Досье без названия

Глава шестая.

27.01.2016. Париж. Квартира Юдифь

Когда она пришла, Рафаэль был уже на месте и читал биографию Сислея. Произнеся условленную фразу, он сразу приступил к делу.

– У него было несколько слабостей. Он был гурман, ненавидел плохую еду и доверял любому, кто хорошо готовит.

– Так вот почему вы спрашивали, знал ли он, что я хорошо готовлю. А что еще?

– Он был склонен считать, что опасность не может исходить от женщины.

– То есть?

– Если он выбирал из нескольких подозреваемых, то его первым порывом было выбрать мужчину, даже когда для этого не было никаких оснований. Он был рыцарем на белом коне, спасающим принцессу от дракона.

– Как интересно. Это всё?

– Очень плохо переносил мысль о том, что его близким может угрожать опасность.

– И кто входил в круг близких?

– Точно могу сказать, что наши родители, я и его подруга. Но не коллеги или друзья.

– А что имеется в виду под опасностью? Авария? Неудачное стечение обстоятельств?

– Нет, скорее что-то постоянное, неустранимое, чем мы пренебрегали и от чего он не мог нас защитить.

– Вы не могли бы привести пример?

– Например, он запретил бы нам ездить в Израиль, будь это в его силах. Сам-то он мог делать что угодно, но когда речь шла о ком-нибудь из нас, он в первую очередь бросался защищать нас во что бы то ни стало. А еще для него стало ужасным ударом узнать, что я пошел в Моссад.

– И что он сказал?

– Что многие годы молился о том, чтобы у меня даже мысли такой не возникло. Это был единственный раз, когда я видел его плачущим.

– Но… как же он узнал? Вы что, имеете право рассказать об этом членам семьи?

После длинной паузы Рафаэль ответил:

– Я должен был надолго уехать и точно знал, что он начнет меня разыскивать, если я исчезну.

– А что бы сделал он, если бы это вы погибли?

– Точно не знаю, но думаю, что возмездие было бы суровым.

– А для вас это тоже так?

– Я сделаю всё, чтобы его убийца расплатился за то, что совершил.

– Вы уверены, что он был убит?

– У меня нет никаких доказательств кроме того, что предоставили нам вы, но да, я уверен, что он был убит.

– Я? Когда? Я ничего подобного не делала.

– Вы сказали, что 4 января в его записной книжке была ваша визитная карточка. Но ее не оказалось среди его вещей.

– Он мог ее потерять.

– Он? Потерять информацию? Никогда.

– Запомнить и выкинуть?

– Тоже нет. Карточка исчезла, и это доказывает, что там был кто-то третий.

– Ну не знаю. Мне кажется, можно найти столько логичных и простых объяснений… Но в конце концов, это вы профессионал. Давайте лучше продолжим. Вот если бы у него были дети, вам было бы легче пережить потерю брата?

– Не знаю. Может быть, видеть детей, растущих без отца, было бы еще хуже.

– А у вас самого есть подруга или жена, есть дети?

– Вы не нуждаетесь в этой информации.

– Как раз наоборот, это очень важно. Если есть, почему они не вошли в круг близких? Это могло бы быть серьезной причиной для разрыва.

– Настолько серьезной, чтобы я решил его убить?

– Почему бы и нет? Может быть, вы решили связать свою жизнь с настолько неподходящим человеком, что Грэг был готов на всё, чтобы вас разлучить.

– С такой точки зрения, наверное, это важно. У меня нет никого, кого можно было бы включить в круг близких, и у меня нет детей.

– То есть получается, есть всего четыре человека, которых он готов был защищать любыми средствами. Могли бы сказать мне это и вчера! А теперь я буду терять время, придумывая, почему вы не хотели упоминать об этом.

– Не теряйте времени, я уже говорил и могу повторить – я не понимаю, зачем вам нужно лезть в нашу жизнь.

– А я вам уже объясняла, что я не полицейский и не шпион и вообще не знаю, что нужно делать, чтобы вы смогли найти этого мифического убийцу. Если Грэг не считал меня предателем, то, значит, на самом деле думал, что я могу ему помочь. Понятия не имею, зачем Моисей с Гедеоном поставили на меня, но это их дело, хотя я чувствую себя исключительно как «раб ничего не стоящий». Но теперь уж я тут, поэтому делаю, что могу и умею. А умею я только придумывать персонажей и сюжеты. Вот и всё.

– Вы хорошо знаете: я был против того, чтобы вы во всем этом участвовали.

– Ничего я не знаю. Всё это были лишь предположения, и до сих пор у меня нет никаких доказательств, что это так. А кстати, почему вы против? Или были против, если ваше мнение изменилось?

– Вот в этой информации вы точно не нуждаетесь.

– Как хотите. Давайте тогда поговорим об Ари. У вас есть какие-нибудь его фотографии кроме тех, из полицейского досье?

Рафаэль взял одну из коробок, принесенных в первый день, и достал оттуда несколько толстых конвертов с надписью «Ари». Он вскрывал каждый и выкладывал на стол всё новые стопки фотографий, которые, как заметила Камилль, не были отсортированы хронологически. Когда он наконец закончил, она принялась раскладывать их в относительном порядке, чтобы увидеть, как менялся Ари с детства до последних лет.

Он был красив, очень красив, этот молодой человек, и привлекал взгляды и мужчин, и женщин, походил на родителей, но был выше отца и не такой сухопарый. Камилль опять подумала о том, какое горе переживает сейчас его мать.

– Если бы вы могли показать мне только две фотографии, какие бы вы выбрали? – спросила она Рафаэля.

Поднявшись, он встал рядом с ней. Пожалуй, впервые она могла сказать, что видит его за работой. Не успела она сосчитать до трех, как он уже нашел и отдал ей снимки. Камилль сложила остальные обратно в конверты и стала рассматривать те два, что лежали перед ней. Оба были сняты, видимо, в один и тот же период, когда Ари было лет двадцать пять.

На первой фотографии было много людей и Ари что-то рассказывал. Он был центром внимания, все смотрели только на него. На второй он напряженно о чем-то размышлял. Не замечая, что его фотографируют, он печально смотрел прямо в объектив.

– Кто смог его так сфотографировать?

– Его мама. Она никогда не расстается с фотоаппаратом.

– Вы можете объяснить, почему он был одинок?

– Я об этом не думал. У него было полное право жить так, как он хотел.

– В чем заключалась его работа в посольстве?

– Он был дипломат.

– Это всё, что вы можете мне сказать? Я понятия не имею, в чем заключается работа дипломата в посольстве Израиля во Франции.

– Да тут и знать особо нечего. Никаких врагов, прекрасная карьера, разве что он продвигался быстрее остальных, но это было совершенно нормально для его способностей.

– Талантливый?

– Именно так.

– Ну и обычный вопрос: что вы можете рассказать о его недостатках, слабостях или каких-то отличительных чертах?

– Совсем немного, в последние десять лет я нечасто общался с друзьями. Я знаю, что он боялся крови, был очень требователен к себе и к другим тоже. Блистал в обществе, но при этом был крайне скромен и всё время сомневался в себе.

– Ну что же, – сказала она, подумав, – давайте прервемся ненадолго.

– Немного уборки до обеда?

– Как всегда.

Она вышла из комнаты, забрала пылесос и пошла наверх – нужно было привести в порядок спальню Юдифь, пока вещи не вернулись из чистки. К счастью, шкафы были пусты и оставалось только всё как следует вымыть. Она терла, мыла, вытирала, избавлялась от пыли и грязи, не пропуская ничего, пока в конце концов двери, ручки, шкафы, кровать, мелкие безделушки – то есть вся комната от пола до потолка – не стали сиять.

А во время обеда Рафаэль опять вернулся к своему допросу.

– Почему вы ходите именно в этот приход?

– По разным причинам.

– И какова же первая из них?

Она отложила вилку и уткнулась лицом в ладони. Голова так сильно давила на руки, что, наверное, было видно, как напряглись мышцы. Через некоторое время она выпрямилась и посмотрела на него.

– Я обязана отвечать?

– Нет, но это было бы лучше для вас.

– Что значит «лучше»?

– Так вы точно сможете понять, насколько это неприятно.

– Вы что, хотите равенства между нами?

– В целом да.

– Ну что же, хорошо. Я хожу в этот приход, потому что там священникам есть что сказать о Библии.

– Это всё?

– Еще я просто люблю эту церковь, она прекрасна, а я люблю доставлять себе удовольствие, глядя на красивое. И сам приход очень интересный, я нашла много полезного, чтобы разнообразить своих персонажей. Этого достаточно?

– Да, вполне.

– А что же вы не спрашиваете, верю ли я в Христа?

– Мне кажется, это совершенно неуместно.

– Почему же, это и надо было спросить первым делом. Это единственный вопрос, на который я должна была бы ответить.

– А, так вы из тех, кто «идите, научите все народы»?

– Я вам уже говорила, вы плохо выбираете цитаты. Я из тех, кто знает, что «кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным».

– Вы, я смотрю, помните свои тексты наизусть.

– Вы свои тоже.

Обед они закончили в полном молчании. Потом Камилль сходила за кофе, но и тогда разговор не возобновился до тех пор, пока она внезапно не воскликнула:

– Вот идиотка! Как же я сразу не сообразила!

Рафаэль ничего не сказал и лишь ждал, когда она продолжит.

– Вы нарочно плохо выбирали цитаты, чтобы проверить, насколько я соответствую своему досье. Просто дура!

Он не ответил, и Камилль вернулась к своей чашке кофе. Через некоторое время она попросила снова показать ей материалы полицейского расследования, но в этот раз, бегло просмотрев фотографии, принялась читать отчеты. Все они были очень разными, в каждом тексте был виден автор, некоторые были недоступны понимаю такого дилетанта, как она, но тем не менее она продолжала читать. Целый час она изучала выводы, к которым пришла полиция, и сравнивала их с собственным впечатлением.

– Мне надо идти, – сказала она, возвращая компьютер Рафаэлю. – Давайте встретимся здесь завтра в одиннадцать.

– Почему всегда в одиннадцать?

– Утром я работаю. Обычно с девяти до часу, но из-за всей этой истории расписание пришлось изменить.

– И как же вы объяснили это своим работодателям?

– Просто сказала, что это временно, из-за срочной уборки свинарника.

– Прекрасное оправдание. Тогда до завтра.

Глава седьмая.

27.01.2016. Записи Камилль Руше

Человек, который ничего не говорит, если настаивать, и много рассказывает, если ничего не спрашивать.

Чтобы скрыть лист, нужно найти лес. Чтобы скрыть труп, нужно как минимум два. А как скрыть яд?

Надо поговорить с кем-то, кто знает, что такое ненависть.

28.01.2016, Париж. Квартира Юдифь

Она пришла вовремя, но Рафаэль уже был на месте и снова читал биографию Сислея. Он молча протянул ей мобильный телефон и вернулся к чтению. Хотя он не обращал никакого внимания на то, что и как она делала, и никак ей не помогал, Камилль довольно быстро справилась сама подключиться к разговору Моисея и Гедеона. Только когда это произошло, Рафаэль оторвался от книги, взял свой компьютер и вступил в разговор, произнеся условленную фразу.

Камилль: Гедеон, время пришло. Кто-то должен им сказать. Надо только решить кто: вы или я. Что бы вы предпочли?

Гедеон: это ваша версия, вам и говорить.

Камилль: Ари был геем.

Моисей: Я ничего не знал

Гедеон: Мы узнали в декабре.

Рафаэль: Я не был уверен, но мне казалось, что это возможно.

Камилль: Гедеон, если он вам признался, значит у него кто-то был, и нам надо найти этого человека. Я не могу поверить в то, что он просто захотел всё вам рассказать. Чтобы он решился на подобный шаг, в его жизни что-то должно было измениться.

Гедеон: да, вы правы, но мы ничего не нашли в его дневнике – ни имени, ни места встречи, ничего конкретного.

Камилль: Я могу его прочесть?

Моисей: конечно, он среди документов, о которых вы просили

Камилль: Тогда я вас оставлю. До скорого.

Они быстро попрощались, и Рафаэль забрал у нее телефон.

– Почему вы не сказали мне вчера, что что-то подозревали? – спросила она.

– Это были всего лишь мои домыслы, и они могли помешать вам составить его портрет. А как вы поняли, что он гей?

– Просто изучала Гедеона. Он очень странно себя вел для человека, у которого только что погиб единственный сын. Там точно было что-то еще.

– Хотите прочесть дневник Ари?

– Да, конечно.

Некоторое время он рылся в коробках и потом вернулся за стол с маленькой зеленой тетрадкой.

– У него была одна на каждый год. Это прошлогодняя.

– Он писал каждый день?

– Время от времени. Он говорил, что фиксирует только то, что ни в коем случае не хочет забыть.

– Можно я буду записывать? Или это запрещено?

– Записывайте, но не носите с собой и будьте осторожны.

– Нет-нет, это будет понятно только мне, – сказала она и сразу же разделила страницу блокнота на две части, которые представляли для нее правую и левую руку Рафаэля. Хорошо запомнив всё, что могло помочь узнать его среди сотен других людей, теперь она механически зарисовывала только ей понятные особенности, одновременно сосредоточившись на тексте дневника.

Дневник Ари в переводе Рафаэля

14.02

Как же трудно переносить одиночество. Или просто сдаться и, как все, следовать традиции в день Святого Валентина быть с кем угодно, только бы не одному? Нет, я давно всё для себя решил, даже если придется прожить одному всю жизнь.

15.04

Не могу описать, что со мной происходит. Видел его урывками всего несколько минут и даже не знаю, отличаюсь ли для него от всех остальных. Уже несколько дней думаю только о нем. Не знаю, встречу ли его снова. Надо заставить себя жить, а не ждать, что это вдруг случится.

9.06

Сколько встреч мне нужно, чтобы просто попросить телефон? Моя мнительность – вот настоящая пытка; неспособность предпринять хоть что-нибудь. Если я ему неприятен, он даже не сможет показать это слишком явно. А я боюсь, что после этого никогда больше не увижу, как он мне улыбается. Так хочется верить, что он улыбается именно мне.

10.09

Руки дрожат. У меня есть его телефон, и он сам мне его дал. Он всё понял и просто подарил возможность что-то изменить в моей жизни. И в его тоже.

22.09

Не хочу ни с кем делиться и в то же время хочу, чтобы все знали. Нужно рассказать родителям, они должны узнать до того, как это станет известно всем.

30.10

Я готов всем пожертвовать, чтобы мы были вместе. Но готов ли он? Нам обоим есть что терять, но кому больше? И мы не можем вечно скрываться.

21.11

Или надо жить открыто, или всё это прекращать. Что бы ни было, я точно знаю, что умру без него. Но я, возможно, не смогу ни заставить его принять мою жертву, ни убедить его пожертвовать собой.

19.12

Полночь. Если ничего не сорвется в последний момент, через несколько часов я наконец его увижу. Мы улыбнемся друг другу и просто скажем «добрый день». Больше не могу ждать. Надо всё менять.

26.12

Всё решено. В следующий раз мы встречаемся у меня, и плевать на последствия. Больше не могу выносить такую жизнь, когда невозможно нормально перезваниваться и хранить переписку, потому что кто-нибудь может что-нибудь обнаружить.

Рафаэль закончил читать и посмотрел на Камилль. Она сидела неподвижно, сжавшись всем телом и закрыв лицо руками, явно полностью сосредоточившись на услышанном. Только редкие движения пальцев свидетельствовали о том, что она напряженно размышляет. Рафаэль уже привык к этому и ждал, когда она очнется, опустит руки и начнет задавать свои странные вопросы.

Но в этот раз она просто встала и, не говоря ни слова, пошла к двери. Прежде чем выйти из комнаты, она несколько раз замирала, хотя ее пальцы продолжали двигаться. Казалось, она не может сделать следующий шаг, пока не рассмотрит очередную гипотезу. Она была похожа на дирижера невидимого оркестра, который пытается добиться идеального исполнения. Рафаэль подумал про себя, что никогда не видел столь безумного и одновременно столь нормального человека.

Когда она все-таки ушла, сверху не доносилось ни одного звука, и Рафаэль понял, что ей надо было что-то обдумать. Она вернулась раньше, чем в предыдущие дни, и была настолько поглощена своими мыслями, что и во время обеда тоже молчала. Закончив есть, она дождалась, пока его тарелка опустеет, и распорядилась:

– Прочтите еще раз.

В этот раз она всё время оставляла в блокноте какие-то значки, ей одной понятные заметки, заполнявшие страницу. Она заставляла его повторять без остановки; он сбился со счета, сколько раз, дочитав дневник, сразу получал тот же приказ начать сначала. Снова и снова она слушала эту короткую исповедь, и стоило Рафаэлю чуть изменить перевод, как она немедленно его останавливала и требовала объяснений, этимологического разбора и любых возможных подсказок. Когда же наконец текст был, кажется, выучен наизусть, она надолго погрузилась в свои загадочные записи, а потом не глядя на Рафаэля сказала:

– Мне нужно две вещи. Во-первых, наиболее полный календарь Ари за прошлый год. Это секретная информация?

– Нет, вы сможете его увидеть.

– Отлично. И во-вторых, я хочу, чтобы вы сравнили его календарь с календарем вашего брата.

– Зачем это вам нужно?

Камилль подняла глаза от своих заметок.

– Я хочу быть уверена в том, что мужчина, о котором пишет Ари, не Грэг.

Впервые с тех пор, как они познакомились, он вышел из себя.

– Вы сумасшедшая? Это невозможно.

– Ну так докажите. В дневнике нет ничего, чтобы могло бы опровергнуть эту версию. Скорее наоборот, в нем много косвенных деталей, которые могут ее подтвердить.

– Каких, например?

– Вполне возможно, что Ари все эти годы оставался один, потому что у него не было никакой надежды быть с вашим братом. И возможно, они могли где-то пересекаться. Обоим было что терять, и оба, видимо, никак не могли открыто жить вместе. Ну и самое важное: в конце концов они оба оказались в квартире Ари, где и погибли.

– Это всего лишь ваши выдумки.

– Конечно, я совершенно согласна, только докажите, что я ошибаюсь.

– Из-за вас мы только теряем время.

– Да прекратите на меня злиться! Ни за что не поверю, что вам самому это не приходило в голову. Вас ведь раздражает только то, что я тоже об этом подумала. И вместо того, чтобы орать, подготовьтесь лучше обсудить значительно более простую гипотезу.

– Это какую же?

– Если это не двойное самоубийство, если это не убийство по страсти и самоубийство, тогда самым простым было бы предположить, что кто-то третий убил их из ревности, страсти или страха. Докажите мне, что Ари был просто ваш старый друг, а не бывший любовник. Я хочу, чтобы проверили, как вы провели не только прошлый год, но и все предыдущие.

– Из соображений безопасности вы не должны были обсуждать со мной одним версию, по которой убийца я, – сказал он после секундной паузы. – Вам надо поговорить об этом с остальными.

– Они наверняка и сами давно это сделали. Правда, видимо, результатов проверки еще не было, когда вас отозвали, да?

– Вы не нуждаетесь в этой информации.

– Вот и хорошо. Просто подтвердите мне, что ни у вас, ни у вашего брата никогда не было и быть не могло романа с Ари, и я не буду придумывать сюжет на эту тему.

– Здесь всё, что делал Ари в прошлом году, – сказал он, бросив на стол толстую папку. – Изучайте. Кстати, меня не будет несколько дней, в следующий раз мы сможем встретиться только в воскресенье.

– В воскресенье?

– Очень жаль, но другого выхода нет. В любом случае, я не смогу остаться в Париже больше, чем еще на одну неделю.

– Можно мне забрать папку с собой? Или ее нельзя отсюда выносить?

– Хорошо бы всем документам оставаться здесь, но вы можете забрать свои заметки. Всё равно, я думаю, никто кроме вас не сможет их расшифровать.

– Да? Странно, а мне казалось, вы всё поняли. Ну хорошо, пусть будет воскресенье в одиннадцать.

До самого вечера она изучала то, что было в досье за прошлый год, чтобы найти хоть какие-то следы неизвестного человека. Ей хотелось бы объяснить свое рвение только необходимостью утешить Гедеона, но Камилль не могла скрывать от себя, что гнев Рафаэля подстегивал значительно сильнее.

29.01.2016. Записи Камилль Руше

Четыре уборки подряд, конечно, слишком, зато теперь я уверена, что выполню все обязательства. Но на мессу смогу пойти только в субботу вечером или в воскресенье рано утром.

Делагарды позвонили в полной безнадежности. Они попробовали трех домработниц, и ни одна не справилась. Они не просто умоляют меня вернуться, а просят теперь приходить два раза в неделю. Если даже мадам Делагард не удалось найти одну нормальную уборщицу, то мой план нанять трех для своей компании, видимо, не сработает.

Надо завтра закончить с подвалом, и тогда мне останется прихожая, гостиная и самая грязная кухня в мире.

Клодин зовет поехать с ними кататься на лыжах. И это ее собственная идея, а не папина. Чувствую себя неловким подростком, когда надо одновременно поблагодарить, вежливо отказаться и дать ей понять, что я тронута до глубины души.

Он не притворяется, а действительно слушает. Он не притворяется, а действительно терпелив. Он никогда не притворяется. Оказывается, невыносимо тяжело общаться с человеком, который ничего из себя не изображает. Легко понять того, кто играет какую-то роль. Кто не играет, тот непостижим.

Глава восьмая.

30.01.2016, Париж. Квартира мадемуазель Поль

Камилль вошла в лифт и задумалась о том, насколько она устала за два дня непрерывной работы. Там, где она не убирала больше недели, установленный порядок был мгновенно сломан. К счастью, последнее на сегодня посещение мадемуазель Поль было чистой формальностью: они обе хорошо понимали, что Камилль приходит не столько для уборки, сколько для спокойствия хозяйки Теодора.

Уже перед дверью Камилль спросила себя, сколько же времени ей понадобится, чтобы сочинить хоть чуть-чуть внятный сюжет. Глубоко задумавшись, она не замечала, как долго ждет, пока не услышала вопль Теодора. Это было не обычное мяуканье, а крик о помощи. Она снова и снова нажимала на звонок, но добилась только того, что кот стал орать еще громче.

Ни домашний, ни мобильный телефоны мадемуазель Поль не отвечали. Тогда Камилль спустилась на первый этаж и постучала к консьержке. Та не видела, чтобы мадемуазель Поль уходила, и у нее не было ключей от квартиры, так что они решили срочно вызвать пожарных.

Пока пожарные ехали, Камилль металась около двери и разговаривала с котом. Его крики раздавались то совсем рядом, то где-то далеко, и она поняла, что он носится между ней и каким-то конкретным местом в квартире.

Когда пожарные наконец смогли войти, то обнаружили уже остывшее тело мадемуазель Поль, умершей, видимо, много часов назад. Пока они выполняли всё, что положено в таких случаях, Камилль успела отыскать нужные документы, записную книжку с адресами и телефонами и ключи от квартиры. Потом они забрали тело и ушли, а она осталась с Теодором. Он больше не кричал, а просто сидел, уставившись на закрытую входную дверь. Потом подошел к Камилль и посмотрел ей прямо в глаза.

– Теодор, покажи мне, что из твоих вещей надо взять с собой. Я не могу оставить тебя здесь одного, придется некоторое время пожить у меня.

Он внимательно ее выслушал, а потом пошел к кладовке, где Камилль нашла его еду и переноску. Потом он водил ее по квартире, чтобы показать свои игрушки, щетку, миску и всё остальное, что хотел унести. Когда она стала складывать всё в сумку, он сам залез в переноску и уже не вылезал оттуда, спокойно дожидаясь, пока Камилль всё проверит и заберет его начинать новую жизнь.

Записи Камилль Руше

30.01.2016

Как-то глупо идти в библиотеку, чтобы зайти на сайт, который и так доступен с любого компьютера. Какие разные сайты у секретных служб. И если вдруг с ними нужно связаться, непросто найти, как это сделать. Франция, Англия и Штаты, кажется, намеренно усложняют дело. И только Израиль со своим Моссадом специально всё упрощает. Одна-единственная страница. Наверное, «лаконично» – это их рабочий принцип. Как это было правильно, сделать всё сегодня утром. С Теодором на руках мне бы это не удалось.

С сегодняшнего дня нужно не забывать закрывать все двери и шкафы, особенно на кухне и в ванной. Этот кот ест даже маринованные огурцы.

Ужасно устала. Мало и плохо сплю.

31.01.2016