И развеется пеплом сердце моё…
– Ах ты, тварь! Ненавижу! – она напустилась на девушку и вцепилась ей в волосы. Злата завизжала.
Гриша метнулся к ним и силой оттащил Чаяну.
– Чаяна, успокойся! Ты что?! – закричал он. Девушка уставилась на него, а затем, прильнув к нему, крепко обняла.
Оправившаяся от нападения, Злата, тем временем, ворчала:
– Сумасшедшая! Ненормальная идиотка, – проговаривала она, приводя себя в порядок.
А Чаяна не хотела ослаблять свои объятия, несмотря на Гришины усилия освободиться. Она смотрела на него, словно щенок, которого выгоняют на улицу, и лепетала:
– Милый мой, голубчик! Я люблю тебя! Ну что ты нашёл в ней?! Что ты нашёл в этой старухе? Она же почти на десять лет старше меня! Она же, … как Снежная Королева! Одно и то же выражение глаз на всех её фото, и эта отвратительная улыбка, а-ля Мона Лиза! Она – змея холодная! Скользкая и бездушная… У вас не получится! Вы не созданы друг для друга, у вас не получится!!! – закричала девушка.
– Заткнись, дура! – услышала Чаяна за спиной голос Златы.
– Ну вот видишь? – сказала Чаяна тихо. – Стоит ее разозлить и змеиный яд выходит наружу.
Тут Гришиному терпению пришёл конец. Он грубо отстранил девушку от себя. Но Чаяна, упав, подползла к нему и обхватила его за ноги.
– Не уходи, умоляю, не уходи! – кричала она в истерике, не отпуская его. – Я не смогу жить без тебя, не смогу!
В этот момент в зал вбежала запыхавшаяся Валя. Она сразу нашла их. Увидев женщину, Гриша обрушил весь свой гнев на неё. Оттолкнув ногой, рыдающую Чаяну, он стал кричать на женщину:
– Это ты во всем виновата! Я же просил тебя проследить за сумасшедшей дочерью! Я, как чувствовал, что что-то произойдёт! – он уже не мог контролировать поток обидных слов. Единственное, чего он хотел, чтобы эти люди навсегда исчезли из его жизни.
Он продолжал:
– Знаешь, Валентина, я всегда очень тепло относился к Чаяне и к тебе. Но, скажу честно – это ты испортила свою дочь! Ты сделала её богиней, принцессой, потакала ей во всем, в любой ее прихоти! И теперь получила вот это убогое эгоистичное создание, которое, кроме как себя, никого не любит!
Чаяна лежала на полу и не могла поверить своим ушам. «Нет!» – кричала она, «Нет! Это не так! Ты не можешь так… », – и продолжала биться в истерике.
– Нет Да, Чаяна! Посмотри на себя! «Ой, красавица! Самая прекрасная девочка на свете! Бла-бла-бла!». Вот он, результат этого обожания масс! Ты – конченая эгоистка, да и к тому же, глупая избалованная девчонка, которой ещё расти и расти!
– Не пинай мою девочку, Ирод! Не оскорбляй её! – могла лишь выкрикнуть в ответ, ошарашенная Валя. Она подбежала к дочери и пыталась поднять её с пола.
– Пойдём домой, моя девочка, доченька моя! Красавица… Все будет хорошо! Слышишь, все пройдёт!
Чаяне, вдруг, стало резко плохо – полбутылки водки, оприходованной залпом впервые в жизни, дали о себе знать. Её вырвало прямо на шикарный ковёр ресторана. Не обращая внимания на этот конфуз, Чаяна твердила, как зомби:
– Не будет, мама! Ничего не будет! Будет только боль! Боже, как мне больно, как мне больно, мама, помоги мне!!! Гриша, не бросай меня, я люблю тебя! Я умру без тебя! – уже кричала она сиплым голосом.
Гриша с отвращением и жалостью смотрел на девушку. Чаяна сидела на полу, беспомощно, глядя на него. Пьяная, с растрёпанными волосами, испачканная в рвоте, располневшая, в нелепой шапке с бубонами, и в провисших толстых легенцах с дурацкими котятами… Она явно уступала элегантной Злате в костюме от Кельвина Кляйна, купленном на распродаже в одном из бутиков Вены.
– Тебе не стыдно за себя? – спросил он. – Посмотри на кого ты похожа… Сейчас, они снимают тебя на телефоны, все эти твои поклонники, и просто, зеваки!
Она оглянулась по сторонам и только заметила взгляды людей в ресторане, прикованные к ней. Они перестали ужинать и с интересом наблюдали происходящее. Молодые охранники, администраторы и официанты с азартными улыбками, снимали все на свои навороченные смартфоны.
– Мне все равно, – тихо произнесла Чаяна. – Когда отчаяние достигает своего апогея, то становится все равно…
– А, ну да! – вмешалась Злата. – Для тебя это лишь ещё один повод для пиара, не так ли, маленькая звезда? Это ещё далеко не апогей твоей игры, Чаяна-Русалка ака Марютка! – фамильярно громко продолжала она.
Гриша посмотрел на невесту с лёгким укором и сделал ей знак престать издеваться. В ответ, Злата саркастически улыбнулась. Григорий поймал себя на том, что молчаливая и рациональная Злата, упивалась этой ситуацией и была явно в кураже. Но он не придал этому особого значения.
У Чаяны не было сил воевать со Златой. Она лишь сказала:
– Ты права. Это ещё не апогей…
– Чаяна… – произнёс Гриша, понизив тон. – Хочешь правду? Так слушай! Я не люблю тебя, и никогда не любил. Мне просто плевать на твои детские грёзы. Я относился к тебе, как к сестрёнке, близкому и родному человечку, но ты все испортила. Теперь, ты мне просто противна! Я не хочу тебя видеть никогда!
Чаяна сидела на полу, закрыв уши руками. Она молчала и только беззвучно рыдала.
– А теперь, уходите, – сказал Гриша, обращаясь к Вале. – И спасибо за испорченный вечер. Я этого никогда не забуду.
Валя еле подняла дочь. Обмякшую, словно мешок, потащила она её к выходу. Чаяна не сопротивлялась. После слов Гриши, сознание, будто, покинуло её. Она податливо плелась, держась за мамину руку, и мотала головой, как бы, не веря ничему, что с ней произошло.
10
Вернувшись домой, Валя уложила дочь, напичкав её успокоительным и снотворным. Она долго стояла над обессилевшей уснувшей Чаяной и плакала. На улице свистел приятный лёгкий ветерок, он поднимал снежную пыль и рассеивал её над городом. Приближалась весна.
Весна, которая должна нести в себе пробуждение любви и радости жизни, стала роковой для её шестнадцатилетней дочери. В эту весну Чаяна навсегда распрощалась с детскими иллюзиями, пройдя свой первый урок боли и разочарования. «Ах, моя доченька», – думала Валя, «Что же поделаешь, если твоя первая любовь оказалась такой горькой?»
Выйдя из комнаты дочери, Валя отправилась на кухню. Она бессильно опустилась на стул, налила полный стакан водки, из бутылки, уже наполовину опустошённой Чаяной, и залпом выпила. Затем, она пьяно рыдала, громко голося и причитая, словно желая выплеснуть всю свою боль наружу. Она не заметила, как уснула, опустив безвольно свою голову на стол.
* * * *
Утром, проснувшись от тяжёлого хмельного сна, Валя поспешила к Чаяне проведать её. Со словами, «Ну как ты, доченька?» она открыла дверь комнаты, но никого там не обнаружила. Она растерянно прошлась по квартире. Ей хватило немного времени, чтобы понять, что дочери дома нет. Она села на диван в полном отсутствии мыслей, только повторяла вслух:
– Чаяна, ты где? Не пугай меня так, доченька!
Валю охватил холодный озноб дурного предчувствия. Ей стало дико страшно, в голове уже рисовались жуткие последствия вчерашней Чаяниной трагедии. Но женщина пыталась успокоить себя и отгоняла плохие мысли. «Моя девочка могла пойти в магазин, чтобы купить что-нибудь к завтраку!» – говорила она вслух. Затем, резко обхватив голову руками, она ринулась к двери. Эти действия совершались ею неосознанно, на улицу ее звал материнский инстинкт.
Она уже выходила, когда раздался телефонный звонок. Она не сразу подошла. Тянула время. Она уже знала, о чём ей поведает звонивший. Она устало сняла трубку. Выслушала. Её лицо побледнело, искажённое гримасой боли. Она лишь произнесла:
– Понятно… В какой больнице? Еду!
У неё не было сил плакать. Сев в такси на полном автопилоте, Валя невнятно бубнила про себя:
– Доченька, моя девочка… Живи! Только живи!
Выйдя из машины, она побежала по лестницам в травматологию Института Склифосовского.
Её встретил врач, наблюдавший Чаяну. Видя Валино лицо, он поспешил успокоить женщину.
– Вы не беспокойтесь, пожалуйста! С ней все в порядке. Травм, угрожающих жизни нет. Вы… наверное уже знаете, что произошло. – сказал врач.
– Нет… не знаю в подробностях, но догадываюсь… – тихо ответила она.
– Ваша дочь попыталась совершить самоубийство, прыгнув с Крымского моста…
Валя закатила глаза и в ужасе закрыла рот руками.
– А вы уверены, что это было самоубийство? – спросила она, пытаясь убедить себя, что это было лишь недоразумение.
– Ни в чём невозможно быть полностью уверенным, но поговорите с молодым человеком, спасшим её. – Он указал на парня, переминавшегося с ноги на ногу.
– А можно мне поговорить с дочерью? – спросила она.
– Девушке дали успокоительное, она спит сейчас, – ответил врач.
Сказав, «спасибо Вам», Валентина поспешила поговорить с парнем. Она сердечно поблагодарила его за спасение дочери.
– Да не стоит, – замялся парень. – Наверное, каждый поступил бы так на моем месте.
Валя слёзно попросила его рассказать, что же произошло.
– Я ехал на машине по мосту, – начал он. – Смотрю, девушка стоит на краю. Ну, думаю, очередная самоубийца, надо попробовать переубедить её. Ну… пока шёл, она меня увидела. Поняла, наверное, и как сиганет в воду! – Он перевёл дыхание. – Ну я опять в машину и вниз к набережной. Подъехал, вижу – бултыхается. Я и полез в воду не думая… Ну, собственно, все… Что еще сказать… Молодая она очень, совсем девчонка ещё…, и красивая такая… Зачем же убивать себя?
Валя расцеловала спасителя по-матерински и поклялась, что теперь он самый почётный гость в их доме. Парень покраснел, но поблагодарил женщину. Потом, они сидели молча, дожидаясь полицию для дачи показаний.
Вдруг, Вале позвонил знакомый режиссёр. Она рассказала ему об ужасной истории, произошедшей с Чаяной.
– Замните это дело! – верещал голос в трубке. – Она жива, цела, и слава богу!
– Ну… как же? – растерялась Валя. – Я буду врать полицейским?!
– Да пойми ты! Эта история с попыткой самоубийства может оборвать ей карьеру! Кто захочет снимать психопатку с суицидальными наклонностями? Ты подумала?!
– Я… Я не знаю, что делать… – заблеяла Валя.
– Хорошо, я еду. Мчусь уже! – сказал голос в трубке.
Резвый Валин знакомый уже через десять минут был в Склифе. Он быстро урегулировал этот вопрос, поговорив со спасателем и врачом. К приезду полиции, все были готовы дать правильные показания.
Дело обернули так, что это вовсе не выглядело суицидом. На лицо был несчастный случай. Чаяна в грустном настроении гуляла по мосту. Залюбовавшись на красивый вид реки, она перегнулась и не удержала равновесие. Хорошо, что мимо проезжал мужчина, который спас её. Полиция записала показания и уехала.
На следующий день все соцсети обсуждали этот несчастный случай. Не осталась безразличной и пресса. Был снят ролик и показан по ТВ, где Чаяна сама рассказывала о том, как «гуляя, нечаянно упала в реку». Тем не менее, молодую актрису тайно перевезли в частный санаторий, где она могла бы реабилитироваться психологически.
* * * *
О происшествии Гриша узнал из СМИ. Он моментально понял всё. Его охватило чувство вины. «Какая же дурная, глупая девчонка!» – думал он. «Маленькая эгоистка, не подумала даже о матери, о близких!»
Его мысли оборвала Злата.
– И теперь ты будешь винить себя? – спросила она. – Понятно же, что именно этого она и добивалась!
Гриша посмотрел на невесту. Он, по-прежнему, нежно любил ее, но его пугала слишком рациональная, неэмоциональная реакция Златы на то, что происходит.
– Злата, её чудом спасли. То, что тогда мимо проезжал тот парень, это просто чудо! Она могла умереть! Я понимаю, что она глупая девчонка с дурным характером, но она реально могла умереть!
– И что? Пойдёшь с цветочками просить у неё прощения? – ехидно поинтересовалась Злата.
– Перестань! Не ревнуй, пожалуйста! Конечно, я навещу её, я должен, и это не обсуждается, – отрезал Григорий.
– Да навещай бога ради! Кто же против? Только не говори мне, что я ревную тебя к этой малявке! Не смеши меня! – отпарировала девушка.
Гриша зашёл в цветочный магазин и купил букет для Чаяны (Злата была права). Он находился в дурном настроении, вся эйфория от его помолвки и скорой свадьбы, улетучилась враз, как только пришла новость о Чаяниной выходке. Он был привязан к этой девочке, слишком много хорошего их связывало, и он искренне переживал, что все сложилось именно таким образом. Он корил себя за то, что был излишне жесток с ней, что этого можно было бы избежать, придумай он подход помягче и похитрее. Он понимал, что ничем ей не обязан. Чаяна сама чересчур увлеклась своими играми в любовь. Но, на его душе лежал груз, от которого нужно было избавиться.
11
Гриша поехал в частный закрытый санаторий «Мечта», успокаивая себя, что это лишь долг, который нужно исполнить. Он застал Валю с дочерью в зимней оранжерее, где они сидели, разговаривая о чём-то. На Чаяну без грусти невозможно было смотреть. Она похудела и осунулась. Её голова была наклонена вниз, а лицо выражало тоску. Мать что-то говорила ей без конца, но, похоже, девушке, все это было безразлично. Она не слушала её, смотря куда-то отстранённым взглядом.
Гриша окликнул её по имени. Девушка подняла глаза. При виде их, Грише пришлось отвести взгляд. Глаза Чаяны были наполнены болью, отчаянием и невероятной печалью. Она, как будто бы, повзрослела лет на пять, – от весёлого детского задора не осталось и следа. Это был взгляд смертельно-раненого животного. Но, всего этого Гриша не хотел замечать и принимать, он видел лишь маску мнимого страдания, в которое не поверил.
При виде Гриши, лицо Чаяны исказила гримаса ужаса, и слезы в секунду хлынули из глаз. Она резко поднялась и, обхватив голову руками, убежала в неизвестном направлении.
Он стоял в ступоре, не зная, что делать. Он подошёл к Вале и сел рядом. Женщина смотрела на него глазами, полными слез.
– Зачем ты пришёл, Гришенька? – спросила она надрывным голосом.
Он не знал, что ответить.
– Я узнал обо всем этом и пришёл навестить… – Он понимал, что его слова звучали нелепо. – Как она? – спросил он.
Валя молчала. Только глубоко вздохнула.
– Гришенька, – протянула она. – Я понимаю, что ты ни в чем не виноват…Это просто жизнь так распорядилась. Но… ты разбил моей девочке сердце! Ты разбил его. Я знаю, тебе неприятно это слышать. Ну, раз ты пришёл, так слушай, – начала она свой монолог.
Гриша мог себе представить содержание этого словесного потока, но обрывать женщину, с которой, долгое время, его связывали хорошие отношения, он не стал. Он опустил голову и понуро слушал.
– Моей девочке очень плохо, – продолжала она. – И я не знаю, когда она излечится…Понимаешь… вот ты не веришь ей, думаешь, что напридумывала она де, себе любовь… Но, если взглянуть на это другими глазами. Ей было всего лишь тринадцать, Гриша, когда вы столкнулись на съёмочной площадке. Ты знаешь, что такое девочка тринадцати лет? Это маленький бутончик, который только-только начинает раскрываться, это не только первые месячные и взбухшие груди… Это пробуждение. Словно личинка, которая выйдя ото сна в куколке, медленно превращается в бабочку. В нежную бабочку с ажурными крылышками. Вот и Чаянка была такой бабочкой. Знаешь, тогда вся её жизнь умещалась в эту съёмочную площадку, в этих людей, которые были вместе с ней в проекте. Другой жизни она не знала. И был ты. Ты был единственным в её окружении. Ты был её партнёром, другом, братом…, а по фильму, даже мужем. Она никого не знала кроме тебя. Два с половиной года вы стояли бок о бок, вместе, лицом к лицу. Ты, действительно, стал для неё самым близким, самым родным человеком. Первый парнем, которого она узнала… Её первым мужчиной, если хочешь. Да, не смейся. Её первым мужчиной в жизни… Ты не можешь взять в толк, что то, что было для тебя лишь игрой, для моей дочери – было частью прожитой жизни. Пусть жила она жизнью Марютки, но она жила… Она жила, Гришенька, а не играла…
Галя перевела дыхание.
– Я не знаю, зачем я тебе это говорю. Я не знаю, поймёшь ли ты меня…
Она была права. Гриша не понимал. Он не мог понять, почему эти две женщины смешивают иллюзию и реальность, кино и жизнь. Где-то в мыслях его маячила Злата и сумасшедшая ночь, проведённая с нею. Злата стала его реальностью, она и была его жизнь, а Чаяна – лишь иллюзия, придуманная сценаристами и слишком романтичными поклонниками. Как они не понимали этого?
– Мне трудно понять это, Валя, ты права…, – ответил он после небольшой паузы. – Я люблю Злату… А Чаяна, она просто моя партнёрша по фильму и мой друг… Ну, то есть, была другом…
Валя закрыла лицо руками и замотала головой.
– Ты видел её глаза, Гриша? – спросила она. – Ты помнишь эти задорные искорки в них? Где они, Гриша? Их больше нет… А есть только слезы и боль…
Она замолчала. Потом, подняла на него умоляющий взгляд.
– Уезжай, Гришенька! Уезжай сынок! И пусть у тебя все сложится хорошо. Только уезжай, чтобы она больше никогда тебя не видела! Никогда больше не видела! – Она опять закрыла лицо руками и заплакала.
Грише ничего не оставалось, как исполнить её просьбу. Он оставил букет на скамейке и ретировался.
Выйдя на воздух, Гриша почувствовал облегчение. Словно ноша свалилась с его плеч, и на этой истории спокойно можно было поставить большую жирную точку. «С Чаянкой все будет хорошо», – думал он, «Успокоится, подрастёт и найдёт себе хорошего парня, тем более, что для неё – это вообще не проблема», – говорил он себе.
Ну всё! – произнёс он вслух. Выдохнул. Он улыбнулся и зашагал прочь. Впереди его ждала Злата, Вена и новая жизнь.
Часть
II
1
Он не помнил, как очутился дома. Оказалось, что его – бездыханного, приволок товарищ с паба, узнав адрес по водительскому удостоверению. Он проснулся на кровати, с дикой головной болью. Еле встав, он побрёл в кухню утолить дикую жажду. По выражению лица Златы, он понял, что её терпение иссякло и разговаривать она с ним не собирается. Да, и ему не хотелось говорить. Он опять заперся в своей любимой ванной комнате, где предался воспоминаниям о вчерашнем вечере.
Он отмокал под тёплым душем, и перед его глазами стоял образ блистательно-прекрасной Чаяны в окружении цветов и бриллиантовых бликов. Он вспоминал ветер, дувший ей в лицо, развевая длинные пышные волосы, её чувственные зовущие губы, прямой нос, и изумительные по красоте своей глаза, глубокого аквамаринного цвета, в обрамлении длинных ресниц. Она маняще улыбалась, а камера скользила вокруг неё, то высвечивая вздымающуюся полную грудь, то подчёркивая линию округлых бёдер, вдруг обнажая кокетливо выставленную стройную ножку. Она, воистину, была божественна. Убийственно красива… Грише хотелось умереть. Боль в его груди не стихала, лишь увеличивалась. Он знал, что болен ею. И вряд ли уже излечится.
В своих воспоминаниях, он часто возвращался в своё прошлое. Прошлое, где была Чаяна. Когда-то, она покорно склонила перед ним голову, предлагая своё тело, своё сердце, свою жизнь… А он, так грубо отверг все это.
«Бумеранг», – подумал он про себя.
Он вышел из ванной, ничего не говоря жене. Она варила кашу детям, а те, в свою очередь, верещали на кухне, играясь между собой. Злата была зла, но сдерживала себя, но Гриша знал, что стоило ему «поднести спичку» и она вспыхнет. Он так и сделал.
– Ну, поругай хоть меня, что ли… Снежная Королева! – сказал он.
– Что? – спросила она. – Как ты меня назвал?!
Гриша ухмыльнулся. Он безучастно посмотрел на жену.
– Не смей, слышишь, не смей меня так называть! – проговорила она сквозь зубы.
– А… Ты тоже помнишь… – ответил он с сарказмом.
– Что я помню? Что, черт возьми, я должна помнить? – спросила она раздражённо.
– Ты тоже помнишь тот вечер, когда она назвала тебя так. Тот вечер, когда мы вместе дружно «убили» её, растоптав в грязи.
Злата сверкнула глазами.
– Послушай Шахов! Мне совершенно наплевать на твои грёзы по этой «звезде», мне наплевать, где она, как она, и что она делает. Она живёт в своём мире, а мы в своём! Я не тянула тебя насильно жениться на мне, но мы женаты! Я с утра до вечера вожусь с твоими детьми, пока ты кое-как работаешь, а потом в стельку напиваешься в пабах, мечтая о своей неудавшейся любви! Мне уже осточертела её смазливая рожа в журналах и по телевизору, а твои сопли по ней, вообще уже поперёк горла встали. Ты знаешь, я из терпеливых. Но всему приходит конец. Или ты вернёшься в реальность к своей семье и детям, или…, – она запнулась.
– Что «или»? – спросил он.
Гриша внимательно посмотрел на жену. На её уставшее лицо, на пробивающиеся морщинки вокруг глаз, на дрожащий от возмущения рот, на глаза, источающие холод… Холод… Когда он был безумно влюблён в это лицо, он считал её самой красивой и умной девушкой на свете. Сдержанность и немногословность Златы привлекали его, она была подобна античной статуе, против вулканической, но наивной экспрессии Чаяны.
Сейчас, глядя на жену, он спрашивал себя, а любит ли он её все ещё? Но сердце молчало. Просто молчало, не говоря ни «да», ни «нет».
– Я ушёл на работу– подавлено произнёс Григорий.
Злата смотрела ему вслед и молчала. Из её глаз хлынули слезы, но она быстро смахнула их ладонью. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Через пять секунд, вновь открыв их, она вернулась к своим обычным хлопотам по детям.
* * * *
Гриша, в расстроенных чувствах, поспешил выти из дома. Он сел в машину и рванул, что есть силы. Он выехал за пределы города и поехал по крупной автомагистрали к немецкой границе. На его счастье, нигде не было дорожных патрулей. Он летел по автобану и думал лишь о ней. Ему хотелось вот так, без остановки доехать до самой Москвы, хотелось найти Чаяну, обнять её и никогда, никогда не отпускать.
Он ехал, не глядя на дорогу, на автопилоте, как, вдруг, навстречу ему выскочил молодой олень. Гриша резко затормозил, свернув к обочине. Олень, испугавшись, убежал в прилежащую лесополосу. Гриша выругался. Он выключил двигатель и положил голову на руль. Закрыв глаза, он на минуту провалился в небытие. Мозг, неожиданно, стал воспроизводить образы из прошлого.
Время унесло его в день их совместной фотосессии для календаря, где они позировали в образе Принца и Русалки. Для Гриши – это была просто работа, из-за которой он крупно поссорился со Златой.
Для Чаяны же, этот проект стал одним из самых значимых в её жизни. Она готовилась к нему, проводя вечера в спортзале. Ей хотелось быть в лучшей форме для своего «Принца», хотя тот и не подозревал об этом. Тогда, он никого и ничего не видел, кроме своей любви.
Гриша, когда пришёл на фотосессию, даже не заметил очень откровенного костюма Чаяны. Все, кроме него, были в восторге от образа юной Русалки. Её формирующееся тело проглядывало через полупрозрачный лёгкий хитон. При порыве (искусственного) ветра, ткань открывала её ножки, спадала с плеч, чуть ли ни обнажив грудь, развеивая, при этом, длинные волосы. Под ветром, хитон облегал все её тело, придавая модели невероятную сексуальность, нетронутую красоту. Чаяна была удивительно хороша, она приковала к себе взгляды всех присутствующих в студии, включая женщин и детей. Гриша же был слеп, лишь послушно исполнял все команды фотографа, не особо заостряя внимание на своей юной партнёрше.
Это теперь, шесть лет спустя, Гриша осознал, что всем своим видом, Чаяна пыталась привлечь его внимание. Он вспомнил её влажный мягкий взгляд, чуть полуоткрытые в улыбке, губы. Он ощутил её робкие касания его тела. Он услышал вновь, только теперь, как тихо и часто дышала она, застыв в позе, совсем близко к его шее. Он видел, как обнимала она его за голову, глядя прямо в глаза, обжигая его лицо своим дыханием. Он понял, как трудно справлялась она с желанием поцеловать его в губы. Он вспомнил, как нежно гладила она его волосы, и как слезы текли из её глаз, когда изображали они сцену прощания Русалки и Принца.
* * * *
Он очнулся, когда стало уже смеркаться. Мимо проезжали машины с включёнными фарами. Оказывается, начался дождь. Гриша смотрел на капли, стекающие по лобовому стеклу, и ему хотелось умереть. Он, словно бы, пребывал в лабиринте, откуда не мог выбраться. Он, было, чуть ли ни впал в отчаяние, когда мысль пробила его сознание.
– Москва! – крикнул он в голос. – Москва, Москва, Москва, Москва! – неустанно повторял он.
Заведя двигатель, он развернул машину, и понёсся в направлении Вены.
2
– То есть, как, едешь в Москву? – недоуменно спросила Злата. – Ты… бросаешь меня что ли?
– Я не бросаю тебя, Злата, – вымученно ответил Гриша. – Но, я должен поехать развеяться. Я задыхаюсь здесь, – проговорил он, отведя взгляд.
– Понятно, – сказала жена. – Ты задыхаешься здесь со мной и детьми. Как мило! – воскликнула Злата.
Григорий сел напротив неё, он сейчас искренне искал в ней соучастия.
– Злата, послушай. Давай будем откровенны друг с другом. Жизнь, которой я живу – это не моя настоящая жизнь. Я не об этом мечтал и строил планы! Я хотел совсем не этого! Я просто отнял у себя шесть лет жизни. Ты, вот, постоянно упрекаешь меня, что ради семьи ты отказалась от карьеры. А я разве не сделал то же самое? А? Ради тебя, я отказался от самого сокровенного – от своей мечты! А теперь, я понял, что совершил ошибку.
