Солнечный дождь из черной дыры
– Не ты меня на работу принимала и не тебе мне задачи распределять! Твоё дело – служебки регистрировать и за кулером следить!
При этих словах Катя покрылась ярко-красными пятнами, ноздри некрасиво раздулись, в офисе повисла зловещая тишина.
– Да ты! Ты! Ты вообще кто такая! – заорала Катя. – Рома! Роман Александрович!
– Что случилось? – вылетел из кабинета Сергеев.
– Эта… она… – задыхалась Катя.
– Что тут происходит? – не понял Сергеев и обвёл взглядом офис.
Все уткнулись в мониторы.
– Девушки разошлись во мнениях, – прокомментировал пожилой инженер Тихоныч, усмехаясь в усы.
– Зайдите ко мне в кабинет обе, – недовольно бросил Сергеев и вернулся к себе.
Катя оттолкнула от себя бумажки вместе с Юлькой так, что та чуть не упала через стул, и торжествующе прошествовала в кабинет.
– Вы что устраиваете? – сурово спросил Сергеев. – Что за цирк?
– Рома, – произнесла Катя, присаживаясь на край его стола и загораживая спиной Юльку. – Рома, эта идиотка, и не смотри на меня, идиотка – это мягко сказано! Представь себе, она самовольно влезла в зарплатные ведомости. Это ответственное дело! А если она там что-нибудь напутает?!
– Думаю, ты преувеличиваешь, квалификация ей это позволяет, – не согласился Рома.
– Но она даже неделю ещё не проработала! – выпучила глаза Катя. – Квалификация, может быть, ей что-то и позволяет! Но она посторонний человек! Мы ещё не оценили её профессиональных качеств. Она не вникла в нашу специфику. Она не знает, кто и как работает в лаборатории.
– Так вот и узнает, и вникнет, – снова не поддержал Катю Сергеев.
– Тут и вникать не во что, – разозлилась Юлька, обошла стол, и, поскольку присесть её не пригласили, она оперлась о стол руками и нависла над Сергеевым с другой стороны от Кати.
Сергеев оказался между двух фурий, и ему это не понравилось, он недовольно скривился.
– У вас самый ценный сотрудник – Катя, поскольку её надбавки выше, чем у всех остальных, – продолжала Юлька. – Уж не знаю, что вы ей там стимулируете таким образом, но когда придёт время отчитываться перед Фондом, боюсь, они вас не поймут. Вы же им не ценники от шуб предъявлять собираетесь! А поскольку экономист на сегодняшний день я, то отвечать с вами вместе я не собираюсь. Могу написать заявление!
– Какие шубы? – не понял Сергеев.
Юлька не удостоила его ответом. Лихо дунула на растрепавшуюся чёлку и вышла из кабинета, громко стукнув дверью.
– Можешь начинать писать! Ручку дать?! – крикнула ей вдогонку Катя.
Она вышла из кабинета минут через десять. За ней появился Сергеев. Подошёл к Юле, вытащил у неё из рук заявление об уходе, которое она начала писать, и выбросил в мусорное ведро.
– Давайте не будем горячиться. Я думаю, нам действительно не помешало бы навести порядок в документации. Юля, когда закончите с надбавками, зайдите ко мне. Боюсь, я кое-что упустил в финансовых вопросах.
– Роман Александрович, – примиряюще окликнула его Катя и неожиданно спросила, – вы не забыли, что отпуск скоро? Хочу с вами посоветоваться, вы куда хотели бы отдохнуть поехать?
– Если вообще мне в этом году отпуск светит, то я бы к Чёрному морю поехал.
– Чёрное! Только не это! Жара, пыль, чурчхела и никакого сервиса. Я согласна как минимум на Средиземное, – надула губки и одновременно улыбнулась Катя.
– Что же тебе мешает? – ответил Сергеев и вернулся к себе.
– Опять всё самой делать, – сказала, ни к кому не обращаясь, Катя. – Хорошо, значит, будет Средиземное.
И все поняли, что в этом году Сергеев повезёт Катю на Средиземное море.
Постепенно отношения в коллективе стали как-то нормализоваться. В отсутствие Кати даже Соня с Томой стали общаться с Юлей почти нормально.
А потом появился Он. И Юлька чем-то сильно досадила Соне.
В офис вошёл парень, ровесник Юли, высокий, рыжеволосый, голубоглазый. Очень серьёзный. Он был одет в безупречно выглаженный светлый летний костюм с той долей небрежности, которая необходима, чтобы не выглядеть педантичным ботаником. Ботаником он не был, выглядел как скандинавский бог.
Соня как-то сразу подобралась:
– Добрый день, Станислав Александрович, – нервно, неестественно хихикая, первая поздоровалась Соня с гостем.
– Добрый день, – равнодушно поздоровался он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Роман Александрович у себя?
– Да-да! А вы к нам надолго? Может, чаю или кофе? – суетилась Соня.
– Нет. Спасибо, я сразу же уйду, – он ответил Соне и перевёл взгляд на Юлю, на какое-то мгновение задержав его.
Юлька неожиданно для себя с полной уверенностью поняла, что этот человек не пройдёт мимо неё, он обязательно задержится в её жизни.
– Кто это? – спросила Юлька, когда он зашёл к Сергееву.
– Младший брат Сергеева, Стас. Такой красавчик! – с придыханием ответила Соня. – Правда, совсем не похожи? Роман Александрович рядом с ним просто плебей.
А Юлька вдруг пожалела о своей совсем не выдающейся внешности.
Знакомство со Стасом состоялось на следующий же день. Стас снова пришёл в лабораторию и к удивлению Сони не отказался от кофе, в очередной раз ему предложенного. Более того, он принёс пирожные и пригласил к столу всё женское население лаборатории. Юлька хотела было отказаться из опасений, что Катя ей в чай добавит слабительное. Но скандинавский бог был настойчив, и Юлька присела к столу. Пирожные были Юлькины любимые, такие большие корзиночки с орешками, взбитыми сливками и кремовой розой в центре. У Юльки возникло чувство, что эти пирожные только для неё, разговаривает он только с ней, она ему интересна, а на остальных он обращает внимание только из вежливости. Он иногда устранялся из разговора, задумчиво смотрел на Юлю, ничуть не пытаясь скрыть интерес. Его внимание не смущало Юльку, наоборот, внушало доверие, спокойствие и уверенность. Наверное, такие чувства должны испытывать две половинки единого целого, встретив друг друга.
После чаепития Соня была очень раздражена и стала демонстративно игнорировать Юльку, как и Катя. Теперь с Юлькой разговаривала только пухленькая Тома. Иногда она приглашала её выпить чаю или кофе, сходить в столовую пообедать. Наверное, это было странно. Но Юлька была признательна Томе за внимание, без неё дни в лаборатории были бы совсем тоскливыми. Тем более Тома проявляла участие к Юле наперекор подругам, и это тоже нельзя было не оценить. Общение становилось всё менее формальным.
– Юль, мы с тобой, конечно, знакомы совсем недавно, и судить о твоих пристрастиях в одежде ещё рано. И ты меня прости, если обижу, но у тебя кроме джинсов и футболок какая-нибудь ещё одежда есть? – задала однажды вопрос Тома.
После знакомства со Стасом Юлька вдруг заинтересовалась своей внешностью. Отражение в зеркале её не радовало. Очень хотелось стать более женственной, что ли… Посоветоваться было совершенно не с кем. Так что вопрос Томы попал в цель.
– Том, я как-то не очень в одежде соображаю. У меня, правда, кроме джинсов почти ничего нет. Я платья и юбки носить, наверное, не умею…
– Ой! Да что там уметь! – воодушевилась Тома. – Сегодня зарплата! Мы с тобой идём по магазинам!
– Если у тебя время есть… Я была бы очень рада, – преисполнилась благодарности Юлька.
– Конечно, есть! Буду из тебя человека делать! Ты ж как мышь серая. А женщина должна быть заметной. Между прочим, и повод есть, – подмигнула ей Тома, – университету восемьдесят лет, юбилей, концерт будет, а потом с коллегами посидим, потанцуем…
Юлька с Томой классно провели время. Они гуляли по торговому центру, купили Юльке платье, туфли, косметику. Потом посидели в кафе. Юлька чувствовала, что Томе тоже нравится её компания, она никуда не торопилась, заставила перемерить кучу платьев, пока они выбрали то самое.
В день концерта сотрудников, тех, кому это было необходимо, отпустили после обеда домой, чтобы подготовиться. Женщины отправились по домам переодеваться, а мужчины – в соседний бар поднимать настроение.
Юлька постаралась учесть все советы Томы. Платье было очень красивым и ярким: большие геометрические фигуры оранжевого, зелёного, синего цвета на жёлтом фоне. При Юлькиной бледности и невзрачности это было важно. Немного смущала длина платья, вернее, короткость. Так редко носить платья и сразу надеть ультракороткое! Но женщина должна привлекать внимание. Очень сложно дался макияж. Очищение, база, корректоры, тональная основа и т. д. В принципе, всё получилось. С волосами оказалось проще всего, Юлька вообще не умела делать причёски, поэтому просто распустила волосы по плечам.
Уходить из дому она постаралась так, чтобы никому не попасться на глаза. Однако ей не повезло. Она всё-таки наскочила на бабку. Та, несмотря на весь свой житейский опыт и привычку ничему не удивляться, вытаращила глаза на внучку:
– Это что за обезьяна?! Ты совсем сдурела? Куда собралась, дурища!
Юлька, которая на протяжении всего дня настраивалась на новый образ, вдруг моментально сжалась от этих слов. Развернулась и направилась наверх в свою комнату.
– Иди-иди! Ополоумела! Обезьяна и есть! Сама рыжая, морда красная, платье, как перья у попугая, задница из-под платья наружу. И каблуки напялила! Ты ж на них, как корова на льду! Ты слепая? Себя не разглядела в зеркало? Линзы на очках поменяй! – кричала бабка ей в спину.
От обиды слёзы навернулись на глаза.
– Сил и смелости не хватает даже из дому выйти? – думала Юлька.
Потом вспомнила Стаса. Он наверняка будет на празднике. А вдруг это её шанс что-то изменить в жизни к лучшему, а она просто из трусости его упустит. И вообще, бабка старая и в моде ничего не понимает! Уж с Томой ей нечего тягаться! Тома платье одобрила!
Юлька решительно рванула из дома.
Праздничный зал перед концертом был ярко освещён и полон народу. Тома была совершенно права. Юльку заметили все. Сначала замечали, потом с трудом узнавали, потом, сдерживая усмешку, удалялись. Тома, не скрывая удовольствия, рассматривала Юльку издали, как собственное творенье. Она была с Соней и Катей и отвернулась, когда Юлька кивком поздоровалась с ней. Подружки веселились от души. И Юлька чувствовала себя гвоздём чужой комедии. Надо было послушать бабку… Через полчаса такого веселья Юлька собралась уходить. От обиды, неуверенности в себе и даже физического дискомфорта от неудобной одежды и обуви её била мелкая дрожь. Не разреветься ей помогали только остатки гордости. Она спустилась до середины лестницы, как вдруг ногу сковало судорогой. Юлька вообще не умела ходить на каблуках. А тут каблук двенадцать сантиметров! Ногу сковало так, что она ухватилась за перила, в панике не имея возможности сделать ни одного шага.
Вдруг кто-то подхватил её под руку.
– Юля, вы просто неотразимы. Я вас даже не сразу узнал. Что-то случилось? – участливо спросил Стас.
– Нога, судорога, – в панике пробормотала Юлька. – Я идти не могу. Я очень хочу уйти отсюда.
– Раз хочешь, значит, сейчас уйдём, – между делом перешёл на ты Стас. – Ты только не волнуйся.
Он легко подхватил её, прижал к себе. Юлька даже не успевала перебирать ногами в воздухе. Так она долетела до ближайшего кабинета, где Стас усадил её на стул. Попыталась пошевелить ногой, но судорога не отпускала, и Юлька болезненно скривилась. Стас присел перед ней на корточки, снял с её ноги туфельку и стал массировать ступню и икру. Юлька задохнулась от ужаса, но судорога стала отпускать, и по ноге разлилось приятное тепло. Маленькая ступня полностью утопала в мужских руках.
Он поднял на неё глаза и, не отпуская ноги, улыбнулся:
– Так легче?
– Спасибо большое, легче, – она осторожно отняла ногу и с облегчением поставила на пол.
– Ну, а теперь рассказывай, что за птичий парад сегодня. Зачем этот боевой прикид?
Он так это просто сказал, совсем не обидно, и Юльке стало легче, даже как-то весело.
– Ничего не птичий. Просто я бледная, даже блёклая. Мне нужны яркие вещи, чтобы как-то оживить образ, – повторила Юлька заученную фразу. – Платье красивое, я его с Томой выбирала. Она разбирается.
– Ах, с Томой! Ну, Тома, конечно, в теме… – слова прозвучали как-то двусмысленно. – Судорога прошла?
Не дожидаясь ответа, он поднял её со стула и потянул из кабинета. Юлька только успела, прыгая на одной ноге, опять обуть туфельку.
– Давай уйдём отсюда! Ты же хотела, – предложил Стас. – Мне очень захотелось сейчас на набережную.
– Давай, – согласилась Юлька, – только я в машине туфли переобую, а то буду только о больных ногах думать и о том, чтобы не косолапить.
Стас рассмеялся, и Юльке стало всё равно, какое на ней платье.
Концерт начался, в зале погасили свет. Юлька и Стас уже спустились к выходу, когда из зала выскочила Соня. Она озиралась по сторонам, пока не увидела удаляющегося Стаса. Он заботливо поддерживал под руку Юльку, прихрамывающую на своих несуразных каблуках. Соня прикрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы сдержать эмоции, а потом зло чертыхнулась им в спину и сжала кулаки.
Стас и Юлька гуляли почти до утра. Пили кофе в ночных кафе, смеялись, разговаривали. Как будто они знали друг друга всю жизнь, только давно не виделись и теперь никак не могли наговориться.
Глава 6. Всё пропало! Всё нашлось!
Домофон зазвонил, когда Нинель Борисовна и Вадик приступили к обеду.
– Верка, пойди посмотри, кого там черти принесли, – приказала Нинель Борисовна.
Вера вышла в прихожую и посмотрела на экран домофона. У ворот стояла Матушка в сопровождении Толика. Вера разволновалась. Должно было случиться что-то очень серьёзное, чтобы Матушка явилась к ней лично. Она-то знает, что семейство Веры ей не обрадуется. Откуда-то адрес узнала… Вера выскочила на улицу, чтобы поговорить с Матушкой у ворот. Но Матушка решительно отодвинула Веру в сторону и прошла во двор, а затем в дом. Толик следовал за ней.
– Что ж ты, Верочка, от меня дом на запоре держишь? Мои двери всегда для тебя открыты!
– Что-то случилось, Матушка? У меня муж дома и мама, боюсь, они не поймут… Ко мне в гости никогда никто не приходит, – робко попробовала остановить Матушку Вера.
– Поймут, милая, поймут. У меня дело серьёзное, отлагательств не терпит. Мне видение ночью было, Эммануил сказал идти к тебе и спасать душу твою, пока не поздно. Ничего важнее этого нет! Поэтому веди меня к своей семье.
Перепуганная Вера привела гостей в столовую.
– Мама, Вадик, познакомьтесь, это Матушка, – представила Вера и почувствовала неловкость оттого, что имени своей благодетельницы не знала.
– Чего?! – опешила Нинель Борисовна.
Вадик продолжал обедать. Он нечленораздельно с набитым ртом поздоровался и посчитал долг вежливости выполненным. Кто пришёл и зачем, его не интересовало.
А вот Нинель Борисовна сразу же почувствовала недоброе.
– Матушка, присядьте, я вам чаю налью. Толик, присаживайтесь тоже, – пригласила Вера.
Матушка присела на предложенный Верой стул, но отодвинула его от стола. Молчаливый Толик остался стоять у входа в столовую.
– И чего этой мамаше приспичило? – неожиданно первая перешла в наступление Нинель.
– Мама! – Вера схватилась за сердце. – Матушка, чайку, присаживайтесь ближе…
– Не надо, Верочка, кушать здесь всё равно, что в отхожем месте, – грустно покачав головой, сказала Матушка. – Я говорить буду, а вы меня послушайте. Времени отниму у вас немного. Я пришла спасти ваши души.
Вадик перестал жевать.
– С чего такая забота? – усмехнулась Нинель.
– Лишних слов произносить не надо, – перебила её Матушка. – Пустословие – грех. Мне вчера было видение, мне явился отец Эммануил и сказал, что вас ждёт кара страшная и неминуемая. То, что вы сделали двадцать шесть лет назад, страшный грех. Вселенная говорит, что за всё надо платить.
Вера подобострастно закивала головой, подтверждая правоту Матушки.
– Есть только два пути расплаты за свой грех, – деловито продолжила Матушка, – это либо кара небесная, либо оплата материальная, то есть жертва на благие дела. Вселенная милостива к раскаявшимся.
– Чего это она говорит? – не понял Вадик. – Что за грех-то?
Вдруг Вера часто задышала, схватилась за голову и начала оседать на пол. Толик успел подхватить её и усадить в кресло за спиной у Матушки. Вадик даже не повернул головы в сторону жены.
– Мать, она про какой грех распинается? – требовал объяснений Вадик.
– Я откуда знаю?! – рявкнула тёща. – Это сектанты какие-то, ты что не видишь? Белая вся, как в муке вывалялась! Пришла деньги вымогать у тебя.
– Старуха, ты не туда попала. Топай отсюда в другое место лохов искать, – беззлобно рассмеялся Вадик. На грехи память у него была короткая.
– Нет, детка, я пришла по адресу. Это ты двадцать шесть лет назад собственного сына, младенца невинного, отнёс и бросил где-то, чтобы он там издох, как щенок брошенный.
Вера пришла в себя и с надеждой прошептала:
– Он его в роддом отнёс. Там его, наверное, нашли сразу. Вы что-то знаете, Матушка? В видении было что-то о судьбе ребёнка? Он… не жив?
– Молчи, идиотка! – заорала бабка, брызгая слюной. – Это же шантажистка! Никто никого не носил и не бросал! Ты зачем на порядочных людей наговариваешь?!
– Мать, да мало ли что было столько лет назад, – попытался успокоить тёщу Вадик.
Он потянулся за зубочисткой и обратился к Матушке, ковыряя в зубах и причмокивая:
– Бабуся, ты ополоумела, что ли? Я не помню, что было вчера! А ты тут задвигаешь о том, что при царе Горохе было! Ещё белых и красных приплети.
– Такие грехи срока давности не имеют. Вселенная всё помнит и тебе напомнит, не сомневайся. Каждому из вас напомнит, и у каждого своя кара будет, – пригрозила Матушка. – Каждый из вас самое главное потеряет. Вот ты лично, Вадим, как думаешь, что скажут твои коллеги по сомнительному бизнесу, если узнают, что ты сына бросил? Они родную кровь ценят, семья для них святое. Тем более – сын, наследник! Да тебе руки никто не подаст и вслед плевать будут. Упадёшь ты в вашей бандитской иерархии ниже самой последней шестёрки. Всего лишишься, сперва репутации, потом всех денег и доходов, а потом казённый дом тебя приютит. Там таких толстячков любят. Устраивает тебя такой расклад?
Матушка слегка разволновалась, и в разговоре стали проявляться жаргонные словечки и интонации.
– А ты, детка? – обернулась Матушка к Нинель.
– Какая я тебе детка! Ты до моих лет доживи, – встрепенулась та.
– Может, ты годами мне в бабки годишься, – парировала Матушка, – а умом ты передо мной дитя неразумное. Вот если не повлияешь на зятя и меня не послушаешь, так и станешь как младенец. Зять обнищает, тебя на улицу выгонит, а ты болеть станешь, умом тронешься и помирать будешь дурочкой, долго и мучительно, в голоде и холоде!
– Ах, ты!.. – задохнулась Нинель. – Да если я твой рот не захлопну, тогда точно дурой буду!
– А ты, Верочка, – продолжала Матушка, – и так наказана! Всю жизнь за свой грех расплачиваешься. Но если вы пожертвуете на благие дела три миллиона, для тебя, Вадим, это не деньги, то Вселенная приведёт сына домой, и сердце материнское успокоится.
– Мама, Вадик, я вас умоляю! Вадик, умоляю! Матушка сможет, она его найдет! – заламывала руки Вера.
– В общем, даю вам на поиски денег неделю. Потом приду снова, – сказала Матушка, поднимаясь со стула и направляясь к выходу.
– Проваливай! И больше не появляйся, здесь тебе не обломится, – зло бросил ей в спину Вадик.
Незваная гостья обернулась на его реплику.
– Прокляты вы! Обои в цветочек наклеили, скатёрку на стол постелили и всё? Думаете, хорошо живёте? В достатке, сытости и чистоте? Нет! – злобно зашипела Матушка и погрозила пальцем. – Я вижу! Вокруг вас всё черным-черно и смрадом гнилым воняет! Вздохнуть нельзя! Это не дом, а чёрная дыра, она ширится и вас тянет в свою утробу ненасытную! Там ваши души вечность страдать будут! А начнут мучиться на этом свете и очень скоро!
Она развернулась и быстро пошла к выходу. Вера торопливо встала и засеменила за Матушкой, пытаясь схватить её руку.
В столовой воцарилась тишина. Было слышно, как тяжело дышит Вадик.
– Мать, а ведь пацаны не поймут… – наконец сказал он.
В комнату вернулась Вера, как побитая собака, глаза мокрые, испуганно бегают с матери на мужа. Нинель встала из-за стола, подошла к ней и отвесила звонкую пощёчину.
– Ты что натворила, дрянь!
Вера закрылась руками, потому что мать замахнулась для нового удара. Хлопнула входная дверь, и в столовую быстро вбежала Юлька. Бабка опустила руку – девчонке знать не следует о том, что здесь произошло.
– Я на минутку, документы забыла… А что у вас тут случилось? – быстро оценила ситуацию Юля. – Мама, тебе плохо?
– Нет, Юля, всё в порядке, – неестественно бодро ответила Вера, отвернулась и стала переставлять посуду на столе. – Садись, ты сегодня без завтрака уехала.
– Некогда, спасибо, я кофе попила на работе, – Юлька с подозрением рассматривала родню.
– Юля! – раздалось от входной двери.
– Это ещё кто?! – разозлилась Нинель. – У нас сегодня проходной двор?!
В комнату вошёл парень, он брезгливо вытягивал вперёд руки.
– Это Стас, мой друг, – представила парня Юлька.
– Простите за вторжение, – немного смутился он, услышав бабкин возглас. – Я должен был подождать Юлю в машине. Но я облился колой, можно руки помыть? Неприятно, руки липнут…
Вдруг Вера вскрикнула, подалась вперед, к нему и упала в обморок.
– Мама! – бросилась к ней Юлька.
– Вадик! Быстро унеси жену, ей плохо! Не сиди! – скомандовала бабка.
Вадик завозился, вылезая из-за стола:
– Она сегодня целый день в обмороке! Лучше бы она из обмороков не выходила.
– Я скорую вызову! – испугался парень.
– Нет! – рявкнула бабка. – Вы куда собирались? На работу? Вот туда вам и дорога. На работу опаздывать нельзя. А мы тут сами разберёмся.
Она засеменила за Вадиком, который, неловко подкидывая и тяжело пыхтя, потащил Веру из столовой. А Стас и Юля застыли в полном недоумении: парень и девушка, оба огненно-рыжие с необычайно яркими синими глазами.
Вадик отволок Веру в комнату и уложил на кровать. Она так и лежала на своей кровати несколько часов, вздрагивая от каждого шороха. Она бы забилась под кровать, как Юлька в детстве, если бы это спасло её от расправы. Веру трясло от холода, потом накатывали волны жара, и она покрывалась липким потом. Бедное сердце заходилось в бешеном ритме от страха, потом вдруг радостно возносилось куда-то ввысь с головокружительной скоростью – мой сын, мой сыночек жив, он нашёлся! Потом накатывала волна тоски, и сердце срывалось вниз в бездонную яму – они прогонят его снова, мне не разрешат видеть сына! Как они не понимают, ни Вадик, ни мать, что Матушка права! Вот оно доказательство: не успела Матушка выйти за порог, как Вселенная показала свою силу и мудрость, привела сына домой! Эмоции такой силы терпеть было невозможно. Вере хотелось броситься с большой высоты, она могла бы полететь или запрыгнуть в машину и мчаться на бешеной скорости в никуда. Но, наверное, даже смерть не избавит её ни от страхов, ни от мук, ни от кандалов, которыми стали для Веры самые близкие люди. Что же теперь будет?
Её оставили в покое до вечера. Потом пришёл Вадик. Вера зажмурила глаза.
– Что ты глаза закрываешь? Что ты мученицу строишь? Ты бы лучше рот свой на замке держала! – он подошёл к кровати, схватил Веру за плечи и начал трясти. Её голова безвольно болталась из стороны в сторону. Она ещё сильнее зажмурилась и закусила губу в ожидании удара. Раньше Вадик её никогда не бил, дралась только мать, но сейчас Вера была уверена, что Вадик её изобьёт. Его лицо излучало бешенство.
– Как ты вообще додумалась такое рассказать?! Почти тридцать лет прошло! Никто не знал, что был какой-то ребёнок! Я давно забыл!
– Я не забыла… – встряла Вера.
– Заткнись! – Вадик замахнулся, но опустил руку и брезгливо оттолкнул её от себя. – Это надо же быть такой тупой, такой непроходимой дурой!
Он ходил по комнате, его слова перемежались отборным матом.
– Вадичек, – Вера привстала и поползла по кровати к нему, – ты же самый лучший, самый добрый, я же знаю. Вадичек, надо заплатить Матушке, и всё станет хорошо, очень хорошо. Вадик, ты знаешь, кто этот мальчик, которого Юля привела?
– Даже не думай! – с порога раздался бабкин голос, как удар хлыста.
Вадик не услышал вопрос Веры, поглощённый злостью и своими переживаниями.
– Ты посмотри на себя! На кого ты похожа? Ты же не баба, а поломойка! Тебя же из кухни выпускать нельзя! Пацанам показать стыдно, – выплёвывал слова Вадик. – Как вы мне все надоели! Дочь твоя такая же идиотка, ни вкуса, ни красоты, заучка очкастая и дрянь неблагодарная! Мне пятьдесят, а предъявить пацанам нечего! Так теперь ещё из-за твоего длинного языка я последнего лишусь, что у меня есть – уважения?! Видеть тебя не могу! Зачем ты мне нужна? На стол подавать? Для этого можно прислугу нанять! А мне нормальная баба нужна, такая, чтобы мне все мужики завидовали, чтобы сына мне родила! Мне наследник нужен.
