Хроники Нордланда. Пепел розы

– Щенок вырос. – Обнажив Виндсвааль, сказал Гэбриэл.

– Вырос-то ты вырос. – Осклабился, обнажив медвежьи клыки, Аякс. – Отожрался, сочненький стал, мясной. И не жирный – не люблю жирных, вкус не тот. В глотке потом сально, тьфу. Прежде-то ты тощий был, только печеночку посмаковать да кости поглодать… А сейчас есть, есть что сожрать! Жаль, нажрался, тебя поджидаючи! Но ничего, пока мы с тобою развлекаемся, я проголодаюсь. А эльфов своих зря ждешь – они меня не видят. И поляну эту не видят, и тебя на ней – тоже. Пока суетятся да вслепую топчутся, я с тобой закончу и уйду. – Говоря, он приближался, медленно, глумясь, уверенный в себе. Гэбриэл не шевелился и молчал, стиснув рукоять меча так, что пальцы онемели. Страх, всегда существующий в нем перед этой тварью, вдруг перегорел, остались только решимость, ненависть и расчет. Он смотрел и прикидывал, как будет действовать, как уворачиваться, как нападать и куда бить. Аякс одного с ним роста, но намного сильнее и быстрее, да и когти его – оружие страшное. Значит, у него, у Гэбриэла, очень мало времени и исчезающе-мало шансов. Изматывать тварь бесполезно, он не устанет. Не в этой жизни. Но разве не дрался Гэбриэл с собаками и драконищем?.. С каргами?..

– Сначала ты, – глумился Аякс, – потом братец твой, ваша брюхатая эльфа и ее отродье, а на сладкое – твоя лавви, и обещаю, щеночек, проживет она до-олго. Без ручек, без ножек, без глазок, без сисек и прочих ненужных деталей, было бы во что трахать, и чтоб шевелилась и пищала. А может, не убивать тебя, а?.. Оставить тебе тушку безногую и безрукую, но чтоб смотрел и слушал, как я с твоей феечкой зажигаю? А она чтоб посмотрела, как я зажигаю с тобой?

– Помечтай. – Процедил сквозь зубы Гэбриэл.

– Не тронь его, урод!!! – Закричал от опушки догнавший его Иво. «Дурак!». – Бессильно выругался Гэбриэл. Из засады надо было стрелять, из засады, идиот! Иво же выскочил на поляну, натягивая тетиву. Сам бледный, глаза горят… Бог-лучник, мать его! Аякс развернулся к нему, и Иво пустил стрелу – и точно так пустил, прямо в сердце, не зря тренировался, респект! Вот только…

Аякс выдернул стрелу и заржал.

– Болван недоношенный! – Рявкнул победно. – Не твоей зубочисткой мою шкуру дырявить! – И прыгнул на него. Гэбриэл ринулся наперерез, молясь успеть, рычавший подле его ног Гор успел первым, напав, как волк – хватанул за ляжку, рванул и отпрыгнул, рыча и огрызаясь. Аякс наотмашь ударил Иво своей когтистой лапой, полоснув по груди и животу, развернулся, отмахнувшись от еле успевшего увернуться пса. Новым ударом выбил из рук Гэбриэла меч, отшвырнул его, словно тот был не двухметровым верзилой, а всего лишь пацаном-подростком. Ударившись спиной о дерево, Гэбриэл, не замечая боли, тут же начал подниматься. Гор и тут ему помог: наскакивая и уворачиваясь, то и дело хватая зубами Аякса то за ягодицу, то за ногу, он отвлекал его от хозяина, который быстро встал на ноги, сплевывая и прицениваясь к врагу. Гэбриэл уже понял, что в бою с оружием один на один у него и в самом деле шансов нет. И закружил вокруг тролля вместе с Гором, издевательски скалясь и делая обманные выпады. И Аякс, не понимая, что за игру затеял полукровка, занервничал, зарычал от бешенства, глазки налились кровью. В какой-то момент, резко развернувшись и в очередной раз тщетно пытаясь достать бесившего его волкособа когтями, Аякс всего на миг выпустил Гэбриэла из виду. И тот мгновенно прыгнул на него и повис на спине, обхватив ногами и одной рукой придавив шею, тщетно пытаясь его душить – шея у тролля была короткая и нереально толстая, – а другой ударив подаренным Алисой ножом несколько раз, сколько успел, в бок, где печень, изо всех своих, тоже не малых, сил. Кровь брызнула из ран, оросив притоптанную траву. Аякс замер, заревел дико, громко, так, что птицы с отчаянными криками и писком сорвались с деревьев в небо на много миль вокруг. Гэбриэл оттолкнулся от вонючей, твердой, как каменная, спины, покатился по траве и вскочил на ноги, пригнувшись. Аякс развернулся к нему, страшный в ярости, с пеной меж клыков. Кровь толчками брызгала из дыр в боку. Гор с хриплым бешеным рыком вцепился зубами ему в ляжку, Аякс стряхнул его, словно щенка, и бросился на Гэбриэла, помогая себе руками и вспарывая когтями дерн. Одна серая тень, другая, третья метнулись наперехват, и в какие-то пару секунд рыжий тролль оказался в кольце волков, которые рвали и трепали его, уворачиваясь от когтей, словно сражались с медведем. Гэбриэл выпрямился, глядя на происходящее с отрешенным спокойствием. Аякс ревел, отмахиваясь от одного зверя, и подвергаясь нападению других шести. Весь в крови, задыхающийся, он продолжал реветь, но в реве этом уже прорезались истеричные нотки, он стремительно слабел и наконец-то испугался, в самом деле испугался, впервые за свою гнусную жизнь. Кто-то из волков прокусил ему запястье и сломал руку; кровь хлестала из поврежденных вен и на руках, и на ногах, и даже в паху. Гэбриэл пошел, поднял меч, мельком глянув на Иво: живой, пытается зажимать порезы на груди. С обнаженным мечом подошел к Аяксу, и волки отступили, замерли рядом, глядя внимательно и выжидающе. Гэбриэл свободной рукой, зажатой в кулак, изо всех сил, от всей души, засадил в окровавленное рыло, и Аякс без единого звука рухнул навзничь, захрипел, в глазах на миг помутилось от силы удара. Когда он проморгался и вновь увидел своего противника, тот уже стоял над ним, расставив ноги по обе стороны от его бедер, и обеими руками держал меч, направленный в пах тролля под небольшим углом.

– Зря ты сказал, что собираешься трахать мою невесту. – Произнес Гэбриэл хрипло. И Аякс заорал, дико, страшно, за секунду до того, как Виндсвааль вонзился в низ его живота, разрубая таз и позвоночник и втыкаясь в землю. Гэбриэл, навалившись на рукоять меча, смотрел, как корчится самый страшный его враг, слушал его рев, видел его кровь, чувствовал запах этой крови, и испытывал такое торжество, такое удовлетворение и такую дикую, злую радость, какой не знал пока еще никогда. Даже расправа над Доктором не дала ему такого безупречного торжества. Глаза его горели красными огонечками, зубы оскалились в волчьей усмешке – он и сам выглядел жутко в эти секунды. Вожак, большой светло-серый волк, присел на задние лапы, задрал морду и завыл; Гэбриэл понял его – без слов, так, словно и в самом деле был с ним одной крови. Сказал, глядя в красные выпученные глазки поверженного врага:

– Я отрублю твою башку и лапы, и выставлю в Гранствилле на всеобщее обозрение. А потом наш мастер-таксидермист сделает чучело по моим словам. Думаю, из свиной кожи. Ливер же твой и тушку дарю своим друзьям – если не побрезгуют. Прощай… у»»ще.

Сложил отрубленные конечности в импровизированный мешок, сделанный из собственной дорогой туники, присел подле Иво:

– Жив, блондинчик?

– Кажется. – Слабым голосом ответил Иво. – Посмотри… Мне кажется, он… живот мне распорол…

– Ничего он тебе не распорол. Хозяйство только, кажись, отрезал… – Гэбриэл фыркнул, заметив ужас в глазах своего оруженосца. – Да ладно, шучу я, шучу, цела твоя прелесть. А жаль… Да ладно! Порезы глубокие, но опасности нет никакой, только шкуру попортил. Будет, чем форсить перед девками. Зашить нужно… Вот сейчас не мешало бы появиться эльфам.

За его спиной рычали, терзая тело рыжего тролля, волки, добираясь до внутренностей. Иво поморщился, стараясь не смотреть в ту сторону и поражаясь хладнокровию своего господина и друга.

– Прости, Гэйб… Я опять тебя подвел…

– Ни фига ты не подвел. Точно в сердце ему стрелу зарядил, красавчик. Кто ж знал, что он бронявый такой?..

Эльфы все-таки появились, не успел Гэбриэл донести своего оруженосца до ближайшей поляны. Он передал им Иво с просьбой подлечить его, не смотря на протесты последнего.

– Эльфы тебя мигом на ноги поставят. – Пообещал ему. – Вам будет, чем заняться, элодисские девчонки в твоем вкусе и скучать тебе не дадут.

– Но ты же отправляешься на север, воевать! – В отчаяньи воскликнул Иво.

– Вот и поправляйся скорее. Ничего страшного: останешься на хозяйстве, за Алисой, за Марией, за дочкой моей присмотришь. Парень ты отчаянный и храбрый, стрелять из лука научился.

– Ты издеваешься?!

– Нет. Я серьезно. Самого страшного врага мы с тобой замочили, осталось всего-то ничего: Драйвер, Барр, Сулстады, и так, сотня-другая помельче. Ты с ними, если что, одной левой разделаешься. – Гэбриэл мягко усмехнулся, глядя на Иво так, что все обиды, накопившиеся в душе его верного оруженосца за последнее время, скончались мгновенно. Теперь Иво помнил только, как ринулся ему на помощь Гэбриэл на поляне, и как посмотрел и улыбнулся вот сейчас, опровергая насмешливость тона и легкомыслие слов. А потом Гэбриэл обнял его, осторожно, стараясь не повредить. Прошептал:

– Я сам не рад, что ты останешься. Но с другой стороны, хорошо, что Алиса останется под твоей защитой. Я раз ее уже доверил тебе, и не разочаровался.

– Я не настолько хороший боец, Гэйб. – С сожалением признался Иво, и Гэбриэл взлохматил его волосы:

– Бойцов вокруг нее и так теперь до хрена. А друзей – мало. И ты среди ее теперешних друзей будешь самым верным. Понимаешь меня?

– Понимаю. – Иво сморгнул слезы, сжал протянутую руку. – Можешь положиться на меня, Гэйб. Клянусь, что пока я жив, Алисе ничто не угрожает.

– Ну, – пожал плечами Гэбриэл, – тут остается еще кто-то, кто мне почти так же, как Алиса, дорог. Один красавчик-Фанна, к примеру. Ты о нем тоже, того, позаботься, понял? Чтобы я вернулся, и нашел его в добром здравии.

Герцог Элодисский все-таки встретил Дрэда – уже в Гранствилле. И пригласил не в замок, а в городскую ратушу. Спросил, не устал ли посол-инквизитор с дороги, не желает ли, еще до аудиенции, привести себя в порядок и перекусить? К его услугам лучшая гостиница города. Это Дрэда почти взбесило. Так ли встречают такого, как он?! Формально, опять-таки, Гарет был абсолютно в своем праве, но своим поведением только подтверждал мнение Дрэда о нем, как о глупце. Так нарываться, ссорясь с послом Ватикана! Что у него есть, у мальчишки, кроме титула, который и так уже почти ему не принадлежит?! Дрэд справедливо ожидал, что Хлоринг попытается задобрить его и переманить на свою сторону, и даже раздумывал, какую сумму потребовать за свою поддержку, которую собирался прекратить в подходящий момент. Но у дурачка даже на это ума не хватает! Глупец и наглец… Нужно приземлить и проучить его, теперь Дрэд был уверен, что это будет легко.

– Я не вижу графа Валенского. – Заметил он, входя в зал для приемов. Герцог уселся в свое кресло, и Дрэд как бы невзначай огляделся по сторонам, останавливая взгляд на удобных креслах-карлах, покрытых шкурами. – В мои годы путешествия даются нелегко, да, да…

Гарет сделал вид, что намека не понял, и сесть Дрэду не предложил. По этикету, тот обязан был стоять в присутствии особы королевской крови. Опять-таки, глупость или наглость? Или и то, и другое?

– Зачем вам мой брат?

– Просто слышал, что вы неразлучны… И что он убил дракона. Очень хотелось бы посмотреть и на прославленного драконоборца, и на его славную добычу, да, да…

– Не за этим же вы приехали в такую даль… в ваши-то годы. – Приятно улыбнулся Гарет, и Дрэд внутренне начал закипать.

– К сожалению, – сказал он, – не за этим. Хотелось бы, чтобы встреча наша произошла по более приятному поводу, – он открыто уставился на кресло, но Гарет и тут проигнорировал намек, вынуждая Дрэда стоять. Так не вела себя даже Изабелла, всегда предлагая ему присесть. Как положено, дважды. По этикету, она должна была предложить, он – вежливо отказаться, и она должна была повторить приглашение – и только после повторного приглашения человек мог позволить себе сесть в присутствии такой особы. Дрэд даже готов был пренебречь формальностями и сесть без разрешения, он ведь и в самом деле был не молод, и проделал долгий путь! Но взгляд светлоусого великана со стальными глазами, замершего позади кресла Гарета, а так же спокойный взгляд итальянца Марчелло, тоже присутствующего здесь же, ясно сказали ему, что это чревато конфликтом. На который Дрэд не хотел идти, не прощупав почву до конца.

– Но, к сожалению, – повторился он, – повод для встречи нельзя назвать приятным.

– Не удивлен. – Ответил Гарет. – Насчет бывшего епископа, не так ли? Хотите знать про него правду? Он оказался содомитом. Можете посетить его дом и полюбоваться тем, что там есть. Так же мы нашли юношу, почти мальчика, которого он держал в заточении, и с которым предавался… х-мм… Скажем так: противоестественному греху.

– И этому есть свидетели и доказательства? – Дрэд перебирал четки, привычно смиряя таким образом эмоции.

– Есть. И достаточно. – Ответил Гарет свободно, без тени неловкости или смущения. – Есть даже написанные его собственной рукой рассуждения о том, почему тело юноши желаннее, чем тело женщины. Забавное такое. Могу дать почитать. Но он раскаялся и просил отпустить его на покаяние в северный монастырь. Вы знаете, мне стало его жаль. Да и его высокопреосвященство, приняв его покаяние и исповедовав его, благословил его отречение и постриг в монахи в монастыре с самым строгим уставом.

– В какой именно монастырь он удалился?

– Не знаю. Не интересовался. Мне достаточно того, что грешник не читает больше проповедей моим подданным и не оскверняет собой святой алтарь. На днях должен приехать Карл Бергквист, новый епископ, назначенный его высокопреосвященством. Я не стал предавать это огласке, но если Рим хочет иного, пожалуйста: мне все равно. Мне эта огласка никоим образом не повредит.

«Не повредит. – Вынужден был согласиться Дрэд. – В самом деле, не повредит. И свидетели у него есть, даже если и подкупленные или запуганные, и доказательства найдутся. И даже епископа, если нужно, он предоставит. А Стотенберг, тощая серая крыса, все подтвердит. И в любом случае, скандал вокруг епископа-содомита на пользу церкви не пойдет при любом раскладе». Это был неприятный звоночек. Впрочем, Дрэд быстро нашел про себя объяснение наглости герцога: за ним стоит его высочество, известный широтой и остротой своего ума и блестящими дарованиями. Как бы добиться аудиенции у него? Говорят, что он передал свои полномочия сыну, а сам ведет светскую жизнь и делами не занимается… неужели именно он посоветовал сыну держаться так беспардонно и бесстрашно?

– По поводу смерти посла Нидерландов и его жены. – Дрэд размеренно перебирал четки. И хоть он и устал, и злился, но стоял в непринужденной позе и выглядел безмятежным.

– Помилуйте, к этим людям-то вы какое отношение имеете? – Сделал вид, что удивился, Гарет, даже не стараясь скрыть своей неискренности. – Я написал королеве подробнейший доклад о случившемся, отправил тела в Элиот, их друг, мавританский рыцарь, повез тела и этот доклад, а так же собственный рассказ о произошедшем, он присутствовал при дуэли с послом. Прискорбный случай, но не по церковной и не по духовной части.

– Я знаю, что… – начал Дрэд, но его перебил слуга при магистрате, который ступил в зал и объявил:

– Их сиятельство граф…

– Бла-бла-бла. – Гэбриэл вошел, оттеснив его, в дорожной одежде, с мешком в руке. – Эй, тут дядька какой-то, представь нас. – Он так вжился в образ «плохого брата», что и сам этот образ полюбил, и при посторонних и, особенно, при важных посторонних, играл в него с удовольствием. Слуга представил.

– Ясно. – Гэбриэл подошел и уселся в кресло подле брата. – Из Рима перец, да? Я того, дико извиняюсь, по делам ездил. А не твои ли гербы я в Разъезжем видал?.. Кажись, твои. Не знал, что это к нам! Я ничего не пропустил?

– Что в мешке? – Улыбаясь, спросил Гарет.

– А, это… – Гэбриэл встал, вытряхнул содержимое прямо на пол. Слуга ахнул, Гейне и Марчелло подались вперед и застыли в изумлении, Гарет выругался, и даже Дрэд был в шоке, увидев своими глазами нереальное создание, вернее, его голову с оскаленными клыками и лапы с чудовищными когтями.

– Это медведь? – Спросил он, отчаянно надеясь на положительный ответ и не веря в него сам.

– Не-а. – Ответил Гэбриэл. – Это рыжий тролль. Долгое время в Элиоте жил, был уважаемым человеком, мясником, Торкилль Ван Шиффер по имени. Не какой-нибудь полукровка, крещеный, приемный сын священника, да. А что детишек мучил и убивал, и печень у них сжирал, так должен же он был что-то жрать, верно, ваше-как-там-вас?

– Я видел… Ван Шиффера. – Возразил Дрэд, сглатывая. – Он выглядит… иначе. – Его затошнило. От головы несло кровью, псиной и слабым пока еще запахом разложения.

– Выглядел. Дело в том, что рыжие тролли могут долгое время человеком прикидываться. Уродливым и отвратительным, но человеком. – Пояснил Гарет. – Несколько дней назад этот мясник напал на меня недалеко отсюда, на берегу Ригины. Я отрубил ему руку, и он преобразился вот… в это существо. И этому тоже есть множество свидетелей. Стражники, наша эльфийская кузина, госпожа Золотистый Тополь, жители деревни Белая Горка, мой оруженосец. Это чрезвычайно опасная тварь, и очень сильная, мы боялись, что она натворит бед. Вот брат и разделался с нею. Ты не пострадал?

– Не-а. – Ухмыльнулся Гэбриэл. – Кстати, обрати внимание на вторую конечность. Это у него было взамен руки, которую ты отрубил.

– У троллей отрастают новые лапы?! – Гарет был так искренне изумлен, что и Дрэд не мог не поверить этому изумлению. Если это все и был рассчитанный на него спектакль, то изумление Гарета было подлинным – или его, Дрэда, пора было сдавать в утиль.

– Может, и отрастают. А может, и здесь поработала известная нам Барр. – Сделал гримасу Гэбриэл. – Эй, ты, как тебя? – Обратился он к слуге. – Пусть это уберут. Кровь с него смойте, и того, на то место, где вампирша висела. И расскажите людям, что в тот раз именно оно и ревело у Белой Горки, и чтобы мы больше не слышали про какую-то там драконью мать.

– Драконью мать? – насторожился Дрэд. Сведения о драконах – вот, что нужно было ему даже больше, чем все остальное.

– Да придумали черте-что. – Отмахнулся Гэбриэл. – Якобы, мать того дракона, что я завалил, прилетела мстить за сына.

– А это невозможно?

– Во-первых, кто сказал, что это был именно сын? У него под брюхом ничего не висело, так-то. А во-вторых, фигня это все. Если бы у этого гада была мать и прилетела сюда, ее вся округа бы видела, а не то, что слышала. Мясник это ревел, когда без руки остался. – Гэбриэлу не терпелось рассказать брату про волков, но при Дрэде он решил этого не говорить. Ну его. Нечего ему знать лишнего. Как говорит каноник Кейр?.. Во многих знаниях многие печали.

– Мы слушаем вас. – Напомнил Дрэду Гарет. – Или целью вашего визита был только бывший епископ Гранствиллский?

– К сожалению, у церкви к вам много вопросов. Здесь и убийство достойного гражданина, ювелира, и крещение множество полукровок, уже вышедших из возраста, когда крещение дозволено, и даже подозрение на ересь…

– Это какая еще ересь? – нахмурился Гарет.

– Извращение «Эдикта…», с помощью которого вы назвали полукровок королевскими животными…

– Ни одной буквы вашего поганого Эдикта, – вспыхнул Гэбриэл, – мы не извращали! Перечитайте его текст! Там слово в слово перечислены все признаки полукровок, единые с королевскими животными! Мы буквально следуем вашему сраному «Эдикту», и больше ничего!

– Вы зря пытаетесь глумиться надо мной! – Вспыхнул и Дрэд. – Мы с вами прекрасно понимаем, что это казуистическая уловка, чтобы…

– Чтобы что?! – Гарет подался вперед, глаза его вспыхнули. – Давай, Дрэд! Скажи это вслух! Скажи, черт возьми, что именно ваш Эдикт – лживая, наглая, безжалостная хрень от первого до последнего слова! Будь честен хоть раз в жизни!.. Нет? Эдикт правдив? Тогда и мой закон прав, и к черту казуистику!!! – Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.

– Люди не потерпят преступлений полукровок! – Разозлился по-настоящему Дрэд.

– Потерпят. – Возразил Гарет. – Терпят же они церковную десятину.

– Эти игры не доведут вас до добра!

– Ты угрожать нам приехал? – Холодно спросил Гарет.

– Он тут на Гакста намекал, как-то так. – Лениво бросил Гэбриэл, откинувшись на спинку кресла. – Типа, достойный ювелир, бла-бла-бла.

– У нас и тут полно свидетелей. – Издевательски-вежливым тоном произнес Гарет. – Гакст с мечом в руках бросился на моего брата. Брат защищался. Кстати, у Гакста был меч, а у брата – всего лишь кинжал. Это просто чудо господне, что брат остался жив. Я не устаю ставить свечи нашему святому покровителю и предку, Аскольду Равноапостольному. Я чуть было не потерял брата, едва он нашелся!

– И у вас опять есть свидетели? – Напрягся Дрэд, сообразив, что герцог над ним просто издевается. – Ваши слуги?

– Нет. Слуги Гакста. Это произошло прямо в его доме. Он, мне кажется, просто повредился умом. Или был одержим бесом каким-то. Я велел освятить его дом.

– Что ж. – Сделал приятное лицо Дрэд. – Как удачно, что у вас всегда есть свидетели.

– Ибо невинны есмь. – Гарет сделал лицо еще приятнее. Гэбриэл, чтобы не фыркнуть, отвернулся и спрятал рот в кулак.

– Я рад, искренне рад, – продолжил Дрэд так безмятежно, словно не видел ни издевки в словах Гарета, ни невежливости графа Валенского, – что эти недоразумения разрешились безо всякого для вас ущерба, да, да… Поверьте, для меня, слуги Святого Престола, главное – это мир и благоденствие, я по мере своих способностей стараюсь способствовать равновесию сил. Я прибыл сюда только с одной целью: помочь. И буду рад оказать любую помощь.

– Благодарю. – Ответил Гарет без тени улыбки. – Если нам понадобится помощь, теперь мы знаем, куда обратиться.

– Скажите… – Дрэд чувствовал, что устал стоять, но братья не предложат ему сесть, это он уже понял. Это озадачивало и злило его. – Разговоры о том, что граф Валенский склоняется к схизматикам, – это верно?

– Две поправочки. – Вмешался Гэбриэл. – Не схизматики, а православные. И вторая: почему склоняюсь? Я твердо намерен принять их веру.

– И предать веру отца и брата? Предать истинную веру?!

– Это вера предала меня, назвав животным и противоестественным порождением. А православные меня так не называют. И я БУДУ крестить полукровок, нравится вам это, или нет. Крестить, спасать, устраивать их судьбу и помогать, как и где смогу.

– А то, что в Пойме Ригины действует банда полукровок, которые, якобы, пришли сюда с вами…

– А ты сходи к воротам, глянь. Там как раз три башки на пиках торчат, тех самых, якобы со мной пришедших. Мы их почти всех уже выловили и перебили, остался только вожак их, Шторм, но и его поймаем, вот увидишь.

– Вы утверждаете, что и это ложь? – Дрэд этого не ожидал. Его секретарь, по его приказу, поговорил с местными и выяснил, что банду полукровок, бесчинствующую в Пойме, люди опасаются, но в целом верят Хлорингам, которые успешно противостоят бандитам. Налетов на деревни больше нет, но продолжаются мелкие преступления, потравы, убийства, изнасилования, и Дрэд считал, что сможет использовать это.

– Конечно. Наглая и бессмысленная. Мой брат не имеет никакого отношения к этим полукровкам, и успешно доказал это. Ему многое прощается,.. Дрэд.

– Насколько мне известно, – медленно перебирая четки, начал Дрэд, и Гарет понял, что тот наконец-то перешел к главному, – простой народ, и схизматики особенно, крайне отрицательно относятся к содомскому греху. И если некий слух подтвердится… как бы не вышло так, что вся слава героя окажется бессильной…

– Это ты о чем? – Красивое лицо Гарета, не изменившись ни единой черточкой, вдруг стало страшным.

– Это он обо мне. – Сказал Гэбриэл. – Что мы ходим вокруг да около? Устроили тут бранль французский. Этот Дрэд отлично все знает.

– Гейне, Марчелло! – Гарет сделал жест, повинуясь которому, оба названных быстро вышли.

– Я вас не понимаю. – Нахмурился Дрэд.

– Все ты понимаешь. – Гэбриэл встал, прошелся. Высоченный, стройный, с прекрасной фигурой, с уверенной поступью, он бесил Дрэда одной своей внешностью – с детства Дрэд ненавидел красавцев. Все им дается за так, можно сказать, само в руки валится. Любовь родителей, восхищение окружающих, вожделение женщин. Но в этом, считал Дрэд, и их слабость, их ущербность в сравнении с ним, например. Привыкнув все получать с легкостью, они не способны трудиться, думать, плести паутину интриг.

– Ты отлично знаешь про Сады Мечты и про меня. – Сказал Гэбриэл, остановившись прямо перед окном, позволив солнцу светить себе в спину, а Дрэду – в лицо. – Но знаешь, чего ты не учел?.. Что мне плевать, узнают об этом, или нет. Моей семье этот позор ни к чему, но он ее не свалит. А вот тех, кто глумился надо мной, он уничтожит, и это ты тоже знаешь. Сказать, кого именно?.. Рыцарь без страха и упрека, граф Кенка, долбаный святоша Антон Бергстрем, благочестивый пес господень Скоггланд, смазливый Сен-Клер… Продолжать? Я знаю всех! Только заикнись, Дрэд, и я заговорю. И расскажу ВСЕ. И докажу. А знаешь, как?.. У каждого из них есть татуировка, две буквы: С и М. У Кенки они копьем проткнуты, у Сен-Клера все в завитушечках, у Бергстрема в виде рунной вязи… И все в таких местах, которые в приличном обществе не оголяют. Я все расскажу, богом клянусь, а так же и покажу, – он распахнул сорочку на груди, и Дрэд нахмурился, увидев шрамы и давние ожоги, – и что начнется на этом Острове, если все это всплывет? А?.. Я не знаю, что будет после этого с моей семьей, но не думаю, чтобы что-то страшное. Мы уже заткнули несколько ртов, заткнем еще, не вопрос. Зато я знаю, что будет с ними и с тобой, когда станет известно, что о происходящем ты прекрасно знаешь, и давно знаешь, а так же знает твой долбанный Рим! А заодно о том, что большинство гостей Красной Скалы – римские попы! Зато ни одного схизматика я там ни разу не видал. Вы знаете, что там детей живьем кромсают и кожу с них сдирают заживо, и кровь их лакают во время оргий своих поганых, но выжидаете, стервятники, чтобы использовать это в нужный час! Междуречье уже полыхает, а если всплывет и это, заполыхает уже весь Остров. Думаешь, после этого твой Рим сможет сюда заявиться и навести порядок? После того, как станет известно, что его чрезвычайный посол-инквизитор все знал и в ус не дул?! Давай, попробуем, начнем? Или мне начать?! – Повысил он голос.