Олимпийский двор. Персей

– Ну и что здесь сентиментального?

– Подожди, не сбивай. Дальше ясно будет.

– А… Ну давай, посмотрим, – с иронией в голосе ответил герой.

(Припев)
Война войне рознь. (три раза)

Кто скажет – где живет тот жук,
ʅ

Персей опять прервал песенника:

– Ну нет. Хватит. Не хочу.

– Ты что, злишься? – спросил Гермес.

– Немного, – улыбнулся Персей. – Тебе хочется петь?

– Да! Я люблю песни! – ответил друг.

– Я тоже. Вот бы эльфа сюда какого-нибудь… Или вандейка. Они умеют.

Только он произнес эти слова, как из-за огромной коряги, которая валялась неподалеку от путников, вышел, будто на магический заговор, вандейк. Как они узнали, что это вандейк? Ведь в то время почти все на Земле уже попрятали свои телесные монадные проявления внутрь. Так это потому, что он сам представился:

– Вы хотели видеть меня? Я – вандейк. Сидел тихонько за корягой и слышал ваш разговор. Могу песню подогнать веселую для путешествий, если возьмете меня с собой до Лога Гималайского, который у Вешней воды на Взморье.

– А почему он называется гималайским? – спросил Персей.

– О, это он так между моими сородичами называется с давних времен. Не знаю, почему.

– Все зависит от песни, – предложил Гермес. – Если понравится, возьмем. Нам почти по пути. Мы тебя проводим, а потом продолжим свою дорогу. Разница в пути всего пару часов.

– Отлично! Договорились! – ответил – может, и вправду – вандейк, и поспешно начал карябать палочкой красивым почерком слова песни:

Любовь до остановки

Я иду к моей дорогой,
Любовью пронзенный, но не раненный —
Храбрец удалой, не признанный еще,
Медом губ твоих поманенный.

Если скажешь мне: «Прощай!» —
То не жди меня больше.
Я уйду дорогой в май —
Разменянный путем горше.
Если скажешь: «Будь со мной…» —
Не вспомнишь печаль долее,
Я не уйду ни в май, ни в рай —
Никуда без тебя более.

Я иду в дорогу, в май —
К тебе, любимая.
Береги меня от «Прощай!»,
Ласкай словом, милая…

– Вот, – сказал вандейк, вставая и отряхиваясь. – Сгодится?

– А как это петь? – спросил Гермес. – Ты научишь?

– Так вы согласны взять меня? Я в дороге вас и поучу, и поиграю мелодию, – и, как волшебник, вытащил лютню из-под балахона.

– Ой! Как здорово! Обожаю музыку, – воскликнул Гермес, но сразу же взял себя в руки. – Здорово, что мы встретились.

– А пожевать у вас есть что с собой? – предусмотрительно осведомился вандейк.

– Да, не волнуйся. Нам пока хватит. Поделимся поровну, и хватит всем на неделю. А как зовут-то тебя? И с чего ты взял, что по монаде – вандейк?

– Гасион, – назвался музыкант и поклонился, сняв наголовник. – А решил не я (хотя и так чувствую это), а знакомые прорицательницы эльфийские. Одну из них я встретил не так давно – буквально перед встречей с вами.

– Как интересно… Странное совпадение, вы не находите? – ответил Гермес.

Что-то он сегодня сделался нетипично говорливым. Может, решил продемонстрировать другу изменения?.. Отчасти. Иногда и он был, так сказать, в ударе. А заодно – можно подтвердить свое намерение перед Персеем. Так что, получается, две причины. Не очень сработало с песнями собственного сочинения, но кентавр радовался, что никто не смеется над его неромантичными потугами в стихоплетстве.

Путники двинулись дальше. Уже втроем. Гасион начал петь песню, подыгрывая на лютне. Поэтому шли медленно. К тому же, к удивлению наших друзей, обнаружилось волшебное воздействие музыки или музыканта, так как к ним стали стекаться, будто поджидавшие заранее и притаившиеся в каменных темных расселинах домов, люди. Словно зачарованных, присоединившихся становилось все больше и больше, и получилось, что даже не выйдя за пределы пригорода Афин, путешественники собрали огромную толпу, которая вынудила сделать остановку и устроить концерт.

Тут же разожгли костер, принесли вина, воды и кушаний. Подоспели еще какие-то музыканты. Спонтанно образовался пир с веселыми танцами. Персей даже успел мимолетно влюбиться в узкобедрую красавицу с большими круглыми глазами и курчавыми волосами до пояса, украшенными розой. Девушка так лихо и легко плясала, словно перышко, что все мужские взоры были направлены на нее. А она будто только этого и ждала: закрутилась с Персеем, выхватив его из толпы, и одновременно кокетничала с остальными, кто находился поблизости. Когда страсти немного улеглись, и устроилась небольшая передышка, Гасион шепнул на ушко Персею:

– Ты танцевал с той самой эльфийской прорицательницей, о которой я рассказывал. Так что, если что, имей в виду.

– Спасибо, дружище. Ну надо же! Никогда бы не подумал, что эта девушка может быть мудрой вещуньей. Мне казалось, что они должны быть зрелыми на вид. Хотя – я до этого встречал только одну настоящую ведьму, и, хоть помню ее смутно, она тоже выглядела молодой и очень красивой.

Эльфийка стояла в сторонке ото всех у самой кромки воды и смотрела в небо.

– Здравствуйте. Позвольте представиться, – подошел Персей.

– Я знаю твое имя, – улыбнулась прекрасная дева и назвала свое. – Касандра.

– Имя нередкое и не очень вам идет, простите за прямоту, – прямолинейно заметил молодой человек.

– А какое мне подходит? – спросила дева, озорно подмигнув.

– Касандра… Аэлита. Или Немезида. Да, наверное, Аэлита, – Персей часто говорил сразу все, что придет в голову, если спрашивали.

– А-ха-ха! – рассмеялась красотка. – Хм. Так я и думала, что ты – тоже любящий.

– Что вы имеете в виду?