Клодет Сорель

– А почему в Китай-то? Не мог бежать к нашим?

– Не мог.

– Почему?

Мячин-Стоянович помолчал и быстро заговорил:

– Можно подумать, что для присутствующих это какая-то тайна. Бежать к своим я не мог, потому что белогвардейская контрразведка выпустила за моей подписью воззвание к красноармейцам с призывом переходить на сторону Комуча[3 - Комуч – Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания. Первое антибольшевистское всероссийское правительство России, созданное в 1918 году в Самаре. В сентябре 1918 г. преобразован в Уфимскую Директорию, объединившую и заменившую собой Комуч. Директория разогнана Колчаком в ноябре 1918 года.].

– Что такое «Комуч»? – шепотом спросил Кузин у коллеги. На них обернулись.

– Комитет учредительного собрания, эсеры и меньшевики. Потом расскажу! – так же шепотом ответил Финкельштейн.

«Беляки, в общем», – понял Кузин.

– А ты такое воззвание не подписывал? – язвительно спросил бритый.

Стоянович задумался, нервно потеребил край скатерти.

– Подписывал, – неохотно признал он и торопливо продолжил. – Но это было частью задуманного плана.

– Да какого там плана! – махнул рукой вопрошавший. – Сказал бы прямо: проявил трусость и предательство и перешел на сторону белых…

– Стоп! – воскликнул «гулаговец». – Никакого предательства не было! Была остроумная разработка, которую мы придумали с Андреем…

– С каким Андреем?

– Со Свердловым. У Якова еще с подпольной работы была кличка «товарищ Андрей». Так вот, я должен был завоевать доверие эсеров, пробраться в Комуч и вести там подрывную работу.

– А на хрена ж ты при этом воззвание-то к красноармейцам писал? – не унимался вопрошавший.

– А что бы ты на моем месте сделал? – в свою очередь резко поинтересовался Стоянович.

– Перед тобой стоит выбор: или тебя расстреляют как провокатора – и ты провалишь все дело, или ты жертвуешь во имя революции своим добрым именем и спокойно ведешь подпольную работу. А я ее вести умею, вы знаете.

Один из сидящих кивнул: мол, знаем.

– Я, естественно, выбрал второе. Дело революции важнее личного.

– Ну да, – неожиданно съязвил бритый. – То-то ты сразу в Китай свалил!

– Да не сразу! – раздраженно ответил Стоянович. – Сразу! Они мне все равно не поверили. Арестовали, отправили в Челябинск и сдали белочехам. На расстрел.

– Ну, и что ж тебя не расстреляли?

– Да лучше бы расстреляли, чем вот так вот сейчас стоять перед старыми боевыми товарищами и бесконечно оправдываться. Ты, Филин, думаешь, это легко? Доказывать, что ты не предатель, не враг, что ты не сдал своих товарищей, что никто из-за тебя не погиб, что из-за чудовищного стечения обстоятельств ты ничего не успел сделать во имя победы нашей революции. Легко, как думаешь? А скрываться чуть не 10 лет в Китае – легко? А отсидеть за преступления, которых не совершал – легко?

– Ладно тебе скулить. Гимназистка какая-то, – старший явно злился и был не расположен к старому соратнику. А Кузину Стоянович-Мячин неожиданно понравился. Искренний товарищ. Хотя, конечно, перейти на сторону белых… Но ведь симпатичный мужик-то. А вдруг и впрямь разведчик? Так тогда он просто герой!

– Как же ты из-под расстрела ушел?

Гулаговец как-то сдулся.

– Жена выкупила.

– Как выкупила?

– Так выкупила. Взятку дала следователю контрразведки. Он и написал, что меня расстреляли. По всем документам я числился покойником.

– Надо же, какие добрые следователи работали у чехов в контрразведке! – язвительно протянул мужчина, сидевший у окна. Кузе он показался знакомым, но он никак не мог вспомнить, где его видел.

Стоянович сверкнул на него глазами.

– Добрые? Да уж, добрые. Если бы они узнали, что я не просто красный командир, который перебежал на их сторону, а командующий фронтом…

– Да какой ты, к свиньям, командующий! – возмущенно крикнул сидевший у окна. – Ты ж все дело провалил к чертовой матери! Я тебя, засранца, в Уфу зачем послал? С девками гулять? Или с беляками воевать, фронтом командовать?

– Фронтом? – Стоянович злобно впился в него взглядом. – А ты, Николай Ильич[4 - Подвойский Н. И. (1880–1948) – видный партийный и военный работник. Член РСДРП с 1901 г., большевик, в Октябрьские дни – член Петроградского Военно-революционного комитета, один из руководителей штурма Зимнего дворца. После революции – член Комитета по военным и морским делам, командующий Петроградским военным округом. В 1919 г. – нарком по военно-морским делам Украины. Последние годы жизни вел пропагандистскую и литературную работу.], подумал, какими силами я буду этот фронт создавать, а? Армии набирать? Дивизии?

Полки? Из кого? Ты мне что дал, кроме поручения? Мандат? Вот и получили мы вместо важнейшего фронта твою подпись на бумажке да мой наган.

– Работать надо было, – проворчал Николай Ильич. – А не блядовать. Ладно, мы с тобой еще тогда поняли, что целый фронт создать не удастся, но ведь армия-то у тебя была!

– Этой «армии» и на полк не набрать – тысяча штыков без малого, смех один!

– Ну да, ну да. Какому-то паршивому Комучу собрать боеспособную армию удалось, а комиссару из Совнаркома – не удалось!

– Да что ты несешь-то? И им не удалось! Нагнали пять сотен при двух орудиях – тоже мне, армия!

– Вот ты и попал! У них пять сотен, а у тебя – тысяча! И не справился? При таком-то перевесе?

– Не справился! – Стоянович почти кричал. – Потому что у меня тысяча мужиков в лаптях, а у них пятьсот кадровых при винтовках! Сам бы попробовал!

– А то я не командовал!

– Да видели мы, как ты командовал!

– Подождите, – перебил старший, с интересом наблюдавший за перепалкой. – Что-то я не понимаю. Какой фронт? Какая армия? Это кто перед нами? Старый товарищ по дореволюционной работе Костя Мячин – или какой-то там командарм?

– Да не был он командармом, – отмахнулся Николай Ильич. – Так, одно название. Потому и фронт развалил. И погнали они нас, да так, что позор один! А тут еще второй позор – наш командарм на ту сторону перебежал и воззвание написал: «Давайте, мол, красные армейцы вслед за мной бежимте к белым!».

– Да что ж ты одно и то же талдычишь-то! – закричал Стоянович. – Русским языком тебе говорю: это была разведоперация! И вообще, под воззванием не я подписан, а Яковлев!

– Хороша разведоперация, – пробурчал Николай Ильич. – О которой не знает даже член высшего военного совета республики.

– Погодите, – старший хлопнул по столешнице. – Дайте разобраться. Тут еще какой-то Яковлев появился. Это кто?

В комнате повисло молчание. Все внимательно смотрели на Стояновича. Николай Ильич неожиданно икнул, и в комнате запахло алкоголем. Филин поморщился.