Притворился малыш, будто спит.
Вьются-кружатся, тонко звеня,
Но готова для них западня:
Хоть, как лошади велики,
Комары попали в силки,
Комары в силках ослабели!
Мальчик выскочил из колыбели,
Взял из красного дерева плеть,
Чтоб расправиться с ними, как с мошками.
Восемнадцатью бил их застежками,—
Комары перестали звенеть,
Услыхали ребенка приказ:
«Я, пожалуй, помилую вас,
Но сперва поклянитесь, что впредь
Мелкой мошкою станете вы,
Чтоб висеть на верхушках травы!»
Клятву взяв, он прогнал комаров —
Каждый был размером с коня!
Потемнел небесный покров.
Новой жизни прошло три дня —
Трех врагов одолел мальчуган…
Вот растаял рассветный туман,
И старик со старухой снова
Взяли на руки сына родного,
Принесли в шалаш травяной.
Мальчуган покушал отменно
И заснул, обретя покой.
Просветлела душа Сэнгэлэна,
Он сказал старухе седой:
«Чтобы радовать нас, есть ребенок,
Чтоб зимой согревать, есть очаг,
Чтобы встретить нас, есть жеребенок,
Чтоб за нами бежать, есть лончак!»
И спокойно заснули втроем
В шалаше таежном своем.
Поутру закричали спросонья:
Задыхаются от зловонья!
Старец крикнул: «Ублюдок наш
Травяной испоганил шалаш,
На весь мир от ребенка смердит!»
За порог он вышел, сердит.
Следом с мальчиком вышла мать,
На супруга стала кричать:
«Нас кормить этот мальчик не будет,
Повзрослеет – о нас позабудет,
Нашу старость не станет жалеть.
Унеси ты его в берлогу,
Где сидит в черной шубе медведь».
Сэнгэлэн знал к медведю дорогу,
И унес в медвежий тайник
Своего ребенка старик.
День проснулся, прогнав дремоту.
Сэнгэлэн пошел на охоту.
Он, росою обрызганный свежей,
Подошел к берлоге медвежьей.
Видит: мальчик его ненаглядный,
Без штанишек, грязный и смрадный,
По тропинке ползет травяной.
И, взглянув на отца, рассмеялся
Сэнгэлэна сынок озорной.
Он к седому отцу приласкался,
А за ним на траве распластался
В черной шубе хозяин-медведь:
Недвижим, он лежит, не дыша,
Он раздавлен рукой малыша.
До чего же силен, озорник!
Сына к сердцу прижал старик
И унес ребенка домой.
Ох, вкусна была замечательно
Эта свежая медвежатина!
И старик со своей женой
Пищей лакомились мясной:
«Нам небесными властелинами,
Видно, мальчик этот дарован.
Поднебесными исполинами
Нам на радость мальчик дарован.
Он для подвигов приуготован.
Так не будем плакать в кручине,
Пусть, как хочет, живет отныне!» —
Говорили они о сыне.
Косоглазый лама
Обгоняя в тайге все сроки,
Стал расти крепыш краснощекий:
Богатырская грудь широка,
И крепка и могуча рука.
За ночь так мальчуган вырастал,
Что ему становился мал
Из овечьей шкуры тулупчик.
За день так вырастал голубчик,
Что ему становилась тесна