Счастье для Хулигана

– Его-ор. – стону ему в рот. – Я хочу тебя.

Он отрывается от меня так резко, словно я ударила его током. Сгребает большими ладонями моё лицо, заглядывая в глаза.

– Блядь! – рявкает парень, скрежеща челюстями.

Не обращая внимание на его странное поведение, продолжаю жаться к нему бёдрами. Накрываю ладонью член, оборачивая пальцы вокруг толстого ствола.

– Пожалуйста. – сиплю, начиная дрочить ему.

Северов ловит моё запястье, отдирая от своей плоти, и утыкается лоб в лоб.

– Это не ты, Диана.

– Я! Что за бред? – шиплю, стараясь высвободиться из его цепкой хватки.

– Не ты.

– Я!

– Блядь, Ди, ты так возбуждена из-за наркоты. Тебя ещё не отпустило. Опять, сука, накрыло.

Его слова работают, как ушат ледяной воды. Дёргаюсь назад, поскальзываясь на мокром поддоне. Егор прибивает обратно к себе, гладя ладонями спину. Я жадно хватаю пропитанный влагой воздух, но всё равно задыхаюсь. Меня начинает трясти. Северов выходит из кабины, таща меня за собой. Накидывает на плечи большое махровое полотенце, растирая вдруг окоченевшее тело.

– Какой наркоты? – толкаю почти беззвучно, когда он за руку приводит меня в спальню и толкает на кровать.

– Не знаю, Диана. Вчера тебе было так плохо, потому что какая-то мразь подсыпала тебе наркотик.

– Но кто и зачем? – шепчу еле слышно, закутываясь в чистый плед, который даёт Гора.

– Не знаю. Но я обязательно найду его и убью.

– Почему? – поднимаю на него робкий взгляд, ощущая, как глаза наполняются влагой.

Северов накрывает мою щёку ладонью и целует в лоб.

– Потому что ты мне не безразлична. Потому что не смог тебя забыть. И отпустить не смог.

– Егор… – шелещу, стараясь поймать его ускользающий взгляд.

Как же мне хочется в это поверить. Вернуть всё. Попробовать начать заново.

– Попробуй ещё немного поспать. – даёт мне какую-то таблетку и стакан воды.

Видимо, подсознательное доверие к нему куда глубже, чем поверхностная обида. Послушно принимаю пилюлю и запиваю её большим глотком воды. Только проглотив, всё же спрашиваю:

– Что это?

– Снотворное. Тебе сейчас надо больше спать, чтобы действие наркоты выветрилось.

– Но мне надо домой. Хомка… – шуршу, стараясь удержать глаза открытыми. Веки вдруг становятся очень тяжёлыми. – Мне нельзя спать.

– Кто такой Хомка? – серьёзно выбивает Гора.

– Щенок. Он… голодный.

Мысли путаются. Голова становится будто вакуум. Силы медленно уползают. Вздохнув, перестаю сопротивляться притяжению постели. Парень поправляет плед и убирает мокрые волосы с лица. Так знакомо и нежно.

– Будь… рядом… – шепчу, проваливаясь в темноту.

Последнее, что понимаю, матрац прогибается под тяжестью тела, а сильные руки обнимают со спины, прижимая к груди.

– Всегда.

В следующий раз просыпаюсь, когда на улице уже темно. В комнате я одна. Сознание абсолютно ясное. Никакой паники и путаницы нет. Я знаю, где я нахожусь, и помню, что делала и о чём просила. Мне не стыдно. Обычно, когда люди делают что-то под воздействием алкоголя или наркотиков, наутро жалеют, но не я. Всё уже случилось, и изменить этого нельзя.

Тело больше не болит, а в глазах не рябит. Только теперь понимаю, что во время прошлого пробуждения даже видела всё будто в тумане, хотя и не воспринимала этого. Откидываю плед и свешиваю ноги. Коснувшись стопами прохладного пола, вздрагиваю. Заворачиваюсь во влажное полотенце и подхожу к шкафу. Открыв, снимаю с тремпеля рубашку и натягиваю на себя. Не взглянув на своё отражение, выхожу из комнаты. Северова нахожу на кухне. Он смотрит в открытое окно, затягиваясь сигаретным дымом.

Несколько секунд позволяю себе просто изучать его. Он опять без футболки. Широкая спина, сужающаяся к талии, в некоторым местах изрезана ломанными линиями шрамов. Они же виднеются на левой стороне шеи и боку.

Откуда они? Что случилось? Почему он не говорит? А имею ли я право спрашивать? Между нами всё кончено. То, что произошло ночью и утром – всего лишь эпизод, который я добавлю в копилку своих воспоминаний и спрячу в самый дальний уголок сознания. Я не смогу быть с ним. Не могу больше верить. Всё, что он сделал для меня за последние сутки, не даёт ошибиться. Что-то ещё осталось. Но я так сильно боюсь снова ему довериться, что предпочитаю проигнорировать эти звоночки. Лучше остановить всё сразу, чем потом опять умирать в одиночестве.

– Егор. – зову негромко.

Парень медленно поворачивается и выпускает струйку серого дыма.

– Как ты себя чувствуешь? – тушит сигарету и подходит ко мне, заглядывая в глаза. – Не тошнит? Голова не кружится? Ломка?

– Всё нормально. Я в полном порядке. – отрезаю тише, чем хотелось бы.

Прячу глаза просто потому, что не могу выдерживать его взгляд. Опять вижу татуировку.

Какие ошибки он не хочет забывать настолько, что набил напоминание на своём теле?

– Что-нибудь вспомнила? – сечёт с плохо скрытой надеждой.

Качнув головой, поднимаю взгляд.

– Можешь сделать кофе и поговорим нормально?

– С молоком и три ложки сахара? – выбивает с улыбкой, которая до сих пор сводит меня с ума.

– Не думала, что ты помнишь. – шелещу, заползая на барный стул.

– Я всё помню, Ди.

Пока варит кофе, сохраняем тяжёлое безмолвие.

Я просто не знаю, как объяснить ему своё поведение, но при этом поставить последнюю точку.