Дерево-до-небес (сборник)

– Вижу я, – отвечает Палко, – там, вдали, вроде что-то белеет. Что бы это было, господин мой батюшка?

– Это, сынок, королевский загон для овец при дворце заоблачном. А теперь опять закрой глаза.

Сделал великан еще три шага, говорит Палко:

– Открой глаза, сынок, что ты видишь?

– Будто домик вижу, господин мой батюшка.

– Это королевский дворец заоблачный, Палко, сынок. Отсюда-то он тебе крошкой кажется, но ты погоди, он еще вырастет. Закрой глаза!

Закрыл Палко глаза и вцепился намертво великану в волосы, да и правильно сделал, потому что вдруг такой поднялся вихрь, что, не держись он крепко руками-ногами, сдуло бы его как пушинку. А великану что, ему и ураган нипочем. Знай, долговязый, ноги переставляет с горы на гору, леса и долины позади остаются.

– Открой-ка глаза, сынок! Оглянись, что ты видишь?

– Вижу, господин мой батюшка, дворец, в жизни ничего красивей не видел. Мы как раз у ворот стоим.

– Ну, коли так, слезай с закорок, Палко, сынок, и ступай к королю. А я домой подамся, к сыновьям своим.

Слез Палко с великана, распрощался честь по чести, сыновьям его поклон передал и пошел во дворец. Там прямо к королю направился, рассказал ему: так, мол, и так.

– Ну, что же, Палко, сынок, – сказал король, – был у меня пастух, индюшек пас, да я его прогнал, возьму на его место тебя.

Пасет Палко индюшек, время идет. Видит король, паренек старательный, взял его в покои королевские, своим личным слугой определил.

Да, чтоб не забыть: у того короля было три дочки, одна другой краше. Только старшие очень уж злые были, младшую недолюбливали. А та была такая уж раскрасавица! Глянешь на нее – глаза слепит, легче на солнце смотреть. Сколько князей-королевичей сваталось к ней, и не счесть, да только младшая королевна, с тех пор как Палко увидела, и словечком их не приветила. Хотя и с Палко не часто беседовала: мать-королева, колдунья старая, глаз с дочери не спускала.

Словом, так ли, эдак ли, а только приметила она, что Палко и ее младшая дочка и без слов понимают друг дружку.

– Знаю я, отчего не нужны нашей младшей королевичи да князья, – говорит она мужу. – Негодница Палко любит!

– Неужто? – удивился король. – Ну уж с Палко я справлюсь. Больше они не увидятся.

Призывает король Палко и говорит:

– Вижу я, Палко, парень ты ухватистый, слушай же мой приказ. Видишь тот лес, напротив дворца моего? Так вот: нынче же ночью ступай в этот лес, выруби его до последнего деревца, свези все на королевский мой двор и к утру в поленницу сложи, а не то быть твоей голове на колу.

Палко насмерть перепугался, говорит королю:

– Ты уж сразу, королевское твое величество, вели голову мне рубить да на кол насадить – мне и за сто лет твоего приказания не выполнить!

– Как смеешь, щенок, мне перечить, негодник такой-сякой! В темницу его! Как я сказал, так и будет: не исполнишь к утру приказа – голову отрублю, на кол насажу!

Позвал он двух стражников, приказал Палко в темницу вести, руки-ноги в кандалы забить.

В темнице сел Палко на землю и заплакал горючими слезами. «Да как же посмел я, – ругал он себя, – матушку родимую одну оставить? Лучше б всю жизнь голодал-холодал, всю жизнь и еще два денька в придачу, чем молодым помереть, казнь лихую принять!»

Сидит Палко в темнице, плачет, себя клянет. Вдруг отворяется в стене дверка потайная и входит к нему младшая королевна. Подбежала к Палко, обняла, поцеловала его, погладила ласково.

– Не плачь, Палко, слёзы не лей! – утешала. – Вот тебе кнут с медным наконечником, выйдешь сейчас через эту дверцу тайную и в лес ступай. Там трижды щелкни кнутом, да покрепче, чтобы лес загудел. Как в третий раз щелкнешь, сбегутся к тебе все бесы и бесенята, какие только есть на земле. Отдашь им приказ – к утру всё выполнят.