Код воскресения
Его адвокат произносил последнее слово защиты – сбивчивое, неубедительное. Все технические аргументы разбивались о "неопровержимые доказательства", все попытки объяснить истинное назначение защитного кода выглядели жалкими оправданиями.
– Ваше последнее слово, подсудимый, – голос судьи вывел его из оцепенения.
Алексей встал. Он чувствовал на себе десятки взглядов: сочувствующих, осуждающих, любопытствующих. Где-то среди них был взгляд Кати – единственный, который имел значение.
– Я не буду пытаться что-то доказывать, – его голос звучал неожиданно твердо. – Те, кто знает правду, уже сделали свой выбор. Я создал алгоритм, который мог изменить мир к лучшему. Теперь он станет оружием в чужих руках. Это мой единственный просчет. Единственная вина.
Он сел. В зале повисла тишина, нарушаемая только скрипом кресла судьи.
– Суд удаляется для вынесения приговора.
Два часа ожидания растянулись в вечность. Алексей наблюдал за Михаилом, который тихо переговаривался с Державиным. За Юлей, нервно теребившей край шарфа. За командой разработчиков, сбившихся в углу зала.
Наконец судья вернулся.
– Встать, суд идет!
Приговор зачитывали долго. Перечисление статей, отягчающих обстоятельств, размера ущерба. Все это сливалось в монотонный поток, пока не прозвучала главная цифра.
– …приговорить к пятнадцати годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.
В зале раздались приглушенные возгласы. Пятнадцать лет – максимальный срок по этой статье. Где-то сзади послышался женский плач.
Алексей не обернулся. Он смотрел прямо перед собой, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Пятнадцать лет. Ему будет сорок три, когда он выйдет. Если выйдет.
В следственном изоляторе
– К вам посетитель, – объявил охранник.
Катя ждала его в комнате для свиданий. Она похудела еще больше, но глаза горели решимостью.
– Я буду ждать, – сказала она вместо приветствия. – Сколько потребуется.
– Нет, – он покачал головой. – Не будешь.
– Но…
– Послушай меня, – Алексей подался вперед. – Тебе двадцать шесть. Ты красивая, талантливая. У тебя вся жизнь впереди. Я не позволю тебе потратить её на ожидание.
– Это мое решение!
– Катя, – он произнес её имя как молитву. – Милая, послушай. Пятнадцать лет – это не просто цифра. Это целая жизнь. Я не знаю, что будет со мной там, на краю света. Не знаю, кем я стану. Но я знаю точно – я не хочу, чтобы ты проживала эти годы в режиме ожидания.
Слезы текли по её щекам:
– Я люблю тебя.
– И я тебя люблю. Именно поэтому прошу: живи. Путешествуй, работай, влюбляйся. Будь счастлива. Обещай мне.
Она молчала, сжимая его руки.
– Обещай, – повторил он.
– Обещаю, – прошептала она.
Это была ложь. Они оба это знали. Но она была необходима – как морфий смертельно больному.
– У вас две минуты, – напомнил охранник.
Алексей смотрел на неё, пытаясь запомнить каждую черточку. Рыжие волосы, непослушной прядью падающие на лоб. Россыпь веснушек на носу. Зеленые глаза, в которых отражалась вся боль мира.
– Я буду писать, – сказала она.
– Не надо. Пожалуйста. Сделай, как я прошу. Просто живи.
Когда её увели, он впервые за все это время позволил себе заплакать.
Этап
Их вывели на построение в четыре утра. Несмотря на август, утро было прохладным. Пятьдесят человек, разные статьи, разные сроки, один маршрут – на восток.
– Строиться в колонну по двое! – скомандовал конвоир.
Железнодорожный состав ждал на запасных путях. Специальный вагон для заключенных – железная коробка с решетками на окнах и вооруженной охраной.
Алексей оказался в купе с тремя другими заключенными. Один, судя по татуировкам, был рецидивистом. Двое других – такие же "экономические", растратчик из банка и бывший чиновник.
– Далеко? – спросил растратчик.
– Камчатка, – ответил Алексей.
– Край земли, – хмыкнул рецидивист. – Оттуда или в бега, или в могилу.
Поезд тронулся. За окном проплывала просыпающаяся Москва – город, который теперь казался другой планетой. Где-то там осталась его прежняя жизнь: любимая работа, друзья, Катя… Всё превратилось в дым, растворилось в утреннем воздухе.
Впереди было семь дней пути. Семь дней, чтобы попрощаться с прошлым и подготовиться к будущему. К новой жизни, где его единственными спутниками станут боль и жажда мести.
Состав набирал ход, увозя его всё дальше на восток. За окном расстилалась бескрайняя Россия – бесконечные поля, леса и маленькие станции. Каждый стук колес приближал его к месту, где предстояло похоронить себя прежнего и родиться заново.
В кармане куртки лежало единственное, что он взял с собой, – маленькая фотография Кати, сделанная в их последний вечер в Дубае. Он не позволял себе смотреть на неё. Пока нет. Сначала нужно было стать достаточно сильным, чтобы воспоминания не могли причинить боль.
Колеса выстукивали монотонный ритм. День сменялся ночью, города – бесконечной тайгой. На остановках их выводили на короткие прогулки, окруженных автоматчиками и овчарками.
На пятый день пути растратчик попытался завести разговор:
– За что тебя?
– Промышленный шпионаж.
– А на самом деле?
– На самом деле – за талант. И за доверие не тем людям.
Больше вопросов не было.
На седьмой день показалось море – свинцовое, неспокойное. Тихий океан встречал их порывистым ветром и моросящим дождем.
– Прибыли, – объявил конвоир. – Выходи по одному.
Их ждал последний этап пути – несколько часов на автозаке по горной трассе. А потом – колония строгого режима, затерянная среди сопок и вулканов Камчатки.
Алексей вышел из вагона, вдыхая влажный морской воздух. Где-то там, за горизонтом, начиналась его новая жизнь. Жизнь, в которой не будет места слабости и сомнениям. Только план. План мести, который начал формироваться в его голове еще в зале суда.
Пятнадцать лет. Он превратит их в университет. В школу выживания. В кузницу, где из мягкого металла выкуют несгибаемую сталь.
А потом… потом они все заплатят.
Автозак тронулся, увозя его в туманную дымку камчатского утра. Впереди был новый мир. Мир за колючей проволокой, где ему предстояло стать другим человеком.
Человеком, способным на месть.
Часть 2. Трансформация
Тот, кто знает «зачем» жить, преодолеет почти любое «как».
Виктор Франкл
Глава 6: Камера №237
Камчатка встретила их туманом. Сквозь мутную пелену проступали силуэты сопок, местами поросших стелющимся кедрачом. Где-то вдалеке дымился вулкан, добавляя к туману свои серые клубы. Автозак медленно полз по горной дороге, увозя новую партию заключенных в колонию строгого режима ИК-7.
Полуостров Камчатка всегда был особым местом на карте России. Здесь, на краю земли, где смыкаются Охотское море и Тихий океан, природа создала неприступную крепость из действующих вулканов и горячих гейзеров. Девять часовых поясов отделяют этот регион от Москвы – когда в столице начинается рабочий день, здесь уже близится вечер.
Именно эта удаленность сделала Камчатку идеальным местом для исправительных учреждений строгого режима. Бежать отсюда практически невозможно: с одной стороны – океан, с другой – непроходимая тайга и горы. Ближайший крупный город – Владивосток – в полутора тысячах километров по прямой. До Москвы – восемь часов лета.
В советские времена здесь построили целую сеть исправительных колоний. Заключенные работали на рыбных промыслах, в леспромхозах, на строительстве военных объектов. Сейчас большинство промышленных зон закрыто, но колонии остались. Их контингент изменился – теперь здесь всё чаще оказываются не уголовники, а экономические преступники, хакеры, бывшие чиновники и бизнесмены.
Местные жители привыкли к соседству с зонами. Для многих они стали частью экономики региона – кто-то работает охранником, кто-то занимается снабжением. В небольших поселках колонии часто являются единственным стабильным работодателем. Даже местная природа, кажется, приспособилась к этому соседству – вулканы дымят как гигантские часовые, охраняющие не только границу России, но и тех, кто оказался здесь не по своей воле.
Алексей смотрел в зарешеченное окно, пытаясь запомнить каждую деталь пейзажа. Это будет его мир на ближайшие пятнадцать лет. Край земли, как сказал кто-то в поезде. Последний форпост цивилизации, за которым только океан и вечные льды.
– Красиво здесь, – негромко произнес пожилой мужчина, сидевший рядом. – Я тридцать лет прожил на Камчатке, прежде чем… – он не закончил фразу.
Колония показалась внезапно – серые бетонные стены, колючая проволока, вышки с часовыми. Типовая архитектура ГУЛАГа, но на фоне величественных вулканов она казалась особенно неуместной.
– Выходи строиться! – скомандовал конвоир.
Их было двадцать человек – новое пополнение колонии. Разные статьи, разные сроки, разные судьбы, но теперь все они были просто номерами в системе ФСИН.
Карантин занял две недели. Медосмотр, заполнение документов, инструктаж. Алексей учился новым правилам жизни. Подъем в шесть, отбой в десять. Три приема пищи. Час прогулки в маленьком дворике, где над головой только кусочек неба в решетке.
– В вашем распоряжении будет библиотека, – объяснял замполит, немолодой майор с усталыми глазами. – Швейный цех, деревообработка. За хорошее поведение – дополнительные передачи и свидания.
На пятнадцатый день его перевели в камеру №237. Стандартное помещение шесть на четыре метра, четыре койки, стол, умывальник, санузел в углу. Окно выходило на восток – если встать на нижний ярус кровати, можно было увидеть вершину вулкана.
– Новенький? – с верхней койки свесилась голова пожилого человека. – Сергей Петрович Никольский, можно просто Петрович.
Его первый сосед по камере оказался бывшим профессором международных финансов. Двадцать лет назад его осудили за масштабные махинации с пенсионными фондами.
Сергей Петрович Никольский был легендой финансового мира девяностых. Выпускник экономического факультета МГУ, он защитил кандидатскую по международным финансам еще в советское время, преподавал в ведущих вузах страны. Когда началась перестройка, его пригласили консультантом в первые коммерческие банки – его знания западной финансовой системы были бесценны в то время хаоса и перемен.
К 1995 году он создал свою инвестиционную компанию, которая управляла активами крупнейших пенсионных фондов страны. Его стратегии считались революционными – он первым начал использовать сложные финансовые инструменты, недавно появившиеся на российском рынке. Коллеги называли его "русским Соросом", журналисты писали о его феноменальном чутье на прибыльные инвестиции.
Крах наступил в 2002 году. Его обвинили в создании финансовой пирамиды и выводе средств в офшоры. Следствие утверждало, что он присвоил более двух миллиардов долларов пенсионных накоплений. Сам Никольский всегда отрицал эти обвинения, утверждая, что стал жертвой политических интриг.
– На самом деле я просто увидел приближающийся кризис, – рассказывал он теперь, сидя на своей койке. – Пытался вывести активы в безопасные гавани, чтобы сохранить пенсионные накопления. Но кому-то очень влиятельному нужен был козел отпущения. А может, просто деньги приглянулись.
В тюрьме Никольский быстро завоевал уважение как администрации, так и заключенных. Его энциклопедические знания, спокойный характер и готовность делиться опытом сделали его неформальным советником для многих. К нему шли за консультациями по юридическим вопросам, за советами по апелляциям, просто за мудрым словом.
Он создал в колонии подобие учебного центра. С разрешения администрации организовал курсы финансовой грамотности для заключенных, помогал многим получить заочное высшее образование. Даже некоторые охранники посещали его неформальные лекции по экономике.
– Знаешь, в чем главная ошибка большинства людей? – говорил он Алексею. – Они думают, что тюрьма – это конец пути. А это может быть началом. У меня было двадцать лет, чтобы читать, думать, анализировать. Я изучил больше книг, чем за всю предыдущую жизнь. Познакомился с удивительными людьми – здесь можно встретить и гениальных ученых, и талантливых аферистов, и просто мудрых людей.
Сокамерники относились к нему с почтением, называли "профессором" или "Петровичем". Его спокойствие и чувство собственного достоинства действовали умиротворяюще даже на самых беспокойных обитателей камеры. Он умел погасить конфликт одной фразой, найти подход к любому человеку.
В свои семьдесят он сохранил ясность ума и живой интерес к миру. Каждое утро начинал с физических упражнений, много читал, вел подробные дневники. Неплохо разбирался в современных технологиях – администрация разрешала ему пользоваться учебными компьютерами в библиотеке.
– Алексей, – представился он. – Промышленный шпионаж.
– Знаю, – кивнул Никольский. – Читал в "Коммерсанте". Интересный алгоритм ты создал. Особенно часть про анализ Dark Web.
Алексей напрягся:
– Откуда…
– Здесь многое знают, – усмехнулся профессор. – У нас библиотека лучше, чем в некоторых университетах. И подписка на все ведущие газеты. Да и люди… интересные люди здесь сидят.
В этот момент в камеру вошли еще двое – их соседи, вернувшиеся с работы в швейном цехе.
– Виктор Самойлов, – представился высокий худой мужчина лет пятидесяти. – В прошлой жизни – главный инженер оборонного завода. Десять лет за растрату.
– Антон, – буркнул второй, молодой парень с татуировками. – Статья 228, сам понимаешь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
