Любовь в двух мирах

Свекровь белой лебедушкой выплыла из кареты, подхватила под руку мою тушку и с непередаваемым высокомерием объявила вышедшему встречать гостей высокому седому старику дворецкому, что графиня ожидает нас к обеду. Судя по тому, как гудели ноги Ирмы, загоняла «матушка» невестку знатно. Чем, интересно?

«Примерками. Пригласила швею, и они вдвоем все планировали и обсуждали несколько часов подряд. Это было намного хуже, чем попасть в лапы к Шурху».

«Да неужели? Зато гардероб обновишь. Шучу-шучу. Не рычи так. Люди услышат».

Дворецкий между тем почтительно согнулся в поклоне, едва услышал имена и титул гостей, и открыл массивную деревянную дверь, оббитую по всему периметру железом, давая нам возможность зайти в широкий и высокий холл.

Да… Я дом Ирмы критиковала? Ну если там – музей, то здесь – точно склеп. Все вокруг было идеально чистым и казалось стерильным, даже воздух пах тем самым медицинским раствором, от которого меня частенько тошнило в юности в местных городских больницах. Боже, тут же жить вообще невозможно: в мумию превратишься, самостоятельно забальзамируешься.

Высоко под потолком, несмотря на дневное освещение, щедро лившееся яркими солнечными лучами в высокие стрельчатые окна, летали несколько больших магических шаров, окрашивавших воздух в красно-розовый цвет. Улица красных фонарей, блин.

«Что?»

«Это так у нас места, где проститутки работают, называют. И не возмущайся. Там тоже стараются чисто убирать, чтобы клиенты не дай бог лишнюю заразу у них не подхватили. Все, Ирма, ша, не мешая мне осматриваться».

Впрочем, осмотреться мне толком не дали: свекровь во время нашего с подругой диалога уверенно шагала дальше, удерживая мою руку в своей ладони, и все, что я успела увидеть, – это узкие, длинные, хорошо освещенные магическими шарами коридоры и портреты надменных предков-аристократов на выкрашенных желтой краской стенах. О! Тут еще, оказывается, и желтый дом.

«А теперь – что это?»

«Больница для умалишенных. Раньше там красили стены в желтый цвет».

«Зачем?»

«Понятия не имею».

Музицирование, пение и смехи за стеной привлекли наше внимание. Свекровь решительно распахнула дверь в одну из комнат и зашла внутрь, так же ведя меня за руку. Это что? Бальная зала? Да, похоже на то. Опять все вокруг вычурно, аляповато, безвкусно. И никакого чувства меры. Обстановка просто вопиет о богатстве и безмозглости хозяев: золото и серебро повсюду, кажется – отломи кусок подоконника, и он тоже будет золотым. В дальнем конце зала – пианино и несколько кресел и диванчиков, на которых и за которыми расположилась уйма разношерстного народу, в основном – молодежь. На стук двери оглянулись, пианино замерло, и нас стали внимательно рассматривать. Через пару секунд одна из женщин, чересчур полная низенькая блондинка, одетая в ярко-оранжевое платье, с кричаще пошлым и невероятно дорогим изумрудным ожерельем на пышной, практически полностью открытой груди, стремительно поднялась с кресла и поспешила к нам.

– Аренила, дорогая! Какой приятный сюрприз! Я велю выпороть слуг за их беспечность и нерадивость! Вас должны были проводить сюда и доложить мне!

Тут же – вопросительный взгляд в мою сторону. Свекровь как-то странно улыбнулась, словно увидела хищницу, равную себе по повадкам и манерам, а не хорошую приятельницу:

– Аурелия, позволь представить тебе Ирму ранос дорт Антариониус, мою невестку, жену моего ненаглядного Вартариуса.

Меня внимательно осмотрели с ног до головы, будто букашку, под микроскопом, признали не стоящей царственного внимания хозяйки и холодно кивнули. Ах, так? Ладно, женщина, я вам это вспомню чуть попозже.

Графиня провела нас к гостям и представила как хороших знакомых, даже не подумав упомянуть о приятельских отношениях с Аренилой. Ой, нарывается кто-то. Я смотрю, и у свекрови глаза подозрительно заблестели. Похоже, скоро здесь будет очень весело.

В любом обществе всеобщее внимание к себе чаще всего привлекают две категории женщин: роковые красавицы, обжигающие своей внешностью, как огонь, и тихушницы-неудачницы, у которых все валится из рук. К первым тянутся, с ними стремятся дружить, над вторыми смеются и стараются держаться от них подальше. Роковую красавицу с нынешним обликом Ирмы я сыграть не могу. Значит, придется действовать под другой маской.

Подойдя к пианино и намеренно игнорируя сидевшую за ним длинноногую красавицу брюнетку, я любовно погладила музыкальный инструмент по полировке и совершенно честно восхитилась:

– Какое великолепие! Наверное, играть на нем – сплошное удовольствие!

– Ты умеешь музицировать, деточка? – С легким презрением поинтересовалась у меня Аурелия.

– Немного, – откровенно призналась я.

– Синдара, встань. Пусть наша гостья покажет нам свое умение.

Думаешь посадить меня в лужу? Наивная.

«Ирма, тебя учили играть?»

«Да, но давно».

«И то хлеб. Значит, пальцы поставлены».

Когда брюнетка послушно встала из-за инструмента, я уселась на ее место, пробежалась по клавишам, привыкая к их звучанию, чуть прикрыла глаза и под частью внимательными, частью насмешливыми взглядами всех присутствующих начала играть Бетховена. «Лунная соната» была единственным произведением, которое я могла сыграть даже во сне. Именно эта вещь примиряла меня с постоянными походами в музыкальную школу и разучиванием гамм. Именно благодаря ей я каждый раз самостоятельно садилась за пианино, купленное мне по настоянию матери отцом, и прилежно выполняла все домашние задания. И сейчас я, полностью отдавшись музыке, играла именно это произведение.

Наконец прозвучали последние аккорды, и в зале установилась немая тишина.

Я открыла глаза, возвращаясь в реальность.

– Вы великолепно играете!

Это кто там еще? Парень лет двадцати – двадцати пяти, высокий, с пепельно-серыми волосами, прямым носом и темно-синими глазами. И стоит так удобно…

– Спасибо, – я смущенно улыбнулась и тут же испуганно ойкнула, когда крышка инструмента, якобы случайно задетая мною, с грохотом обрушилась вниз, лишь чудом не упав на руку говорившего. Вовремя он ее отдернул. А жаль…

– Ой, простите…

Да, я умею краснеть по заказу. Жизнь научила.

– Вы такая неловкая, милочка, – презрительно скривилась та самая брюнетка, которую ради меня выгнали из-за пианино. Как там ее? Синдара, да? Интересно, она ревнует или завидует? Хотя, скорее всего, то и другое сразу.

– Я знаю… – покаянный вздох. – Мой муж мне тоже постоянно это твердит.

При упоминании самого могущественного мага Империи девчонку аж перекосило, и язычок свой она прикусила мгновенно. Вот и ладушки. Не будет пока ядом плеваться. Я же тем временем неуклюже поднялась из-за инструмента, выбрала местечко потемней и скромно пересела на небольшой диванчик подальше от основной толпы. Что удивительно, мой недавний собеседник присел рядом.

«Ирма, ты его знаешь?»

Растерянно:

«Первый раз вижу…»

Все интересней.

«Тогда что ему от тебя может быть нужно? Впрочем, сейчас выясним…»

– Позвольте представиться, милая леди: баронет Вариандр ранос донт Арентирий.

Боже, вот как они свои имена выговаривают?

Мило улыбаюсь, чуть краснею и усиленно хлопаю длинными черными ресницами:

– Очень приятно, баронет. У вас тут весело.

С воодушевлением: