Эхо

былое и затухающий день,
которому до утра дожить лень.
И равно реальны дома и тени,
И наши надежды и то, что узрели.

Штрих-коды дат

Звучание имен,
штрих-коды дат рождения:
От самого рожденья до конца.
Пределы личности очерчены до срока,
но и вместилище иных имен,
в пересеченьях Судеб
и судьбоносных встреч
продляет их века,
вмещая сотни жизней,
что дарит им мечта.
Химер твердыни
зрит Китайская стена
и многое, что ныне – просто чудо!
В том круге, предначертанного свыше,
всё, что дотла сгорело – всё в памяти живет!
Подаренных цветов не увядает свежесть
через годы.
Смех юности – извечным
камертоном поверяет
звучанье подлинности дня,
сарказма скрежет отвергая
даже в лихие времена.

Сквозняк

Какой сквозняк
ворвался из Вселенной!
Скорее форточку закрой!
Но дом-не каменные стены…
а мы с тобой вдвоём.
Захлопнутая дверь
не отсечёт нас от беды.
Ты почитай мне на ночь,
милый,
свои забытые стихи.
Как оберег, обряда тайна —
на сон грядущий чмокни в лоб.
Что б новый день не сокрушил нас,
прикрыл, сберёг, помог.

Давай помолчим до утра!

Я говорю тебе – «Да!»
Ты отвечаешь – «Нет…»
Потом передумал и пишешь в ответ:
– «Да»
Но я сквозь слезы прочла – «Никогда!»
Слов твоих россыпи, снов моих осыпи!
Смысл слов дробится на звуки
и опадает бисером знаков
в мозаиках чьих-то чужих судеб!

Давай помолчим до утра…

Пусть нас рассудит Луна.
В звёздных монистах созвездий
Она поёт нам голосом ночи.
На языках бессловесных пророчеств
и смутных наречий предчувствий беды.
Здесь каждый, устал от битвы
за право своей правоты.
Как гений пустыни,
бредут одиноко в надежде найти
иной колеи затоптанные следы.
Но тесно в пустыне будней
скудного долгого дня.
И потому блуждаем все вместе,
друг друга, браня и коря.
Словно все разом забыли;
Зачем они все вошли
в лабиринт одиночеств пустыни,
чтобы вместе выход найти.

Давай помолчим до утра!
Быть может, все же все было не зря?

Старый боцман

Старый боцман бывает нежен
Только, если идёт ко дну.
На дно бутылки, в которой уж пусто —
последний глоток греет глотку его.
Осталось записку в бутыль вложить,
чтобы три буквы в неё уместить:
короткие SOS, и в море, как рыбку,
бутыль отпустить!
Он пренебрег вековечным запретом
– "Бабам не место в морях на борту!"
Но он и есть их последний корабль,
который давно не на плаву!
И бабы танцуют Мамбу и Джигу
вдоль по всему его пьяном хребту.
И старый боцман становится нежен,