне помогла очень. Я даже выглядеть стала лучше, смотрела на себя в зеркало и видела, как возвращается почти прежняя Алиса. Только во взгляде была тоска и что-то еще, чего я сама не понимала до конца. По вечерам мне некогда было думать. Вокруг меня толпились танцоры, выступления забирали всю энергию. И вот в конце этой бешеной недели все собрались отметить в клубе. Трофим настоял, чтобы я пошла со всеми вместе. На вечеринке одна подвыпившая лишнее девочка сказала громко, что рада, что мы с ним снова вместе. Трофим засмеялся и ответил ей, что мы никогда не расстанемся и что ребята могут не переживать.
Вернулись мы домой под утро, изрядно навеселе и сразу упали в кровать спать. Уставшие и довольные.
Утром я проснулась от трели моего телефона в сумке, которая валялась около кровати. Я, тихо ненавидя все на свете, вытащила телефон и увидела, что звонит Милена. Этой-то что надо от меня? Никогда ведь не были подружками.
– Привет, – сказала я, ответив на звонок.
– Привет. С тобой все в порядке? – спросила Милена.
– Да. А что со мной должно случиться? – удивилась я.
– Никита разбился, – быстро сказала Милена.
– Что сделал Никита? – не поняла я.
– Разбился. На своем авто. На МКАДе. В реанимации.
– Сочувствую! Я здесь каким боком? – спросила я.
– Я подумала… ладно. Извини, я просто подумала…
– Не надо думать много, дорогая. Со мной все в порядке. И ты, наверное, уже знаешь, что я ушла. Меня больше с ним ничего не связывает. Мне очень жаль, что с ним такое случилось. Но в последнее время он любил подвыпившим сесть за руль.
– У него после вашего последнего заказа начались проблемы. Он нам всем велел заткнуться и не высовываться. И тут такое… Я и подумала…
– Много думаешь, – резко оборвала я Милену. – Спасибо за беспокойство, у меня на самом деле все нормально, – уже спокойнее проговорила я.
– Я, наверное, тоже уйду, – сказала Милена.
– Тебе решать. Я тут не советчик.
– Я хотела бы с тобой встретиться… Поболтать, – сказала Милена.
– Извини. Но я не завожу подруг. Всего доброго, – ответила я и положила трубку.
Откинулась на подушку и уставилась на потолок. Проснулся Трофим, посмотрел на меня.
– Что случилось? – спросил он через некоторое время.
– Никита разбился на авто.
– Ого. Ты думаешь это как-то связано с тобой?
– Не знаю. Скорее всего, нет. Тогда бы и я была там же. Нет. Не думаю.
– Тогда давай еще немного поспим… и будем немного внимательнее.
– Я вечером уеду к маме. Тебе оставить ключи?
– Да. Если ты не против. Я не хочу возвращаться домой. Я не знаю, что там говорить. Я ведь пропал вот уже как несколько недель. Заезжаю только переодеться.
– Хорошо. А теперь спать дальше. Голова немного болит. Последняя порция виски была лишней.
– Но оторвались-то хорошо.
Он притянул меня к себе, удобно положил голову на подушку у моей макушки, и уже через пять минут я слышала мерное дыхание заснувшего человека. Через некоторое время и я уснула.
* * *Вечером, собрав в сумку немного вещей, я выехала на вокзал. Билет купила днем через приложение. В девять вечера я стояла на Казанском вокзале и смотрела, как медленно приближается поезд.
В пять утра я сошла с поезда и поднялась на мост, переход через пути. Августовское утро было немного прохладным. Воздух был на порядок чище, чем в Москве. Я стояла на мосту и смотрела, как трогается поезд. Постояв пару минут, пошла в сторону дома. Мама жила недалеко от вокзала, и я решила прогуляться. Маленький городок в сто тысяч жителей. Город еще спал. Только редкие машины проезжали мимо. Я дошла до дома, покурила, сидя на скамейке у подъезда. Вытащила ключи и пошла в дом.
Поднявшись на третий этаж, тихо открыла дверь. Хотела сделать сюрприз, так как не предупреждала маму о приезде. Зайдя в квартиру, заметила свет настольной лампы в спальне мамы. Тихо прошла и открыла дверь. Мама сидела в кресле и читала книгу. Когда я открыла дверь, она посмотрела на меня поверх очков и встала.
– Моя маленькая девочка приехала, – сказала она, улыбаясь.
И от этой улыбки так стало тепло внутри, я улыбнулась в ответ, стремительно подошла к ней и крепко обняла.
– Мамулечка моя, – сказала я и расцеловала маму во все щеки и еще раз крепко обняла. – Прости, что долго не приезжала! Я так по тебе соскучилась!
– И я по тебе скучала! Только вчера думала, что надо позвонить. Сама ведь не звонишь!
– Прости, мама. Дел было очень много! Совсем замоталась! А где Валера и Стасик?
– В рейсе. Вчера уехал, приедет через несколько дней. А Стасик в лагере. Ты же знаешь, я не могу спокойно спать, когда Валера в рейсе. Дорога и так далее меня беспокоят. Вот сижу, читаю, пытаюсь отвлечься. Так что мы одни, у нас есть несколько дней, чтобы спокойно пообщаться. Ты ведь не на один день приехала?
– Я приехала на полторы или две недели. У меня отпуск!
– Замечательно. Кофе?
– Да! Мама, я так рада тебя видеть! Я так по тебе скучала! – снова сказала я и снова крепко ее обняла.
Валера – это мой отчим, а Стасик – мой сводный брат, которому сейчас десять лет. После того как мы сбежали от отца, мама несколько лет была одна. Она не могла себе даже представить, что когда-либо подпустит к себе еще одного мужчину. Ее сердце было разбито. Но потом появился Валерий и начал настойчиво ухаживать. И он убедил ее, что ничего плохого он ей никогда не сделает. Он убедил, что он не изверг и хочет сделать ее счастливой. И очень долго ухаживал за ней. В итоге она сдалась, поверила ему и сейчас признается, что счастлива всей душой, а прошлое вспоминается ей как страшный сон. Живут они спокойно и тихо. Валерий – дальнобойщик и часто в разъездах. Раньше он работал в городе на заводе, но потом завод закрыли, и он остался без работы. Пытался заняться торговлей, но прогорел и в итоге подался в дальнобойщики. Мама, конечно, скучала, но всегда его ждала, и они каждый день разговаривали по телефону по несколько часов. Я же, поняв, что у нее все хорошо, отошла в сторонку и не стала мешать.
Мы позавтракали и сели пить кофе.
– Ты какая-то грустная. Что-то случилось? – спросила мама через некоторое время.
– Мама, ты любила отца? – задала я давно мучивший меня вопрос.
– Конечно. Я выходила замуж по любви. Меня ведь предупреждали тогда, что он нестабильный. А я не верила, я была влюблена. И первые годы было все прекрасно. Мы хорошо жили. Потом появилась ты. Он очень тебя любил. Носил на руках, меня даже зачастую не подпускал. Я нарадоваться не могла, такой он у меня был хороший и нас любил.
– А потом? Что случилось потом? Я ведь помню только побои и его пьянки. И я никогда не чувствовала любовь к себе. Я чувствовала только вину. Что я виновата, что родилась, что я его раздражаю. И тебе тяжело со мной. Если бы не я, ты бы намного раньше ушла от него.
– Ты здесь совсем ни при чем, – удивилась мама. – Он тебя любил. А я тебя люблю всей душой. Просто тогда настали сложные времена с работой. Мы работали на износ, много, денег платили мало. Потом его вообще сократили. Он стал не нужен. Долго не мог найти работу, начал выпивать. Потом связался с плохими людьми. Знаешь, наверное, внутри у него это все было. Просто неудачи стали катализатором. Мы начали много и часто ссориться. И потом он начал распускать руки. Он начал срывать на мне свою злость и разочарование от жизни. Каждый раз все сильнее. До того случая с ружьем я все надеялась, что смогу его вытащить из депрессии, помочь. Но тогда я поняла, что он сошел с ума. И если я хочу спасти нас, мне нужно бежать. Да и не могла я больше терпеть это. И так терпела больше пяти лет.
– М-да, – задумчиво сказала я. – А Валеру ты любишь?
– Да. Валера вернул меня к жизни. Доказывает каждый день, что мир не без добрых людей. И что любящий человек никогда не причинит тебе боль. Никогда не будет унижать тебя и обвинять в своих неудачах. Любящий человек будет оберегать тебя. Каким бы он ни был во внешнем мире, в дом он будет всегда заходить добрым, любящим, спокойным и ценящим свою семью.
– Как ты смогла поверить ему?
– Это сложно, когда так сильно обжигаешься. Мне понадобилось несколько лет, чтобы окончательно поверить. Я все время ждала срыва, что все закончится снова плохо. А он доказал, что все будет хорошо, все есть сейчас хорошо. Он доказал, что семья – это не боль, семья – это счастье, взаимная помощь, это доверие и любовь, это вера и искренность. Он доказал, что два человека, которые любят друг друга, выбирают каждый день друг друга и со всеми трудностями справляются взявшись за руки. И отношения – это всегда риск. Ты никогда не узнаешь, как будет, пока не попробуешь. Будет ли это на всю жизнь и счастливо. И не всегда счастливо, все-таки два взрослых человека, и всегда бывают разногласия. Вопрос в том, как именно разрешать эти разногласия. И… наверное, самое важное – это понять, твой человек или нет.
– А как это понять? Вот ты вышла замуж за отца. Ты чувствовала, что это твой человек? А когда за Валеру?
– Я много думала об этом. Последние много лет. И поняла одно. Слушай свой внутренний голос. Потому что он всегда знает, кто твой человек. И, смотря на прошлое, я могу сказать одно. Я любила твоего отца, конечно же. Но я с годами понимаю, что мой внутренний голос тогда ничего не сказал мне. А когда Валера появился в моей жизни, внутренний голос сказал – он. И я сопротивлялась этому. Говорила себе, что я глупая женщина. Что один брак ничему не научил меня. А вот, внутренний голос оказался прав. Я этот голос услышала ярко и отчетливо внутри себя. И знаешь, что я тебе скажу, моя маленькая девочка? Симпатия и влюбленность могут возникнуть абсолютно спонтанно и к любому человеку. Но если твой внутренний голос молчит – не спеши. И если не уверена, то не начинай отношения. Не растрачивай себя, а иди, ищи, знакомься, наблюдай и слушай свой внутренний голос.
– А если внутренний голос сказал, а я все испортила? Испортила безвозвратно, – сказала я и положила голову на стол. Было больно.
– Моя мама говорила, что пока человек жив, исправить можно все. Исправить нельзя, когда заколачивают крышку гроба, в котором ты лежишь.
– Легко сказать, мама. Я сделала такую подлость. И я так сожалею сейчас об этом. И сожалею о многих своих поступках, – я не сдержалась и заплакала.
– Ну-ну, моя хорошая, иди ко мне, – мама протянула руки ко мне, а я села к ней рядышком и крепко ее обняла. Слезы хлынули из моих глаз, как ливень в летний день. Я плакала, прижимаясь к ней. В горле стоял ком, я дала волю своим чувствам, что столько времени копились.
Мама гладила меня по спине, качала медленно меня и целовала макушку. Примерно через полчаса я начала успокаиваться.
– Давай я тебе дам валерьянки, и ты немного поспишь.
– Мама, что мне делать? Я столько ошибок совершила! Я не знаю, как мне быть! Я не знаю, как мне дальше жить со всем этим. И я не знаю, как мне жить без этого человека.
– Я тебе скажу, но вряд ли ты сейчас меня послушаешь, – покачала мама головой. – Самая главная проблема наших с твоим отцом отношений было то, что он не разговаривал со мной. Он не был откровенен, а когда я начинала разговаривать, он отмахивался от меня и кричал, чтобы я не давила на него своим интеллектом. И мы пришли к тому, к чему пришли. Успокойся, прими решение и иди и скажи ему все. О своих чувствах, о своем сожалении, попроси прощения. Тебе терять нечего, а шанс приобрести есть.
– Я не смогу! Я сгорю со стыда! – прошептала я.
– О! Сможешь. Где моя воительница? Ты не боялась встать перед пьяным разозленным отцом, который не контролировал свою силу и мог прибить тебя, лишь для того, чтобы защитить меня! Маленькая храбрая девочка! Ты не боялась взять вилы и встать против его дружков в деревне, отгоняя их прочь и грозясь вонзить вилы им в ноги. Ты не побоялась уехать в крупнейший город страны и начать жизнь там одна, и ты выдерживаешь все, все трудности и нам успеваешь помогать. И ты, такая сильная и храбрая, сейчас сидишь и говоришь мне, что ты боишься пойти к мужчине и признаться в своих чувствах? Знаешь, ты можешь поплакать эти две недели. И пожалеть себя. Но через две недели ты возьмешь всю ответственность за произошедшее на себя и пойдешь поговоришь с ним.
