Ива-иволга

– Ладно.

Выключила кондиционер, накидала немытых яблок и персиков в монтановский пакет (они тогда появились у корейцев на базаре и были последним писком уличной моды), натянула купальник, коротенькое жёлтое трикотажное платье и сланцы. Не торопясь выплыла из подъезда походкой от бедра под одобрительные присвисты компании.

– Ничё так ножки, – заценил Саня, оглядывая Ленку сверху донизу.

– И фигурка отпадная, – вторил Серый, склонив голову набок.

Она торжествующе усмехнулась, в душе млея от таких изысканных знаков внимания. С мамой они больше двух часов отстояли в духоте ЦУМа за этим венгерским платьем и вот она, награда. Комплименты хоть и не книжные «ах, как вы чудесно выглядите, душечка» и прямо в лоб, но всё равно приятно.

– У ней и попка классная, – хмыкнул Лёнчик, она шутливо отвесила ему подзатыльник: – Дурак!

Посмеялись, Ленка немного подумала, на чей багажник примоститься, выбрала Саню и на трёх великах покатили почти до Персии, на Чирчик. По дороге купили лепёшек и на целый день увязли на берегу реки.

Почему в детстве время ползёт медленно? Это после школы оно ускоряется и ты разбегаешься как фляер, лошадь – спринтер, а затем и на галоп переходишь. Привычно мчишься семимильными шагами, оставляя позади переломанные барьеры, не преодолённые канавы и сбитые подковы. Копыта в кровь и ты устал, но время неумолимо несёт тебя к финишной прямой. Хочешь не хочешь – беги, пока твоя лента не будет сорвана.

Азиатское время другое и всегда было другим. Оно ленивое, тягучее, с бесконечно долгим летним днём. Он пропитан белым светом, в знойном размытом мареве застыли минуты, секунды поднялись вверх от раскалённой земли, но высоты не достигли, расплавились под горячими лучами. Жара правит временем и только она вольна определять: один час – это сколько?

Накупались, побродили по каменистому берегу. Добрались до небольшой песчаной отмели, а песок прохладный, ногам приятно. Разулись, потоптались босиком. Хорошо! Снова в воду, нагретые бронзовые тела с благодарностью принимают ласковое касание живительной влаги. Поныряли и с рук и с плеч, Ленка научилась не хуже мальчишек. Мест глубоких летом на Чирчике не много, но местные их знали. Вдоволь накувыркались в воде и залегли обсыхать на валунах. Именно обсыхать, в Узбекистане специально никогда не загорали.

Кто первый завёл разговор об армии, уже и не вспомнить, но по тем временам служить хотели.

– Я бы в десантники, – мечтательно сказал Лёнчик, переворачиваясь на спину.

– Кто тебя возьмёт? Ростом не вышел, – ответил Серый.

– Так три года ещё, отец у меня здоровый, дорасту.

– Ты куришь, а там нельзя, – вставила Ленка.

– А ты откуда знаешь? Была что ли? – усмехнулся Саня.

– Читала. И потом, у них там марш-броски всякие.

– Ну?.. Тупой только про них не знает, – парировал Лёнчик.

– Да у тебя дыхалка не выдержит, – весомо сказала Ленка.

Она села на валуне, обняла колени и смотрела на другую сторону реки. Оранжевый «Икарус», длинный как кишка, полз вдоль парапета, ярким пятном выделялся на сером бетонном фоне.

– Вон, как этот автобус, – сказала она, махнув рукой вперёд. – Позади всех телепаться будешь.

Мальчишки поднялись, посмотрели, Серый засмеялся и сказал:

– А я в стройбат хочу.

– Гонишь! – уверенно заключил Саня, щелчком посылая маленький камушек в воду.

– Ага, так и поверили, – добавил Лёнчик, отправляя по тому же маршруту следующий.

– Точняк, – не уступал Серый. – Бетон месить буду.

– Давай, давай, руками, как последнее чмо. А мы в ВДВ пойдём, да, Круглый? – сказал Саня, легко спрыгнул с валуна, поднял булыжник и со всего маху закинул его в реку. Россыпь искрящихся брызг обдала прохладой подсохшую кожу.

– Базара нет, – подтвердил Лёнчик и соскользнул вниз. – Пожрём, может?

Ленка аккуратно слезла с камня и направилась к сложенным под ивой вещам.

– Лен, – позвал Серый, она обернулась. Он стоял на валуне, расставив ноги, загорелый, тёмно-русые волосы потемнели от воды, зелёные плавки-шортики в облипочку по моде. Лёнчик и Саня рядом, только внизу. Такие же смуглые, одни мышцы и сухожилия. Все трое подсвечены июльским солнцем на фоне бледно-голубого неба.

– Ну, чего? Пошли, есть охота.

– А ты нас ждать будешь? – шутливо сказал Серый, вроде смутился, но глаз не отвёл.

Ленка опешила от неожиданности. В груди заныло сладостно и нестерпимо. Вихрь мыслей пронёсся за секунды – она же не их девушка. И вообще ничья не девушка. А теперь, выходит, троим девушка? А как это? Что делать-то? И целоваться со всеми? Может, не зря она сегодня про мужей думала? Вот, дурочка, не бывает такого, – засмеялась на такую глупость и вслух кокетливо спросила:

– Всех троих?

– Через одного, – буркнул Саня, нагнулся, подхватил следующий булыжник и с разворота швырнул в воду.

Ленка отвернулась и пошла к дереву, переполненная блаженством. За спиной, сквозь зубовный скрежет, слышалось бурчание.

– Дур-рак, ты Серый! – Саня, звонкий шлепок по голому телу.

– Да чё, я только спросил, – Серый, ответный удар.

– Какого фига? Обещали же, – Лёнчик, негромкий стук булыжника и через секунду плеск воды. – Удод!

– Да, хорош, пацаны!

Шлепки, гиканье, возня, хруст камней под ногами и через минуту кучей малой завалились на старенькое покрывало.

Такое оно, счастье – валяться под завесой ивы и поедать выполосканные в реке персики вприкуску с лепёшкой. Вяло перебрасываться словами, грызть яблоки, по очереди травинками щекотать гладкую девичью кожу то с одной, то с другой стороны. Видеть, как Ленка отмахивается, потирает места прикосновения, а потом до неё доходит, что это проделки мальчишек, а не мошкары.

– Ну-у? Что делаете? – верещит недовольно и щиплет каждого быстрыми болючими щипками.

Хохот, всеобщая дружеская потасовка и опять покой, растянувшись на спине. Сквозь повисшие ветви проглядывает удивлённое солнце – сорок в тени, чего тут развалились? Не замечали. Счастье вне всего – вне жары, вне времени, вне условностей. Одно на всех.

Совсем рядом на соседних деревьях завелась кукушка, гулко и протяжно. Ку-ку, ку-ку, да не угомонится никак, старается.

– Кукушка, кукушка, сколько мне жить? – спросил Лёнчик, птица тут же умолкла. Все засмеялись, Саня обрадовал: – Конец тебе пришёл. Отец башку оторвёт.

– За что?

– Время седьмой час, Маринку кормил?

– Ловить её должен? Сама поест.

– Вот за это и оторвёт, батю не знаешь? – добавил Серый. – Кранты тебе, Круглый. Погнали.