Фотографов с рук не кормить

Выразительное сопение автостопера за спиной без слов говорило, что он думает об особенности некоторых девушек двояко выражаться.

– Нет, это не модель, – я фыркнула, сдув со лба выбившуюся короткую темную прядь. – Мне его просто переодеть надо. Но… – Я наклонилась, сбавив громкость голоса на пару тонов: – Я ему не доверяю. Очень. Так что если я не позвоню тебе в дверь через четверть часа – знай: со мной что-то могло случиться и…

– Что?! – Дашка не расслышала моего шепота и переспросила на октаву громче.

– Ваша подруга говорит, что опасается, что я преступник, и просит вас через пятнадцать минут проявить бдительность, – услужливо подсказал за моей спиной мокрый тип. Судя по интонации, при этом он еще и скалился, паразит.

– Я просто хотела быть деликатной, – прошипела я, оборачиваясь.

– А я – вежливым. – Его глаза откровенно смеялись, хотя выражение лица было серьёзным.

– Все с вами ясно, – произнесла Дашка, заставив меня вновь обернуться к ней. – Если что, через пятнадцать минут я беру чугунную сковородку и иду к тебе в квартиру убивать. А потом мы вместе с тобой, Белова, запихиваем его, – кивок за мое плечо, – труп в мусоропровод. Даже если его в нашем доме нет.

Все же мне в этой жизни повезло с подругой. С парнем не повезло, а с Дашкой – очень даже.

– Договорились, – согласилась я с таким планом, и засим мы распрощались.

Когда же я и водолаз все же оказались в моей прихожей и я смогла взглянуть на своего подобранца, то увидела, что он улыбается – широко так, открыто. Впервые за этот вечер. А еще беззастенчиво рассматривает меня в ярком свете простенького абажура. Я так растерялась, что сделала шаг не глядя и… едва не запнулась о папин молоток, который все стоял в прихожей, отец не мог его никак убрать.

– Какая ты бдительная, – наконец выдал недоныряльщик.

– Предосторожность рядом с незнакомыми личностями лишней не бывает, – у меня все же вырвалось мнение о его «амнезии».

Ныряльщик тут же поджал губы. И вообще перестал широко улыбаться и хвастаться тем, что у него был хороший стоматолог.

– Ванная – там. – Я указала на фасетчатую дверь, мимикрирующую пленкой под массив сосны. – Можешь пока умыться. Полотенце бери полосатое. Сейчас поищу тебе сухие вещи, чтобы переодеться.

Автостопер тут же воспользовался моим предложением. Я услышала, как задвигается щеколда. На два поворота.

И этот тип будет мне говорить о бдительности? Как будто стоит ему оказаться в ванной, я тут же вздумаю покуситься на его добродетель. Я прошла в комнату, стараясь краем глаза косить в сторону ванной. В общем, бдела. А еще искала папины штаны по принципу «чего не жалко и не сильно стыдно». В итоге обнаружила почти не дырявые джинсы и почти новую футболку, которую папа жутко не любил, с надписью «Мы пели так, что вытрезвитель плакал!». Она была настолько синтетической, что порою искрила. И подозреваю, при должном трении от этой футболки даже можно было запитаться и подзарядить телефон.

Довеском автостоперу достались носки и видавшая виды толстовка. Да, это не наряд от Прада. Зато сухой. И точно будет ему не мал, скорее даже наоборот. Именно это я и сказала вернувшемуся из ванной недоутопленнику. А потом милостиво предложила ему для переодевания кухню. Оная у нас была, к слову, не такой уж и маленькой, там помимо традиционного трио плита-холодильник-стол еще помещался диванчик, и куча шкафчиков, и даже этажерка. В общем, кухня у нас была из тех, где можно развернуться. И переодеться, не стукаясь головой, коленями, локтями и здравым смыслом об углы.

Сама же вышла в зал. Пока этот тип облачается в сухое и чистое, воткну телефон на подзарядку. А то он сдох еще на середине обратного пути. Ну и заодно за входом из кухни прослежу, чтобы гость по квартире не шастал. Прошло десять минут. За это время можно было не то что одному автостоперу переодеться – двадцати. А с кухни не доносилось ни звука. Я осторожно, на цыпочках, направилась к двери, тихонько приоткрыла ее и… Да он обнаглел! Это была единственная цензурная мысль.

Недоныряльщик спал сном праведника, нимало не заботясь, что к благочестию лучше приобщаться через молитвы, а не витая в царстве Морфея. И уж точно не на моем диванчике! Для этого подойдут лавка в церкви, кровать там в келье… Эту простую мысль я и попыталась донести до беззаботно дрыхнущего типа. Но… как в таких случаях говорится, медицина была бессильна. Сон оказался глубоким, как Марианская впадина.

Я пошла в зал за телефоном и набрала Дашу.

– Да?! – настороженно отозвалась она.

– Понимаешь, кажется, четверть часа немножко затянется…

– Он настолько хорош? – поняла по-своему подруга.

– Скорее нагл, – в сердцах призналась я и в двух словах обрисовала ситуацию.

Дашка согласилась, что это действительно наглость – спать до секса с девушкой, а не после. Я лишь в сердцах плюнула в трубку. Подруга была неисправима.

– Ладно, загляну к тебе через часик, – усмехнулась Дашка и отключилась.

Я же повертела в руках телефон, и… у меня появилась идея. Нагуглить можно было не только эрудицию, но и много чего еще. И кого. И хотя поиск по картинкам – это, конечно, не система распознавания лиц от интерпола, но вдруг?

Спящий тип был злостно общелкан мною камерой сотового со всех сторон. Я выбрала разные ракурсы, освещенность и… спустя час моих извращений и трех надругательств над браузером с отягчающими нашла его. Моего недоутопленника. Вот есть некоторые мужчины, после встречи с которыми приходится лапшу с ушей вилками снимать. Так вот, чтобы избавиться от Доширака, презентованного автостопером, вилки мало. Нужны минимум вилы.

Если гугл не сильно врал, а лишь привирал, у меня на диване приютился не бедный парень, а очень даже богатый. Я бы даже сказала, нагло богатый, которому обдирать бедную девушку на предмет поношенной одежды было просто стыдно.

Я уставилась на википедию, которая мне черным по светящемуся экрану повествовала, кто таков мой гость.

{«Никита Беркутов – российский предприниматель, долларовый миллиардер, один из создателей информационной спутниковой системы. На данный момент входит в круг директоров „ГСИС“. В студенческие годы был лауреатом стипендий Президента РФ и Правительства РФ, трёхкратным лауреатом Потанинской стипендии…»}

Я пробежалась глазами по строкам. Со всех сторон положительный тип. Настолько положительный, что положил мою нервную систему не хуже, чем хакеры сервака Эстонии в апреле седьмого года, – намертво. Помнится, тогда власти страны отрубили внешний интернет, чтобы восстановить серверы. Я тоже подумывала если не отрубить, то врезать как следует одному вруну.

Нет, конечно, могло быть и так, что эти двое просто похожи. Как однояйцевые близнецы, которые еще всю жизнь и стриглись у одного стилиста.

Сейчас, когда светлые волосы, отмытые от речной тины, стали подсыхать, сходство было ну очень сильным. Я, как человек, который фотошопом закусывал на завтрак, обед и ужин, могла, глядя на снимок из интернета, точно сказать, где кадр подправили. И мысленно эти исправления убрать.

Меж тем объект моих мыслей, легко подходящих под некоторые статьи УК о нанесении «легких и средней тяжести», заворочался, устраиваясь поудобнее. И вот что прикажете с ним делать? Как говорится, «прибить нельзя простить» – ставь, женщина, запятую в зависимости от степени взвешенности.

А я была злая. Очень. На весь сегодняшний день, на изменщика бывшего, на враля, дрыхнущего на моей кухне… В общем, я психанула настолько, что в приступе ярости насмерть загрызла три сосиски, обнаружившиеся в холодильнике. Нацелилась на бифидок, но в нем молочные бактерии уже перешли на сторону зла. И нет, их не сманил печеньками темный властелин. Все было куда более прозаично: истек срок годности. Опечалившись, я воззрилась на яйца. Что же, придется жарить омлет, ведь я все еще была голодной!

Деликатностью при готовке я себя не утруждала, гремя сковородкой вовсю.

Мои кулинарные потуги на ниве жарки прервал телефонный звонок. На экране высветилось «любимый». Я заскрипела зубами, скинула номер изменщика и для начала мстительно переименовала его в «кобель». А потом заблокировала. В душе у меня сейчас было… никак. Я зафиксировала умом, но разумом не успела осознать, что произошло. Разочарование еще не успело впиться в меня зубами, чтобы как следует потрепать. Да, именно разочарование. В человеке, которому я верила. Стасу… Любила ли я его? Еще вчера казалось, что да. И хотела услышать от него заветное «выходи за меня замуж»… И только сейчас, увидев его измену, поняла: нет, не любила. Он мне нравился, но… не екнуло у меня, не замерло, грозя инфарктом, сердце… Злость? Да, она была. Но не было ощущения оборвавшейся красной нити.

Об этом думала, пока ужинала, пока мыла посуду… Гость спал. Ему не мешало ни бряцанье вилки о тарелку, ни плеск воды, ни яркий свет. Интересно, сколько он так продрыхнет? И что мне делать? Ложиться спать в квартире, когда за соседней стенкой лежит подозрительный тип, у меня желания не было. И плевать, хоть он трижды миллиардер.

Я уже было склонилась над белобрысым, чтобы разбудить его тряской за плечо, криком, методами нетрадиционной китайской медицины… Но тут раздался звонок в дверь. Неужели уже час прошел и Дашка решила меня проведать?

Без задней мысли я открыла дверь, не посмотрев в глазок. А зря!

На пороге стоял бывший. Набычившийся, взъерошенный, с расцарапанной щекой и заплывшим глазом. Но помимо его тяжёлых ранений, полученных на любовном фронте, я машинально отметила еще и свитер, в котором ко мне заявился бывший. Плотная вязка, кашемир – помню, как я с любовью выбирала этот новогодний подарок с характерным зимним принтом. И стало обидно за себя, за то, что была такой доверчивой, старалась и заботилась об этом…

– Аня, нам надо поговорить… – начал этот кобель, делая шаг вперед и словно не сомневаясь в том, что я его впущу.

Но я и не подумала посторониться. Скрестила руки на груди и зло прищурилась.

– Стас, вот я смотрю на тебя и думаю, что… не олень на свитере, а свитер на олене… – Я выразительно опустила взгляд на грудь бывшего, где как раз и был изображен этот спутник Санты. И по забегавшему взгляду бывшего поняла: он, надевая этот свитер, рассчитывал на обратный эффект. Наверняка подумал, что я, увидев на нем свой подарок, смягчусь, не иначе. Увы для Стаса: я не смягчилась, скорее наоборот – очерствела, огрубела и отвердела настолько, что почти омонолитилась. И самым жестким тоном отчеканила: – Потому как умный человек понял бы, что после всего случившегося говорить нам не о чем. Да что там говорить – дышать одним воздухом и то не имеет смысла.

– Любимая… – начал этот самодовольный эгоист.

И я взорвалась!

– Какая я тебе «любимая»? Ты мне сегодня на моих глазах изменил!

– Ну, если бы не изменил, то назвал бы единственной, – тут же выкрутился бывший.

Я заскрипела зубами… и хоть сегодня и был не рыбный день, но лещей надавать ой как захотелось. Настолько, что я потянулась за молотком, об который недавно запнулась в прихожей. Сделала пару шагов от порога, и в моих руках оказался папин верный инструмент. Только теперь до Стаса наконец дошло, что я настроена серьезно.