Мертвый приход. Рассказы и стихи

Батюшка дал возглас. Служба пошла привычным чередом. Вот уже и «Отче наш». Клирос затянул: «Ееееедин Свят», делая почему-то ударение на безударные слоги. Так уж у них было заведено.

Батюшка причащался в алтаре, морщась от клиросного «концерта». Они решили затянуть жуткую мелодию, именуемую у них «Псальмой». Псальма – это непонятно кем придуманный текст с особым припевом. Батюшка вздохнул с облегчением, когда «песнопение» подошло к концу, и открыл Царские врата.

– Со страхом Божиим и верою…

Народу было много, но причастников мало, в основном дети. Батюшка невольно заметил возвышающуюся грозно фигуру Палыча в самом конце зала. Сердце у о. Василия ёкнуло, почувствовав недоброе. Обычно староста приходил на службу, только если хотел сделать заявление с амвона, заканчивающееся громкими аплодисментами станичников. «Как в доме советов! – думал всегда батюшка, – зачем же хлопать то?!» Палыч никогда не молился, не осенял себя крестным знамением, и, конечно, никогда не подходил к исповеди и Причастию. Ну, хорошо хоть, что шляпу в храме снимал!

После того, как все причастились, народ шумно бросился к столику с запивкой, как будто только и ждал этого момента. Надо сказать, что запивкой служило довольно крепкое вино, без разбавления. Хлебнув лихой запивочки, народ довольно расходился по своим местам, крякая и вступая тут же в беседу с остальными. Храм превращался в клуб, где все, забыв про продолжение службы, громко обсуждали события, погоду и т. д. И только когда священник выходил говорить заамвонную молитву, они немного утихали.

После службы, когда батюшка вышел говорить проповедь, он заметил некое волнение. «Точно, подписи собирают против меня!» – пронеслось у него в голове. И он не ошибся. Тут же вспомнилось недавнее празднование дня рождения, когда все улыбались и говорили добрые пожелания. И всплыла ассоциация – Вход Господень в Иерусалим, все встречают Его с пальмовыми ветвями, ликуют и прославляют, постилают свои одежды на дороге, а через несколько дней те же люди кричали: «Распни, распни Его!»

«Может мне все же показалось?» – надеялся батюшка до последнего.

IV

Когда староста приехал с подписями против о. Василия к благочинному, тот служил молебен. Когда он стал читать Евангелие, и все склонили свои головы под Священную Книгу, Палыч попятился, не стал склонять свою голову.

Благочинный заметил это и сказал ему:

– Иди, преклонись под Евангелие!

– Нееет, – только и смог вымолвить ревностный строитель храма.

Когда пришел приказ о переводе о. Василия на другой приход, он был готов. Не знал только, как сообщить матушке. Она ведь только недавно все коробки распаковала, а тут опять переезд…

Ехали они в далекую станицу, в которой было совсем мало населения, а прихожан, конечно, и того меньше.

Когда на службу пришло всего три бабульки, батюшка в душе запаниковал: «На что жить-то будем?! Еще ведь и налоги в епархию огромные платить?!» Тут же, словно в насмешку, вспомнился миф о «зажравшихся священниках на джипах». Батюшка усмехнулся … «Если спонсоров не найду, а где ж их искать? – то пойду таксовать. Права у меня есть, опыт водительский тоже…»

Оставим о. Василия с его раздумьями о добывании хлеба насущного для своей большой семьи. Что же случилось с тем храмом, откуда его попросили? Храм закрыли. Палыч ревностно достраивал новое здание церкви, осталось только купол поставить. Но, как выяснилось, служить в новом храме будет некому.

Нового священника посылать на этот приход стало невыгодно, прежде всего, благочинному. Высокий и широкий, благочинный, «человек-гора» имел пристрастие к деньгам. Он ревностно относился к церковному доходу, ведь чем его больше, тем лучше. Это и составляло главную цель его приходских трудов. В его храме надо было платить даже за бутылки со святой водой.

Когда в соседних приходах служили священники, то люди ездили, конечно, к ним. Потому что у благочинного нельзя было понять ни слова на службе, он произносил молитвы на каком- то непонятном языке. Хор он заставил петь с добавлением окончания «ой». Так, ему казалось, соблюдались казачьи традиции. Он назначил регентом бывшую монахиню, вышедшую замуж и родившую мужу детей.

Многие, слыша в храме странное пение слов «ГоЙспоЙди помилуй», едва сдерживая смех, уходили. Люди ездили на службу в соседнюю станицу, где служил добрый и духовный батюшка. Благочинному это не нравилось, поэтому он с радостью отвез подписи против священника к архиерею, уговорив его убрать несчастного.

Теперь благочинный был доволен: ведь теперь все доходы с треб (крещения, отпевания и т.д.) доставались ему и только ему. Людям некуда было ехать: все храмы вокруг стояли закрытыми, потому что священников убрали, и они ехали в единственный открытый храм – в благочиние за неименением другого.

И сколько же вокруг было таких мертвых приходов! Храмы стояли нововыстроенные, но служить в них было некому. Зато благочинный ликовал. И ему, честно говоря, было плевать, что число мертвых приходов росло.

А привередливые старушки- прихожанки остались, как в сказке, у разбитого корыта. Иногда по старой памяти они собирались по воскресеньям, открывали храм, сидели в нем, болтали, обсуждая новости, вспоминая выгнанных ими священников, громко смеялись. Потом, открывши бутылочку красного, наливали всем по очереди в запивочные стаканчики и пили с удовольствием. Довольные посиделками, они расходились по домам. Зачем им служба, Причастие?! Им и так было хорошо!

Вряд ли они сделали выводы. Может быть, в глубине души они надеялись на то, что в скором времени к ним пошлют на приход нового священника. Вот тогда можно будет воспрянуть и поискать у него недостатки, а затем написать архиерею. А то скучновато стало как-то…

V

Конюх Петр возвращался в сумерках домой. Путь его лежал мимо закрытого храма. Было совсем темно, когда он подходил к зданию церкви. И вдруг взгляд его привлек незнакомец, стоявший около храма на коленях и плакавший потихоньку.

Петр остановился и крикнул:

– Эй! Вам кого? Потеряли что-то?

Петр был смелый мужчина в возрасте, крепкого телосложения. Он, не ведая страха, желая разобраться со странным, скорее всего подвыпившим, незнакомцем, ринулся вперед.

– Мужчина! Вы чего там забыли?! Закрыт храм… Вы…

И вдруг Петр остолбенел. Подойдя поближе, он заметил на груди у незнакомца наперсный крест, который блестел в темноте. И, казалось, вся фигура незнакомца освящалась странным светом.

«Новый священник?» – родилось у него в голове – «странный какой-то»…

Петр решил подойти еще ближе. Незнакомец, увидев Петра, встал с колен и повернул к нему свое заплаканное лицо. Длинные волосы его развевались. Петру показалось, что он где-то раньше его видел…