Взгляд из-за прицела. Ира в сердце войны
– Спасибо, – козырнул майор. Снова прозвучала команда «Встать, смирно», подполковник вместе с помощником и политруком ушли, а майор спустился со сцены, медленно подошел к ее центру и присел на краешек. – Вольно, садитесь, – разрешил он нам. – Итак, как уже было сказано, зовут меня Ворона Владимир Ульянович. Я буду преподавать вам все, что должен знать и уметь младший лейтенант Красной Армии. Я не буду говорить вам, что это не только престижное воинское звание, но еще и большая ответственность как перед вашими товарищами, которых вы поведете за собой, так и перед Родиной… Вы и так все это поймете на фронте…, – он помолчал. – Однако, я очень вас попрошу отнестись к этому с максимальной серьезностью. И тем, кто считает себя неготовым – выйти из этого зала сейчас. И не тратить ни мое, ни ваше время. Да, вас выбрали, но сейчас выбор есть и у вас. На фронте в звании его уже не будет.
По рядам прошелся шепоток, однако из зала никто не вышел. Владимир Ульянович улыбнулся и удовлетворенно продолжил:
– Что ж, тогда для начала мне нужно с вами познакомиться. Сейчас каждый из вас по очереди, для упрощения по номеру роты, ну а внутри по номеру взвода встанет и назовет свою звание, фамилию, имя, воинскую специальность, если таковая есть.
Я не сдержала легкого вздоха, понимая, что сейчас все увидят и услышат, что я – девушка. Все же, хотя девушки были и в медицинской, и в хозяйственной роте, а также здесь были радистки, но вот среди стрелков девушкой я все еще была единственной. И меня все еще это несколько смущало.
– Командир третьего взвода второй роты, старшина Давыдов Дмитрий, – представился Йося, дождался кивка от майора, сел на место, успев, однако послать мне полуулыбку. Как ни странно, но это сейчас было то, что нужно.
– Помкомвзвода третьего взвода второй роты, старший сержант Ковальчук Ирина, – сказала, поднявшись с места, стараясь не обращать внимания на шепот за спиной.
– Девушка…, – задумчиво протянул майор. – Неожиданно. И кем же вы служите в этом полку?
– Снайпер, – за спиной снова раздался шепот.
– Хорошо, – склонил голову майор. – Можете садиться. И тишина! Обсуждения продолжите за дверью этого зала.
– Молодец, – прошептал мне Дима, стоило мне сесть на место.
В своем предположении я оказалась права. Майор преподавал умело, да и сам был человеком добрым, но справедливым. В нем чувствовался хороший командир, и эту тонкую науку он старался передать нам. Все же офицер, в первую очередь, хороший командир, а потом уже все остальное. И научиться быть хорошим командиром очень и очень непросто, это стало понятно с первых же занятий. Однако, мне эти курсы очень нравились, да и Диме, я это точно знала, тоже. В свободную минуту, когда нам удавалось заходить к нему в госпиталь, мы рассказывали обо всем Тимуру, который сильно жалел, что не может посещать эти курсы с нами. Парень, как военфельдшер, подчинялся несколько иным правилам, чем мы – рядовые стрелки. Но слушал он нас с большим интересом.
– Знаешь, а из него бы вышел неплохой командир, – сказал мне однажды Дима. Он как раз только что пришел из госпиталя. Я в этот день была дежурной по роте и не могла навестить друга вместе с ним. – Есть в Тимуре что-то такое…
– Да, у него особый склад ума, – согласилась я. – Даже жаль, что он не может посещать эти курсы с нами.
– Действительно, жаль, – кивнул Дима. Мыслями он был где-то далеко. Я не рискнула его отвлекать, сама понимая, о чем он думает.
Пришел первый месяц весны. На фронте сейчас было затишье. Контрнаступление наших войск, к нашему большому разочарованию, захлебнулось, однако и немцы больше не предпринимали попыток взять Москву. Все ждали окончания весенней распутицы, именно она покажет куда дальше пойдут фашисты, в какую сторону сместится фронт. Это понимала даже я. А вместе с этим в воздухе царила и легкая напряженность. Курсы тоже подходили к концу, а значит… значит вскоре после них мы могли получить новые назначения. И кто знает, сможем ли мы и дальше воевать плечом к плечу или нас раскидает по разным фронтам.
Ответ на этот вопрос пришел внезапно. Всего через несколько дней после того, как мы получили аттестаты, по которым нам в дальнейшем могли присвоить звания. Нас с Димой вызвали к командиру. Сердце у меня в тот момент ушло, упало куда-то вниз. Но приказ есть приказ. Поправили форму и отправились в штаб.
– Садитесь, – разрешил нам Александр Сергеевич, едва мы с Йосей вошли к нему в кабинет и, как и положено, представились. Переглянувшись, мы приняли его предложение.
– Получил я недавно два запроса. Начнем по порядку, – подполковник посмотрел на меня. – Приказом народного комиссариата обороны в поселке Вишняки организованы краткосрочные курсы инструкторов-снайперов. И туда очень нужны люди, которые уже имеют опыт участия в боевых действиях. Желательно, женского пола. Старший сержант Ковальчук, мой выбор пал на тебя. Поедешь туда. Два дня есть на сборы. Приказ понятен?
– Есть! – отозвалась, поняв еще раньше, чем это произнес подполковник. Диму туда же не отправят.
– Старшина Давыдов, – перевел взгляд на парня подполковник. – Со старшим лейтенантом Исаевым знаком?
– Так точно, – кивнул Йося. Голос ровный, по лицу также эмоций не разобрать.
– Приказ пришел. Подо Ржев нужны люди. Из нашего полка туда отправляют четыре роты. Пятая одна из них, но старшему лейтенанту замком роты нужен. Пойдешь к нему?
– Пойду, – старшина снова кивнул. – Когда?
– Вместе со старшим сержантом, но позже, чем она на два часа. Вы свободны.
– Есть, – отозвались мы и вышли из штаба. Сердце у меня билось где-то в горле, а на глаза предательски наворачивались слезы. Я старалась не смотреть на Диму, а до конца дня мы почти не разговаривали. Я, потому что боялась разрыдаться, Дима, полагаю, испытывал нечто похожее.
Однако, я практически не удивилась, когда вскоре после отбоя, парень пришел ко мне. Подвинулась, чтобы он мог лечь рядом, а стоило ему только устроиться так, чтобы было удобно, прижалась к нему, уткнувшись лицом в грудь. Из глаз потекли слезы, пришлось приложить все усилия, чтобы не плакать вслух и не разбудить тем самым больше никого из роты. Йося гладил меня по волосам, однако успокаивать не пытался, видимо, понимая, что мне надо выплакаться.
– Дима, – наконец-то успокоившись прошептала я.
– Не надо, я все понимаю, – ответил парень. – Ты помнишь наш разговор? В ночь после парада?
Кивнула.
– Хорошо, но повторю. Я не стану брать с тебя обещания. Всякое в жизни может случиться. Только одно. Если… если вдруг, – парень замялся, но я и без его слов поняла, что значит «если». – Напиши мне. Только правду. Сама знаешь, лучше уж горькая правда. Правду я принять смогу…
– Обещаю, – прошептала я. – А ты… ты пообещай мне, что останешься жив.
– Сама знаешь, я не могу такое обещать, – вздохнул Давыдов.
– Нет, ты пообещай, – упрямо возразила я. – Пожалуйста, пообещай мне это. Пожалуйста.
– Ладно, – сдался парень. – Обещаю… Я сделаю все возможное для этого. И ты, Ира, тоже. Останься живой. Пожалуйста.
– Обещаю.
Заснуть мне этой ночью так и не удалось. Мы лежали рядом друг с другом и разговаривали. В какой-то момент диалоги стали совсем несерьезными, но мы будто решили наговориться на года вперед. Кто знает, когда мы еще увидимся. Но в том, что мы увидимся я не сомневалась.
Следующий день и последний перед отъездом пролетел максимально стремительно. Дел было очень много: мы приводили в порядок личное оружие, собирали остатки вещей. Вечером, правда, все же удалось найти время и сходить в госпиталь, где мы попрощались с Тимуром. Измайлов очень сожалел, но из госпиталя его не отпускали. Слишком нужным человеком он там был, как посмеивался сам татарин, однако ему было грустно, это чувствовалось.
Ночь перед отъездом прошла еще быстрее, а в двенадцать часов дня отходил мой эшелон. Он уже стоял на вокзале, но, пока не прозвучали гудки паровоза, мы с Димой стояли рядом с вагоном. Обнявшись. И молчали.
– Я успел! – из этого состояния нас вывел голос Тимура. Парень подбежал к нам. – Думал, что из-за обхода больных не успею попрощаться с вами, – лицо друга озарила улыбка.
– Хорошо, что ты пришел, – кивнула.
– Я узнал, что с нашей дивизией будет, – внезапно нахмурился фельдшер.
– И что же? – поинтересовался Дима, как мне показалось, с легки заявлением разрывая объятия.
– Нас в Новороссийск переводят. Правда, только через месяц, но служить будем там.
– Да, раскидывает нас по фронтам, – задумчиво протянул Йося. В этот момент прозвучал первый гудок. До отправки оставалось еще два, однако старшина отступил от меня на пару шагов и тихо сказал:
– Тебе пора.
– Да, наверное, – кивнула, глядя парню прямо в глаза. Он легонько покачал головой, мол, не надо ничего говорить. Все уже сказано, а что будет дальше… жизнь покажет.
– Удачи тебе, – пожал мне руку Тимур. – Может, еще повоюем.
– Может, – кивнула я. Прозвучал еще один гудок и, ощущая легкую дрожь, я вошла в вагон. Дима и Тимур остались на перроне. Три минуты, которые оставались до отъезда, пролетели как одна. Вот паровоз тронулся, поехал. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, набирая ход. И вот уже вокзал и Воронеж остались позади. Вздохнув, я отошла от двери и присела около стены. Ехать мне было недолго, если обойдется без налетов, то десять часов. Снова почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Сжала руки в кулаки. Нет, я не буду плакать. Сделала два глубоких вдоха, успокаиваясь, а потом, чувствуя непреодолимое желание, достала из кармана записку, написанную знакомым почерком.
«Пятая рота, сто тринадцатый стрелковый полк, тридцать вторая Краснознаменная стрелковая дивизия, пятая армия. Старшина Давыдов Д.В.»
Глава 3. Дима
Эшелон уже минут пять, как скрылся из виду, но Дима никак не мог перестать смотреть в ту сторону, куда уехал поезд. Он знал, что ему нужно взять себя в руки, но тело будто одеревенело, не слушалось его. Последний раз… последний раз он ощущал себя подобным образом тогда, когда Ира приняла решение остаться в группе прикрытия. Тогда было очень больно осознавать, что скорее всего она не вернется.
Решение командира полка собрать небольшой поисковый отряд стало тогда для парня лучиком надежды. Поэтому в отряд он вызвался добровольцем один из первых. А вот решение Тимура вступить в этот отряд немного удивило его. Профессор был не из тех, кто будет рисковать собой, а решение пойти назад и попытаться найти своих было максимально рискованным. Ведь там могла поджидать немецкая засада, и был большой шанс, что они не вернутся. Когда они шли обратно, Йося аккуратно поинтересовался у фельдшера зачем он тоже вызвался добровольцем.
– Не могу по-другому, – серьезно ответил парень. – Есть клятва Гиппократа. Правда, ее после окончания института дают, но не так важно. Один из ее принципов – обязательное оказание помощи больному. А там, возможно, остались наши раненые товарищи. Как я мог не пойти?
Давыдов молча кивнул. Несмотря на набожность, которую Йося, как комсомолец, осуждал, Тимур был прирожденным медицинским работником. И когда война закончится, его ожидает большое будущее в медицине.
Очень тяжело было, когда они нашли тело Алексея Журавлева. Приказ командира отряда был предельно ясен – быстро осматриваем позиции, ищем живых, если их нет, то отступаем, мертвых не хоронить, тела их не забирать. Кто-то тогда попытался возразить, однако его возражение было отбито короткой фразой: «Отомстите потом.» Но они с Тимуром простояли над телом довольно долго. Запоминали. Все запомнить хотели.
Когда они рядом нашли Иру: раненую, без сознания, но живую, для Димы это было почти чудом. Она была жива! Она поправится, и они и дальше будут служить вместе. Биться с фашистами бок о бок. Это очень много значило для Давыдова.
Но вот сейчас… сейчас их разлучили приказом. И… он ведь мог… Мог отказаться и остаться служить в этом полку, не ехать подо Ржев, но не стал. И даже знал почему. Парень любил Иру, но после всех новостей про битву за Москву, после того как они спасли Ковальчук, после того как они увидели Леху… вернее, его тело… Но особенно после того, как им написала мать Журавлева. Она благодарила их с Тимуром за то, что «Алешенька» пусть и не на долго нашел таких друзей, как они. И вроде ничего не было написано в письме, женщина даже от помощи отказывалась, однако в каждой строчке чувствовалось горе матери, потерявшей сына. После всего этого Дима просто не мог остаться в запасном полку. Даже если они скоро передислоцируются в другое место, как рассказал Тимур. Парень хотел попасть на фронт. Отомстить за товарищей, которых он уже потерял. И не дать фашистским гадам продвинуться дальше. Остановить их. Раз уж не вышло под столицей, Родине он послужит, но в другом месте.
– Что ты будешь делать с щенком? – голос Тимура вернул Йосю к реальности.
– Что? – слегка растерянно переспросил парень. – А, ты про щенка… Не знаю, наверное, поговорю со старшим лейтенантом, может, он разрешит его оставить.
– А если нет? – Измайлов нахмурился.
– Тогда поговори с подполковником. Он знает, что тогда провернули мы с Алексеем. Поможет, наверное.
– Надеюсь, вон там, кажется, твой лейтенант?
– Старший, – машинально исправил Дима.
– Старший, – покладисто согласился фельдшер. – Идем, поговорим, что ли. Вместе, все же мы с тобой оба в эту кашу втянуты.
На лице у старшины невольно, но появилась улыбка, и он вместе Тимуром направились туда, где на платформе стоял старший лейтенант Исаев. Подойдя к нему, оба козырнули.
– Старший лейтенант Исаев, разрешите обратиться?
– Обращайтесь, – кивнул Исаев. Он был молод, всего лет на семь-восемь старше самого Димы. Почти одного роста с ним. Довольно широкоплечий и слегка худощавый с добрым круглым лицом, однако серые глаза смотрели серьезно, почти строго. Зато на щеках и на носу была отчетливо видна россыпь веснушек.
Дима коротко и по делу: все же срочная служба, да и война приучила его говорить именно так, рассказал о щенке. Старший лейтенант выслушал старшину, не перебивая.
– Значит, хочешь собаку забрать с собой, – внезапно он повеселел. – Ну что ж, старшина Давыдов, кажется, да?
– Так точно.
– А зовут как?
– Дмитрий. Можно Дима.
– Ну что ж, пойдем, покажите, что у вас за зверь живет, а там поглядим.
Увидев щенка, Исаев повеселел, и поглаживая пса по спине, кивнул:
– Я не против. Давай заберем его с собой. Команды он какие-нибудь знает?
– Знает, – за Диму ответил Тимур. – Лежать, сидеть, место. Я научил.
– Спасибо, – поблагодарил фельдшера старший лейтенант. Они отвязали пса от будки и повели на станцию, а вскоре, тепло попрощавшись с Измайловым и обменявшись с ним адресами, Дима зашел в вагон. Обычная теплушка, в которой раньше возили скот, но сейчас здесь были сооружены нары. Теперь здесь перевозят солдат.
– Ну как ты, приятель? – тихо пробормотал Йося, когда после ужина дал щенку котелок с остатками своего ужина. Тот, не привередничая, начал есть, видимо, успев проголодаться. Легкая улыбка тронула губы старшины, – все же он тоже любил животных, правда, больше кошек, но была у него такая слабость – и он начал поглаживать пса по спине.
– А фельдшер-то не соврал, пес действительно ученый, – к Диме подошел старший лейтенант, коротко покачав головой, увидев, что Давыдов собирается встать. Йося склонил голову в знак благодарности и подвинулся, освобождая место для командира.
– Поговорим? – предложил Исаев. – Неформально, разумеется.
Дима лишь пожал плечами, показывая, что он не против разговора.
– Откуда родом?
– Из Сызрани, – ответил Дима. – Это город…
– В районе Куйбышева, слышал о таком.
– Неожиданно, – для Давыдова это действительно было сюрпризом – Сызрань была маленьким городом, поэтому мало кто знал о ее существовании, особенно на фоне уже довольно крупного города Куйбышева.
– Да, я сам-то из-под Рязани, Сасово, не слышал о таком?
– Нет, – покачал головой Дима.
– Ну, я верю, что еще услышишь. А вот старшая сестра и жена моя с дочуркой в Куйбышеве сейчас. Я их сам в эвакуацию отвез, а потом прямиком на фронт. А вот мать из дома уезжать отказалась… А ты как на фронт попал?
– Добровольцем. К другу со срочной службы ездил. Война началась, ну я прямиком и в военкомат пошел. Сначала на краткосрочные курсы радистов попал, потом уже на фронт.
– А где успел повоевать?
– Харьков защищали. А вы, товарищ…
– Александром зови, – поправил его Исаев. – Все ж неофициально.
– А вы где побывать успели?
– Под Курском стояли. Наш фланг разгромили тогда, из окружения пришлось выходить, – задумчиво протянул Александр. – Вот тех, кто жив остался по разным частям и раскидали. Вот я сюда и попал, – командир погладил щенка по голове. Тот, уже давно съев еду из котелка, смирно лежал рядом с нарами.
– А фельдшер действительно научил его командам, – в голосе слышалась улыбка. – А зовут как?
– Не знаю, – честно ответил Дима. – Мы не успели имя ему придумать. Вернее, мой друг… старшина Журавлев… может и звал как-то, но как – я не знаю.
– Предлагаю его назвать Смелым. Ну, пес, как на это смотришь? – Исаев снова потрепал пса за ухом. – Я поговорю с поварами, поставим красноармейца Смелого на довольствие, еще несколько команд полезных разучим, так что будет он у нас настоящим бойцом. Не подрывником, конечно, – поспешил заверить Йосю старший лейтенант, увидев, как нахмурился Давыдов. – Что ж, надеюсь мы с тобой сработаемся, а теперь отбой всем, – командир ушел к своему спальному месту.
Дима тоже вытянулся на своих нарах, укрывшись шинелью и достал из кармана две бумаги. На первой довольно крупным, но аккуратным почерком было написано:
“Поселок Вишняки, школа инструкторов-снайперов, старший сержант Ковальчук И.С.”
Перечитав адрес Иры еще пару раз, Дима убрал его в нагрудный карман, туда, где хранил еще адрес. Именно с него он и получил это письмо, однако прочитать в спешке и занятости последних дней, не успел. Это письмо пришло к нему из его родного города, что стоял на реке Сызранка. Это было письмо от его родителей. Дима тихо вздохнул и погрузился в чтение. Как же он все-таки скучал… Ведь последний раз парень видел своих родителей в тот роковой июнь тысяча девятьсот сорок первого года.
Глава 4. Ира
На часах только-только пробило десять утра, а я уже стояла перед воротами, которые отделяли меня от нового места службы. Поправив форму, подошла к молодому красноармейцу, стоящему в карауле перед входом. Он, увидев мои лычки, козырнул.
– Товарищ старший сержант, ваши документы? – с полувопросительной интонацией произнес парень. Я молча протянула ему свои документы. Быстро посмотрев их, парень открыл калитку и крикнул:
– Сергей Петрович, проводите!
– Пойдем, парень, провожу тебя, – ко мне навстречу пожилой мужчина, лет пятидесяти на вид. Одет он был не в форму: потрепанный полушубок, черные штаны из неизвестного мне материала, кирзовые сапоги. От одежды веяло духом махорки и еще какого-то табака. Меня слегка удивило, что такой человек забыл на военном объекте, однако вопрос задать я не успела, мужчина рассказал мне все сам.
– Сторож я местный, – произнес он. – Давненько тут обитаю. Здесь же раньше усадьба была. Графья Шереметьевы жили, тут я и родился значит-ся. Раньше у них в конюшенных ребятах бегал, потом как царя скинули, а в усадьбу советы пришли, сторожем стал. Ну и когда сюда недавно военные приехали, меня выгонять не стали. Вот и служу тут уже годков сорок как. А вот мы и пришли. Ну, ладно, пойду я. А ты, ничего, зови, коли помощь понадобится.
Сергей Петрович ушел, а я позволила себе улыбнуться. Все же меня устраивало, когда незнакомые люди думали, что я парень. Хотя на дворе уже был месяц март, на улице по-прежнему стояли холода, и мы носили зимнюю форму, хоть и аккуратно, однако она все равно была довольно бесформенной и скрывала все, что отличало меня от мужчин. Вздохнув, я оглядела здание, к которому подвел меня местный сторож.
Оно было большим. Трехэтажный дом п-образной формы невзрачного серого цвета. На больших окнах крест-накрест были наклеены белые полоски. Резные двери, сделанные, как мне показалось, из дуба, с массивными ручками, украшенными резьбой по дереву. Аналогичные украшения слегка выделялись и на самом здании, однако серый цвет делал их практически незаметными. И он настолько не подходил этому величественному зданию, что у меня закралась мысль, что его перекрасили специально. Еще раз поправив форму, я зашла внутрь.
Кабинет начальника этой школы располагался на третьем этаже. Там же находились и жилые помещения для командиров. Второй этаж был отдан под учебные классы, а вот на первом предстояло жить будущим курсантам, а также солдатам из роты противовоздушной обороны. Все же мы находились почти на территории Москвы, а немцы, хоть и не смогли взять столицу, обстреливали ее регулярно. Оказавшись перед кабинетом командира, я вздохнула, чтобы немного успокоиться, и, взяв себя в руки, постучала в дверь.
– Войдите!
– Товарищ капитан, старший сержант Ковальчук. Представляюсь по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы.
– Капитан Чегодаева Нора Павловна, начальник краткосрочных трехмесячных курсов снайперской подготовки, – за столом сидела невысокая, однако широкоплечая и коренастая женщина лет сорока на вид. Смотрела строго, сразу видно: свое дело знает. – Ирина, кажется? Как добралась?
– Нормально, – коротко ответила я. Поездка прошла действительно нормально, даже несмотря на то, что я оказалась в мужском вагоне. Однако и тут зимняя форма пришла на выручку – на меня никто не обратил внимания. Да и налетов по пути не было.
– Значит так, курсанты прибудут послезавтра утром. Все они прошли снайперскую подготовку в той или иной степени, некоторые из них также, как и ты уже были на фронте. Из таких мы и наберем командиров, взводов и отделений. Рота у вас будет одна. Тебя я определила в третий взвод. Будешь командиром. Опыт уже был?
– Помкомвзвода была.
– Вот и отлично, значит дело знакомое. Да, все командиры-офицеры живут, как тебе уже, наверное, сказали, на третьем этаже, а уж вам придется пожить вместе с курсантами. Пойдем, я покажу тебе казарму вашей роты. В час обед, до него, думаю, успеешь освоиться немного. В столовую сегодня и завтра сходишь вместе с офицерами, потом уже поставим на общее довольствие с курсантами. Сегодня-завтра, пока все только-только приезжают осмотрись на территории, а уж потом начнется работа. Все ясно?
– Так точно, ясно, – капитан действительно рассказала все четко и по делу.
– Тогда не будем терять время, – Нора Павловна вышла из кабинета. Я последовала за ней.
К вечеру я уже более-менее представляла, что из себя представляет место, в котором организовали курсы по подготовке снайперов. Кроме главного здания, здесь находилось еще несколько строений: баня, оружейный склад, под который была переделана конюшня, еще один дом. Для чего раньше он служил – я не знала, но сейчас на первом этаже в нем располагалась столовая, второй же этаж использовался под гауптвахту. Часть территории, где раньше находился сад, полностью очистили от деревьев, подготовив место для полигона, а внушительной расстояние между главным корпусом и столовой теперь стало плацем и спортивной площадкой. По периметру бывшего поместья стояли зенитки, караульная служба неслась круглосуточно, курсантам, как сказала мне Нора Павловна, тоже придется ходить в караулы.
Вскоре, как и сказала начальник объекта, прибыли и курсанты, когда их только-только построили на плацу, я даже слегка удивилась. Насколько мне казалось, как портила меня форма, однако на них она смотрелась еще нелепее и страннее. Видно было, что они только-только ее одели и не привыкли еще к брюкам, сапогам и шинелям. Повязки с шапок-ушанок у многих были завязаны не под подбородком, как полагается, а за ушами. Команды «Равняйсь, смирно, равнение на середину!» выполняли неумело. Неужели и Йося тоже с нами так мучался? С ума сойти…
Нора Павловна, впрочем, казалось, ничуть не смутилась нелепому виду курсантов. Сказав короткую напутственную речь, она представила всех офицеров школы: кроме нее был еще майор Крепс, который станет нашим инструктором по огневой подготовке, а также старший лейтенант Пащенко, ему предстояло проводить тактические занятия. Потом представила и нас, командиров взвода. Прозвучала команда «Разойтись!».
Поднялся шум и гам, девчонкам не терпелось пообсуждать все, что они только что услышали, однако на это времени не было. Честно сказать, я сильно нервничала, однако пришлось взять себя в руки. Не сразу, но мне удалось построить взвод. До казармы мы дошли если не образцово-показательно, но вполне прилично по военным меркам.
