Бугенвиллея цвета фуксии
Она всегда считала, что была честна сама с собой и окружающими. Она всегда думала, что говорила правду самой себе и остальным. На поверку же оказалось, что заметив проблески чувств к Славику, она поспешила перенести их на другой объект. Это оказалось проще, чем страдать от того, что Славик, казавшийся слишком серьёзным и не искавшим отношений, может на эти чувства не только не ответить, а попросту не заметить их.
Напрасно на уроках литературы, когда они проходили “Евгения Онегина”, Таня отождествляла себя с пушкинской тёзкой. На самом деле, она даже самой себе не смогла признаться в том, что начала влюбляться в своего одноклассника, не говоря уже о том, чтобы попытаться понять, как, в свою очередь, он относится к ней. Ей было проще отсесть от него и сделать вид, что ничего не происходит, чем остаться и честно признаться во всём.
Хотя эти размышления и открытия принесли горечь и разочарование в себе, они внесли какую-то законченность во всё, что касалось её и Славика. “Что ж, лучше поздно, чем никогда,” – невесело подумалось Тане.
Хотя, если спокойно разобраться в этой истории, ничего не изменилось бы, признайся она по крайней мере самой себе в своих чувствах, ведь всё было бы так же. Она всё равно уехала бы в Израиль, а Славик – в Питер. Они были тогда ещё слишком юными, чтобы что-то решать в своей жизни самим.
Максимум, на который можно было бы рассчитывать – это продолжать переписываться и перезваниваться в надежде, что они смогут когда-нибудь встретиться, очутившись в одном городе или хотя бы в одной стране. Но такие отношения чаще всего обречены на провал. Нет, даже не на провал, а на медленное и унылое угасание.
Таня вздохнула. Нет, совсем не весело, как ни крути, выходило их предполагаемое будущее, в случае если бы они признались друг другу во всём. “Полно, хватит заниматься самобичеванием, – сказала Таня себе, – поняли и ладно”. И уж конечно, не стоило морочить голову Славику со всеми этими метаниями. Ромашка какая-то, любит – не любит.
Нужно было заканчивать это документальное кино, мелькавшее перед её глазами обрывками фраз и моментальными снимками сцен из прошлого. Таня встала и прошлась по комнате. Всё, хватит хандрить! Пусть прошлое останется в старом году, а в новый год она возьмёт с собой только приятные воспоминания. У Тани появилась отличная новогодняя идея.
Она тепло оделась и вышла на улицу. Люди вокруг спешили кто в магазин за продуктами на праздничный стол, кто за подарками. Таня решила, что тоже сделает себе подарок. Свернув на Гороховую улицу, она дошла до сквера на Пионерской площади, где вот уже который год устраивали новогоднюю ярмарку. Городок шатров и ёлок был виден издалека.
Народу было много, и все куда-то спешили мимо неё. Вечерело рано, и в палатках уже зажгли огни. Вокруг топтались продавцы пряников, колбас и ёлочных игрушек. Народ приходил сюда поглазеть на всю эту красоту, а заодно и сделать последние покупки. Таня с трудом протолкалась к небольшой палатке с игрушками. Здесь же стояли маленькие настольные ёлочки. Она купила себе одну, а к ней – миниатюрные шарики и коротенькую гирлянду с разноцветными лампочками.
Вернувшись в свою комнатку в отеле она поставила ёлочку на широкий подоконник. Всё, теперь у неё тоже будет праздник. Она позвонила родителям и Лизе, поздравила их с наступающим новым годом. Лиза не могла говорить долго. Таня поймала её, уже нарядно одетую, в дверях – она с Серёжей шла к друзьям на вечеринку.
У родителей в зале на журнальном столике стояла большая ёлка, которую мама с Антошей нарядили ещё две недели назад. Пожалуй, это был первый Новый год, который Таня встречала не с ними.
Праздник стремительно приближался. Тане было знакомо это чувство, возникающее каждый раз, когда казалось, что Новый год ещё далеко – до него было две недели, потом неделя, а потом вдруг внезапно наступало 31 декабря.
Микрюков объявил всем, что каждый может пригласить кого-нибудь на праздник. Таня, не долго думая, позвала Славика. Теперь он уже стучался к ней в комнату, а она стояла возле окна и наблюдала за тем, как на небе все явственнеt проступают звёзды.
Таня открыла дверь. Славик стоял на пороге с коробкой торта и каким-то небольшим блестящим пакетом.
– Привет, что это? – удивилась Таня.
– У тебя холодильник есть?
Он был очень доволен, просто светился радостью. У Тани был холодильник, маленький, но всегда практически пустой. Коробка с тортом заняла почти всю полку, которых там было всего три. Одну из них занимали мандарины.
В блестящем пакете оказалась маленькая коробочка, открыв которую, Таня обнаружила двух маленьких белых зайчиков на верёвочках. Они были сделаны из пенопласта или какого-то другого лёгкого материала.
– Какая прелесть!
– Тебе нравится?
– Очень хорошенькие! Куда бы их повесить?
Они оглядели комнату.
– Вот сюда, – сказал наконец Славик, и зайчики уместились на шарнире настольной лампы под светлым абажуром.
Они поспешно вышли и остановились в холле отеля, чтобы застегнуть куртки и надеть шапки – за широкими окнами в свете фонарей кружилось бесчисленное множество мелких снежинок. Дядя Саша дал Славику машину, и они доехали до “Виноградной лозы” в рекордные полчаса.
В баре постепенно собирался народ. Макарьевы встретили Таню приветственными кивками, Григорий пожал Славику руку. Они уже привыкли к тому, что последние две недели Славик ждет Таню каждый вечер после работы.
В глубине зала, у самой стойки мелькнула Маша. Славик отлучился помыть руки, а Таня обнаружила за столиком у окна Микрюкова. Он сидел с телефоном и поднял голову, когда она подошла.
– С наступающим! – Микрюков кивнул на стул рядом с собой. – Не хочешь ли присоединиться?
– С удовольствием, только я не одна.
Славик как раз вернулся в зал и стал искать Таню глазами. Ей пришлось помахать ему рукой, чтобы он её увидел – зал стал заполняться людьми.
– А, Вячеслав, если я правильно помню? – Микрюков встал пожать Славику руку.
Он всегда хорошо запоминал имена.
– Добрый вечер. С наступающим праздником.
– Присаживайтесь. Сейчас и Маша подойд`т. Вы, как я помню, помолвлены?
С секунду продержалась неловкая тишина. Потом Славик нарушил молчание:
– Это недоразумение. Мы были друзьями.
– Это я пригласила Славика, – вступила в разговор Таня, чтобы как-то разрулить ситуацию.
Микрюков был удивл`н. Он перевёл взгляд со Славика на Таню и сказал:
– Ну, что ж, в любом случае рад вас обоих видеть.
Помолчав он спросил:
– Вам будет удобно сидеть с Машей за одним столом?
Славик вопросительно взглянул на Таню.
– Ничего не имеем против, – сказала она.
В любом случае стол был большим. За ним уместились Вероника с импозантным молодым человеком в свитере с оленями, Машина помощница Настя, фотограф Лёня, Макарьевы с детьми – всего набралось двенадцать человек.
В зале стоял равномерный гул голосов, звучала лёгкая музыка. Таня была очень рада, что пришла. Ей очень нравилось здесь. Единственное, что её смущало – это взгляды Микрюкова, которые она ловила в течение всего вечера. Он как будто бы посматривал на них со Славиком и что-то пытался понять.
Часам к десяти вечера музыка зазвучала громче, Вероника со своим спутником пошла танцевать. Славик с Таней тоже встали.
– Ты помнишь, когда мы танцевали в последний раз? – очень громко, как ей показалось, спросил он.
Таня оглянулась. Ей подумалось, что все могут услышать его слова. Но на самом деле в зале было слишком шумно, все были заняты собой, танцами и собственными разговорами. Лёня фотографировал всех желающих под огромной, богато украшенной елкой.
– Конечно помню, в школе на выпускном, – ответила Таня, на сколько могла ровным голосом.
Славик не мог знать, что именно об этом она вспомнила, когда он позвал её танцевать.
Тем временем Славик продолжил:
– Теперь я могу признаться, что долго готовился к тому, чтобы пригласить тебя тогда.
Таня засмеялась:
– А я думала, что ты пригласил меня, потому что никто другой этого не сделал!
– А я боялся, что ты можешь мне отказать!
– Почему я должна была тебе отказать?
– Я не знаю! Ты же ни с кем не танцевала!
– Так это как раз потому, что меня никто не приглашал!
Они оба засмеялись.
Музыка в зале стала глуше, парочки возвращались за столики. Микрюков вышел к барной стойке с бокалом, в другой руке у него оказался микрофон. Вероника появилась откуда-то сбоку и протянула ему красный колпак, отороченный белым мехом. Микрюков нацепил колпак на лысую голову, и все вокруг зааплодировали.
– Дорогие сотрудники! На правах сегодняшнего Деда Мороза позвольте поздравить вас всех с наступающим Новым годом!
И снова раздались аплодисменты.
Вечер стремительно катился к полночи. Было выпито много шампанского, закуски улетали со столов с умопомрачительной скоростью. Музыка гремела вовсю. Среди этого шума и веселья кто-то вдруг взял Таню за локоть. Она обернулась и увидела, что это Микрюков. Всё ещё в колпаке, с расстёгнутым воротом белой рубашки, он очень серьёзно смотрел на неё:
– Таня, мы можем поговорить?
– Да, конечно!
Она кивнула Славику в знак того, что скоро вернётся. Он кивнул ей в ответ и проводил их взглядом.
Они отошли к окну – чёрному квадрату, поминутно освещаемому вспышками салютов. Праздник шёл по городу. Такси пролетали мимо, развозя последних опаздывающих на вечеринки.
– Таня, извини, что я ув`л тебя у твоего кавалера. Мне нужно тебя кое о чём спросить. Для меня это очень важно.
Таня смотрела на него во все глаза. Никогда ещё она не видела Николая таким серьёзным. Он всегда был в отличном расположении духа, уверен в себе и шутил по любому поводу.
– Конечно, – наконец сказала Таня.
Глядя ей прямо в глаза настороженным взглядом, он как будто бы хотел, но не решался что-то спросить. Это было очень непохоже на Микрюкова.
– Чёрт! – он отвернулся и мотнул головой.
Снял с головы свой колпак. – Таня, мне очень нужно знать. Я спрошу прямо. Ты встречаешься со Славиком?
Чего чего, а такого вопроса она от него совсем не ожидала.
– Николай, я не понимаю, какое это имеет отношение к нашему проекту? – растерялась Таня.
Кроме того, что этот вопрос был очень неожиданным и застал её врасплох, она к тому же вдруг поняла, что и сама не знает на него ответа.
– Ты права, никакого, – тихо согласился с ней Микрюков. – Но я всё же очень прошу тебя ответить.
Он помолчал, потом отвернулся, а когда снова посмотрел на неё, то отчетливо повторил:
– Я очень тебя прошу. Я бы не спрашивал, если бы это не было так важно для меня.
Таня с тоской посмотрела через плечо Николая на столик, за которым они сидели все вместе всего несколько минут назад. Славик повернулся в этот же самый момент и вопросительно глянул на неё. Его взгляд спрашивал, всё ли в порядке. Таня не была уверена в том, в порядке ли она. Она просто была не готова к такому повороту событий. Ей не хотелось смотреть Николаю в глаза. Кто бы мог подумать, что ей придётся отвечать на такой важный вопрос, да ещё заданный совсем не имеющим к делу человеком.
– Я не знаю, – честно ответила она наконец.
– Как не знаешь? – неожиданно громко спросил Микрюков.
Всё-таки ей пришлось на него посмотреть. Кажется, он ей не поверил. Он оглянулся, чтобы проверить, слышал ли кто-нибудь его слова. Вокруг стоял гомон вечеринки. Градус веселья только продолжал повышаться.
– Послушай, я не просто так спрашиваю из праздного любопытства. Дело в том, что…
Он открыл рот, чтобы продолжить фразу, но увидев её удивлённый и раздосадованный взгляд, вдруг опустил глаза, но только на минуту. Через мгновение он уже снова смотрел на неё.
Наклоняясь к ней ближе, так близко, что ей снова показалось, что он сейчас то ли возьмёт её за руку, то ли сделает ещё что-то такое, о чем они оба потом пожалеют, он тихо проговорил:
– Таня, я думаю, что для тебя не секрет, что ты уже давно мне нравишься.
Он сказал это и, видимо, сразу же понял по выражению её лица, что ошибался, что она ни о чём не знала. Таня глядела на Микрюкова широко открытыми от удивления глазами. Она вдруг испугалась, что он разозлится или обидится на неё. И досадовала на свою собственную наивность. С минуту они смотрели друг на друга. Микрюков, как всегда, заговорил первым:
– Извини, я не хотел вмешиваться в твою личную жизнь. Этот разговор больше никогда не повторится.
– Ты тоже прости меня. Видишь ли, я ни о чем не догадывалась. Всё останется между нами.
Он грустно кивнул и сразу же отошел куда-то так же стремительно, как появился.
В задумчивости Таня вернулась за стол. Вокруг стоял неимоверный шум. Кто-то пускал хлопушки в открытое настежь окно.
– Всё в порядке? – спросил Славик, видя Танино расстроенное лицо.
– Я надеюсь, – рассеянно ответила она и провела рукой по лбу.
– Что случилось? О чём вы разговаривали? – кажется, Славик начинал волноваться.
– Микрюков спросил меня, встречаемся ли мы, – вынуждена была признаться Таня и сразу же вспомнила, что обещала, что не будет никого посвящать в детали их беседы.
Впрочем, Славика это тоже касалось.
– А какое ему, собственно, дело до этого? Он предложил тебе встречаться?
– Не совсем. С чего ты это взял? – удивилась Таня.
Он усмехнулся.
– Иначе зачем бы он стал приглашать тебя тогда в ресторан?
– Мы встречались, чтобы обсудить детали проекта!
– Их можно было бы обсудить и в офисе!
Таня обеспокоенно взглянула на Славика. А ведь он прав! Микрюков и правда имел на неё виды, просто она ничего не замечала. И она вспомнила, как напряжённо отреагировал Славик, когда застал её за сборами в ресторан в тот раз.
– О, Боже! Видимо, только я ни о чём не догадывалась!
Вечер терял для неё всё свое волшебство и сказку. Что же теперь делать?
– Таня, а что ты ему ответила? – это Славик спросил её тихо.
Она едва услышала, скорее угадала его вопрос во всеобщем шуме.
– Я сказала ему, что не знаю, – в отчаянии ответила Таня.
Она всё ещё стояла возле стола, не зная, как ей поступить – бежать объясняться с Микрюковым или вообще сразу же уйти, чтобы не было больше никаких недоразумений на сегодня. Кажется, даже слёзы подступали где-то близко и были готовы брызнуть из глаз. Таня кинула на Славика отчаянный взгляд.
– Идём, – быстро сказал он, встал и потянул её за руку, – я покажу тебе кое-что.
По пути он взял их пальто, и они прошли через весь зал, сквозь толпу танцующих и смеющихся людей до самого дальнего конца, где он отодвинул тяжёлую тёмную портьеру, и за ней вдруг оказалась узкая высокая дверь.
– Куда ведет эта дверь? Я никогда её не видела! – Таня почти бежала, чтобы успеть за быстрыми шагами Славика.
– Сейчас увидишь, – на ходу поворачивая голову в её направлении, ответил Славик.
Он отомкнул деревянную щеколду, смело потянул за ручку двери, и тут внезапно стало темно и очень тихо.
– Где это мы? – поинтересовалась Таня.
– Идём, – коротко ответил Славик снова.
Они поднимались куда-то вверх по узкой лестнице. Потом Славик толкнул ещё одну дверь и свежий морозный воздух пахнул им прямо в лицо и закружил целый хоровод снежинок. Они вдруг очутились на маленьком балкончике, таком узком, что на нём едва можно было стоять вдвоём. Тане пришлось перевести дух после этого стремительного подъёма и перепада температур – на улице было очень холодно. Славик уже подавал ей пальто. Они оделись и оглянулись вокруг.
– Откуда ты знаешь про это место? Мы же никогда не поднимались на второй этаж! – спросила Таня, заглядывая Славику в лицо.
– Я приберёг его для экстренного случая. И вот, кажется, он как раз настал, – ответил тот, улыбаясь.
Снаружи было довольно темно, только редкие сполохи салютов освещали небо вдалеке на Елагином острове. И вдруг небо расцвело целом снопом ярких, рассыпающихся брызг. Раздались громкие голоса и улюлюканье с первого этажа. Послышались крики “С Новым Годом!”, и прямо перед ними с крыш и улиц взметнулись ещё огни.
– Таня, с Новым годом! – повернулся к ней Славик. – Ура!
Таня не могла поверить, что новый год уже наступил. Пожалуй, это был первый раз в её жизни, когда она встречала Новый год не за столом в компании семьи и друзей, а на балконе, не видя, как стрелка часов ползёт и приближается к цифре двенадцать.
Она почувствовала себя Золушкой, сбежавшей с бала, и в довершение картины Славик сделал что-то уж совсем неожиданное. Он взял её руку, поднёс к губам и медленно поцеловал. Да, похоже, сказка новогоднего вечера продолжается. И хотя в её голове ещё прокручивался, беспокоя её, недавний разговор с Микрюковым, волшебство праздника вернулось полностью.
– Ура! – подпрыгнула Таня. – С Новым годом!
И не было вокруг никого, только сыпались снежинки с освещаемого салютом неба и вдалеке проглядывали холодные морозные звёзды.
Они спустились в зал тем же путем, что и покинули его. В этот раз только не так торопились, и Таня увидела, что вся лестница заставлена старой мебелью и картинами. Странно всё-таки, что она так ни разу и не добралась сюда, пока шли отделочные работы.
Они вернулись в зал, где никто не заметил их исчезновения. Таня увидела Макарьевых возле вешалок с одеждой, Галина как раз надевала пальто, а Григорий, уже одетый, держал на руках их спящего младшего. Ещё несколько человек потянулось к выходу, но большинство продолжало танцевать и курсировать между барной стойкой и столиками.
Тане вдруг тоже захотелось домой. Они переглянулись со Славиком.
– Хочешь, поедем ко мне? – предложил Славик. – Мама с папой скорее всего ещё не спят.
Микрюков попался им на пути. Они распрощались так, как будто ничего не случилось. Таня даже удивилась, может, ничего и правда не произошло, а она просто выпила слишком много шампанского? Всё-таки у Микрюкова была впечатляющая выдержка.
Они вышли на улицу, где им в лицо снова пахнул уже знакомый морозный воздух.
Марины-старшие встретили их радостно, не прошло и получаса, как они вместе сидели на кухне и пили чай с тортом. Они посидели ещё немного и разошлись. Таня пошла спать в уже знакомую ей комнату Славика, а он сам привычно занял место на диване в зале.
Впереди было ещё десять праздничных дней. В течение этого времени Славик с Таней сходили несколько раз на каток, как-то зашли в гости к Макарьевым и старушке Евгении Сергеевне. Они гуляли по зимнему городу, заходили на ярмарки. Вечерами возвращались к Мариным или шли к Тане, где их ждали торт и мандарины в холодильнике.
Праздничная суматоха постепенно улеглась. Одиннадцатого января Таня вернулась на работу. Она сидела на кухне с Галиной и Григорием. Вместе они ждали Микрюкова и Машу, чтобы обсудить работы на втором этаже. Там предполагалось разместить залы для проведения небольших мероприятий. Каждый такой зал имел набор столиков и закрывался так, чтобы другие посетители не могли побеспокоить группы клиентов, заранее забронировавших зал.
Первой появилась Маша. Она вошла уверенной поспешной походкой, поздоровалась со всеми и сразу же стала звонить по телефону. Весь её вид говорил о том, что она очень занята. На ней было оранжевое платье, волосы были заплетены, открывая уши с длинными серёжками, и Таня вдруг поняла, кого она ей напоминает – лису Алису из детского фильма про Буратино! Это было интересное открытие, которое заставило Таню улыбнуться.
Микрюков вошёл через пять минут. Он был, как всегда, вовремя. Собравшись в зале на первом этаже, они расселись за столиком. Микрюков потянулся к клеёнчатой папке, лежавшей на столе, ухватил её за уголок и раскрыл.
– Ну, что ж! Надеюсь, все замечательно провели праздники. Возвращаемся к нашей работе.
Он сообщил о том, что они приступают на следующий же день. Потом дал слово Маше, которая выразила надежду, что все будут работать сообща, помогая друг другу.
Всё это время Таня не спускала глаз со своего телефона. Она выключила звук незадолго до собрания, которое оказалось кратким, и теперь посматривала на экран. Славик отправился в офис и должен был позвонить и сообщить ей, когда он уезжает в Ставрополь. Прямо перед самым концом Машиной речи экран засветился, и Таня увидела, что Славик звонит ей, как они и договаривались. Ей пришлось написать ему, что она не может ответить. Вероника осталась с Машей и Микрюковым выяснять бюджет предстоящих работ, а Таня уже отошла, зажав в руке телефон.
– Привет! – сказала она, когда Славик ответил на звонок.
– Привет! – тоже сказал он. – Итак, я уезжаю сегодня вечером, но всего на две недели. Они уже нашли парня, который будет вести там дела, мне осталось только ознакомить его с работой и проследить, что всё идет по плану.
Таня могла сказать по его голосу, что Славик был очень доволен.
– А, ещё Тема звонил.
Тёмой он называл Артёма.
– Поедем к нему на свадьбу вместе?
– Поедем, конечно, – ответила Таня.
Они попрощались и отключились. Вечером Таня пошла к Мариным провожать Славика. А на следующий день началась работа.
Ещё накануне Нового года Григорий предложил украсить верхний этаж не росписью, а мозаикой. И Тане и Галине эта идея очень понравилась. Вчетвером с Микрюковым они уже сидели над этим проектом и решили, что Таня набросает эскизы. Она даже предложила заняться этим во время новогодних праздников, но Микрюков решительно отказался от этого предложения, заявив, что праздник – для всех, пусть Таня тоже отдыхает.
Он, конечно, был начальством, но никто не мог запретить Тане вечерами, нагулявшись со Славиком, делать наброски. Так появилась идея один из залов оформить в виде горы Олимп, с изображением греческих богов. Другой зал она предполагала посвятить итальянской теме – живописные деревушки, зелёные поля и виноградники. Третий зал по задумке должен быть выполнен в лесной тематике – белочки на ветке, кувыркающиеся медвежата, река, на берегу которой деревенские ребятишки сидят и болтают о чём-то своём.
Работа закипела. Последующие недели были похожи одна на другую. Таня рано вставала и торопилась в ресторан, где её уже ждали на кухне Макарьевы. Потом они поднимались на второй этаж.
Иногда перед обедом, когда ждали, что все соберутся, Таня выходила на крошечный балкончик, где они со Славиком встретили Новый год. Ей было приятно вспоминать тот вечер, когда волшебство праздника, висевшее на волоске после разговора с Микрюковым, вновь возродилось здесь, на этом пятачке, где шум толпы был почти не слышен, а было только небо, освещаемое салютом, и редкие снежинки, кружившиеся в воздухе.
Славик ей иногда звонил. По вечерам, укутавшись с ногами в тёплый плед, Таня ставила рядом на тумбочку горячую кружку какао и включала скайп – ждала его звонка. Так же она общалась с родителями и с Женей.
Мама сообщила ей новость – Антон шёл служить в армию. Теперь он будет наведываться домой только на выходные и то через раз.
Женя обсуждала с ней подробности предстоящей свадьбы Ксюши и Артёма. Славик возвращался тридцатого января. Первого февраля они ехали в Москву.
Танин контракт с Микрюковым был подписан до конца января, но работа была закончена раньше срока. Бесцельно бродя по новым, пахнущим свежей краской залам второго этажа ресторана, Таня вспоминала о том, что практически не разговаривала с Микрюковым всё это время. Пару раз они собирались в его офисе с Макарьевыми и обсуждали оформление стен, но это всё были рабочие моменты. Он редко появлялся в “Виноградной лозе”. Зато Маша была каждый день. Первые две недели она оставалась допоздна – принимала на первом этаже поставщиков и работников. Потом стала уходить раньше. Вероника приглашала её в офис к Микрюкову, когда приезжали блоггеры или журналисты – освещать новинку сезона. Лёня прошелся с фотоаппаратом и сделал снимки для сайта.
Так пролетел этот месяц январь, полный рутинной работы, приносящей Тане удовольствие видеть, как её рисунки оживают в мозаике на стенах и даже окнах – совместно с Машей было решено, что в окнах второго этажа будут витражи. Их рисунок был проще, чем на стенах, но от этого работа была не менее увлекательной.
Открытие ресторана было торжественным. Вечером тридцатого января огромные окна первого этажа светились ярким светом люстр и светильников. Окна второго этажа были завешаны тяжёлыми театральными портьерами тёмно-бордового цвета. Автомобили останавливались на внутренней стоянке “Виноградной лозы”. Из них выходили молодые и пожилые пары и целые группы гостей. У Тани захватило дух от масштаба празднества. Видимо, у Микрюкова было много знакомых, приехавших оценить его детище.
Галина Макарьева, неузнаваемая в длинном блестящем платье сиреневого цвета, взяла Таню под локоть, и они вместе вошли в зал на первом этаже, поднялись по большой лестнице на второй этаж. Было много света, играла джазовая музыка, звенели бокалы, люди перемещались постоянно по залам – вдоль стен был установлен буфет.