Шамиль – имам Чечни и Дагестана. Часть 1

Дело под Танусом. Шамиль остановился на Тунусских высотах. Отряд Аргутинского пошел в штыки, но был остановлен, Аргутинской отвел его назад. Клюке не поддержал его и атака не удалась. После этого оба генерала поссорились и Аргутинский просил Клюке приказывать как старший. Он же будет уметь повиноваться. Клюке 3-е суток стоял под Танусом и поставил отряды так, что Шамиль до тех пор стрелял в них, пока не истратил все бывшие у него заряды и потом ушел в горы.

Общее отступление. Соединенный отряд в то же время отошел к Хунзаху. Во время дела под Танусом, Аргутинской занял одним батальоном высоту, стоившую ему дорого, имея в виду то, что ежели с этой высоты спустить орудие и 2 роты вниз, и в то же время со всех сторон атаковать Шамиля решительно, то он должен будет или опрокинуться на эти 2 роты, которые его не пропустят и тогда увидя этот проход занятием ему останется или бросив орудия и лошадей пробираться горною тропинкою, и ежели же он этого в первый момент атаки не сделает, то ему придется быть самому запертым и попасть в плен. Клюке не решался, Аргутинской взял и ответственность и исполнение на себя, только просил Клюке поддержать его с противной стороны и сделать ложную атаку, в то время когда он пойдет для занятия высот. Клюке и этого не сделал, Аргутинской был отбит с уроном; из этого то вышла ссора обоих генералов. Клюке говорил, что ему сделать этого было невозможно, ибо малейшим движением открывал дорогу в Хунзах. Кто из них прав решить трудно. По всем обстоятельствам решимость Аргутинского могла иметь огромные результаты, но так как это делом не оправдалось, то может быть прав и Клюке, но Клюке, то ставят в вину, что обещавшись поддержать Аргутинского ложною атакою, он не сделал ни шагу. Одним словом Клюке, сколько я понимаю, человек завистливый, страшный интригант и человек, который не в состоянии принять холодного военного соображения, даже не знает местности, но храбр как лев. Так кончилось первое действие драмы.

Следствия. Следствия были ужасны. Шамиль имел 21 орудие медных в том числе были и горные единороги. Все крепости кроме Хунзаха и Гергебиля взяты, 14 рот Апшеронского полка не существовали. Аварцы и Койсабулинцы уведены в глубину гор. Корпусной командир по правым известиям о происшествиях послал в Дагестан Гурко поправить дела. Все, что мог собрать Гурко это 3 батальона, с этими малыми силами он двинулся к Хунзаху. Проход был ему открыт Аргутинским, и он шел безостановочно. По его приближении Шамиль отступил. В то же время Нейдгардт писал Фрейтагу и приказывал ему воспользоваться сбором партий в Дагестане и наступать на Чечню. Фрейтаг отвечал, что ни одного чеченца нет в Дагестане, что все они дома, и что в сентябре идти на Чечню можно не иначе как с 8 батальонами, у него же линия Терека обнажена, и все что он может иметь это 2 батальона, с чем предпринять ничего не в состоянии. Эта переписка продолжалась до 25 сентября, в этот день мы узнали и поголовном сборе в Чечне, а 26 партия Шуаиба из 4 тысяч конных собралась выше Герзель-Аула и направилась к Сулаку. Генерал взял 2 батальона и 700 казаков и встал на средине площади, полагая, что конница Чеченская нарочно отвлекает наш отряд, чтобы дать время пехоте ударить на аулы. Они действительно хотели это сделать, но осторожность генерала на этот раз расстроила их предположения. Между тем, Шуаиб узнав, что Фрейтаг не пошел за ним к Внезапной, обошел эту крепость, переправился чрез Сулак и охватил 20 тысяч баранов у Шамхальцев, 28 переправил всю добычу на нагорную сторону Сулака, а 29 разнеслись слухи о распущении Чеченской партии. Откомандирование подполковника Барона Миллера-Закомельского. Барон Миллер-Закомельский с 2 батальонами Куринского полка, посланный генералом на Сулак сделал ошибку во-первых ту, что не вышел сей час по приближении к Внезапной в сношение с полковником Козловским, который как местный начальник имел все средства знать, как о направлении взятом партиею, так и о успехе ее набега, и мог бы направить подполковника Миллера на пункты чрез которые, ей следовало возвращаться. Подполковник Миллер офицер, хотя и отличный, но мало опытный в здешней войне, боясь, вероятно, попасть в зависимость от полковника Козловского, или по неопытности не дал ему знать о своем прибытии на Сулак и слушаясь каждого старшину без толку провел 2 суток беспрестанно переправляясь с одного берега этой реки на другой. Переправы чрезвычайно трудные утомили людей. Мы уже знали о распущении партии и о ее подвиге 29 числа, а подполковник Миллер все еще ожидал ее возвращения. 24-го сентября 60 человек Кабардинского полка препровождали транспорт из Ташкичу в Внезапную, на половине дороги к ним присоединилась рота этого же полка, 70 человек и орудие под командою штабс-капитана Ждан-Пушкина, который как старший и принял начальство над всею колонною, и роту свою поставил в авангард, с одним орудием, другую в арьергард с другим орудием.

Потеря орудия на Ярык-Су. В этом порядке он подошел к речке под крутыми берегами покрытыми мелким, но частым кустарником; егеря начали разуваться для переправы, орудие начали опускать вниз и переправлять; человек 20 егерей были в воде и по сторонам переходили кому где казалось лучше, как вдруг чеченцы, открытые в кустах дали по ним залп. Наши бросились на орудие сняли с передка, но выстрелить не успели, передок ускакал через речку назад егеря были смяты, опрокинуты и не видя своих офицеров, не знали что делать – один момент и орудие скрылось из глаз, преследовать было некому. Ждан-Пушкин был плен, арьергардный офицер хотел броситься преследовать, но был остановлен другим офицером. Так случилось 24-го сентября происшествие, которое больно было всем нам, оказалось, что чеченцев было только 70 человек.

Я уже сказал, что 29 сентября подполковник Миллер был на Сулаке, генерал оставался на средине площади с 700 казаков; к нам спешили на линию 6 рот, которые в это время переправлялись чрез Терек и направлены были генералом к нему на средину Кумыцкой площади. По получении известия 29 числа о распущении партии, генерал с 6-ю этими ротами и 700 казаков возвратился в Куринское укрепление и послал приказание Барону Миллеру следовать туда же. Полковник Козловский получил известие, что слух о распущении партии ложный, что действительно конная партия разошлась по домам с добычей, но 30-го должна опять собраться, и что чеченцы в огромном числе ждут Шамиля и орудий в Ауховском владении в 5 верстах выше Внезапной, полковник Козловский получив сведение об этом в тот же час послал подполковнику Миллеру приказ приостановиться на Сулаке, избрав пункт между деревней Костеком и Внезапной, с тем чтобы по первым выстрелом спешить туда откуда их услышит комендант Мятлинской крепости в тоже время уведомил его от 29 числа ввечеру около самого укрепления переправляется партия пехоты, вероятно с намерением завтра атаковать крепость и уничтожить переправу. Сообразив оба сведения от Козловского и Мятлинского коменданта полученные, он из них вывел то заключение, что намерения партии открыты, а потому 29 ввечеру переправился на Мятлинскую сторону Сулака.

Андреевское дело. 30-го сентября в 3 часа по полудни Внезапная и прилежащая к ней деревня Андреева со всех сторон были обхвачены чеченцами. Пешие чеченцы ворвались в аул и заняли половину оного, с криком требуя покорности имаму. На высоты в то же время поставлено было Шамилем 4 орудия из коих 2 стреляли по аулу, другие два по крепости. Полковник Козловский оставя в крепости 2 роты с 3-ю бросился в аул, взял с собой одно орудие. Идти в аул в половину занятой неприятелем с одною ротою решительно не зная будут ли защищаться жители было очень смело. Но Козловский действует всегда по первому впечатлению. Из крепости открылась канонада со всех фасов. Полковник Козловский при входе в аул увидел женщин и детей столпившихся в одну кучу. Он их окружил и велел идти в крепость; Кумыки увидя жен своих во власти Козловского решились защищаться, к чему много способствовала смелость Козловского и то что чеченцы начали грабить, дойдя до первой представившейся высоты, он поставил орудие, сделал 3 выстрела картечью и бросился на чеченцев с криком ура. Рота, бывшая при нем была рассыпана цепью, чтоб казалась больше, а при орудии осталось 20 человек. Кумыки пешие и конные поддержали Козловского, тоже кричали ура. Чеченцы полагая, что их нарочно заманили в аул чтобы легче истребить, бросились вон, их преследовали и они потеряли более 200 человек из коих 50 тел остались в ауле. Миллер по выстрелам начал переправляться, и кончив эту трудную переправу пошел к Внезапной, но по усталости людей пришел ночью и не доходя до Внезапной 2 верст остановился дожидаться света. В 7 часов вечера партия отступила, а с сумерками со всем скрылась. Не менее того, около крепости слышны были голоса и потому канонада хотя была и реже, но продолжалась.

Движение нашего отряда к Внезапной. У нас в Куринском укреплении услышаны были выстрелы в 4-м часу, доложили генералу он сей же час схватил 6 рот и бросился с ними по дороге к Внезапной. Мы бежали пальба делалась сильней и сильней ущелье, в котором Внезапная, покрыто было облаками дыма; но мы сделав 30 верст остановились пред входом в дефиле, также как и Миллер дожидаться света. На рассвете пальба умолкла и мы тронулись вперед в боевом порядке; конный разъезд Чеченский попался нам, но быстро отступил и был преследован. Около Внезапной мы увидели 2 батальона Миллера и соединясь с ним вместе вошли в Внезапную. На другой день 1-го октября получены и Шамиль с орудиями пошел в Дарго.

Ловкий обман Шамиля. От 1 до 15 октября все было спокойно, 15 октября уже думали распустить отряд, как получены были сведения, что Шамиль сбирает Тавлинцев и хочет вести их в Андрееву наказать ее за обман, ибо он говорил, что жители сами же звали его, а потом когда он пришел к ним, то вместо помощи, которой он ожидал от них, и которую они ему обещали они заманили чеченцев в аул и изменнически истребили 200 человек. Он всенародно в мечети дал клятву истребить весь аул. Слухи об сборе партий в горах и в Чечне заставили генерала Фрейтага донести генералу Гурко, что ежели все силы горцев устремятся на левый фланг, то он не ручается за линию Терека. А площадей Сунджи и Кумыцкой он решительно не удержит и потому просит командующего войсками прислать 2 батальона у него прежде взятые в Дагестан и направить их на левую сторону Сулака к деревне Костекам. Оттуда они могут обращаться туда, где будет большая опасность. Генерал Гурко по получении этих сведений тот час сам взял 2 батальона и до 500 Грузинской конной милиции двинулся к Сулаку из Темир-Хан-Шуры, и перейдя эту реку дал знать Фрейтагу, что он сам прибыл в Темир-Аул, и что за левую половину площади Фрейтагу опасаться нечего. Получив это сведение генерал Фрейтаг собрал весь свой отряд, 3 ? батальона и выйдя из укрепления и выйдя из укрепления Куринского стал на левом берегу Аксая с тем чтобы оттуда обращаться, куда потребует надобность. Так простояли мы до 26 октября, дня в который нам дали знать, что все партии должны собраться в Ауховские горы, прилежащие Внезапной. Вечером действительно по направлению ко Внезапной увидели мы все подошвы гор обложенные огнями. Это были бивуаки партий. В первый еще раз горцы и чеченцы осмелившись разложить огни лицом к лицу с 2 русскими отрядами. Отряд командующего войсками и наш соединились. Фрейтаг предложил атаковать. Гурко говорил, что для атаки мы слабы и кроме потери в случае удачи ничего не выиграем. Фрейтаг совершенно с этим согласился. Партии же решились не атаковать нас, но попасть но какой-либо аул на площади. Так прошло 3 суток. Партии разошлись Гурко поехал в Шуру для сделания окончательных распоряжений в Дагестане и оттуда хотел ехать в Ставрополь, наш отряд вернулся в Куринском укрепление, а Фрейтаг должен был окончить батарей в крепости, после чего отряд распущался на зимовые квартиры. Корпусный командир взял войска из Черномории к нам на левый фланг, но они еще были очень далеко. 700 казаков с Кубани прибыли. В то же самое время Шамиль вознамерился нанести нам решительный удар в северном и нагорном Дагестане. Для сего он собрал 3 партии, в Миските пеших и конных чеченцев 12 тысяч пеших и за 6 тысяч конных в Дыдыме 8 тысяч пеших, и в Беное более 30 тысяч тавлинцев, т. е. горцев. Собирая эти партии он вместе с тем уговорил Акушинскогокадия и главных старшин этого племени пристать к нему по его появлении в их землях. От Акушинцев он был обнадежен и они обещали по его приближении к Акуше выставить 20 тысяч воинов. Шамхальские подданные давно уже звали его к себе, и потому оставалось ему только двинуться; успех был несомненен. За присоединением к нему Акуши, верхняя и нижняя Табасарань должна была к нему присоединиться. Ханство Куринское должно было тоже подчиниться, и за ним все наши мусульманские провинции. Для полного успеха предприятия своего он распустил слухи, что намерен наказать и уничтожить Андрееву. Слухи эти были распущены так ловко, и пункты сборов выбраны им так вероятно, что он обманул нас совершеннл. После осады Хунзаха Гурко решился бросить Аварию, справедливо полагая, что без войск удержать этой страны невозможно, и потому 5 батальонам бывшим в ней он приказал ее очистить и послал приказ подполковнику Пассеку, командовавшему тогда войсками в Аварии, немедленно оную оставить. Расчет Шамиля был верен, и вместе с тем движение и направление партий было чисто стратегическое. Сбором Чеченской партии пешей он обманул нас насчет пункта им избранного, ибо пешие чеченцы могли действовать только против крепостей левого фланга. В то же время притянув Гурку из Шуры за Сулак, партия собранная в Дыдыме двигалась вперед и заняв позиции Харачинскую, Цатаныхскую и Балаканское ущелье они отделяли от себя отряды для взбунтования верных нам аулов, лежащих по Сулаку и обложения крепостей и башеньпо этой реке Зубута, Чиркея и Миятлов.

3-я же главная партия собралась частью в Беное, частью в Андалальском и Хадатлельском обществах, должна была быстро обойти Аварию слева и войти в Акушу, отсюда дорога уже была открыта. Направлением 2-й или Дыдымской партии он отрезывал Аварскому отряду отступление к Шуре по Цатаныхской дороге. Движением 3-й или главной партии на Акушу и Гергебиль он отрезывал этому же отряду дорогу на Хоцатель и Гергебиль; вместе с тем она уничтожала всякую возможность вспомогательного движения от стороны Казыкумыха, т. е. от Аргутинского и падал на Шуру обнаженную от войск и совершенно неготовую к защите.

По совершении этого движения Шуаиб-Мулла должен был распустить половину пешей Чеченской партии по домам, другую половину поручить надежному наибу и направить ее к Миятлам, а сам с конницею идти на Шамхальскую площадь около Чир-Юрта, врасплох стараться взять наши мелкие укрепления по нижнему Сулаку до Кази-Юрта и потом взбунтовать всю Шамхальскую площадь, и Ногайцев, кочующих на берегу моря, вместе с тем весь скот и табуны Шамхала приказал взять для него, а подданных его вооружить и составить партию. За отсутствием Гурки в Шуре оставался 3-й батальон Апшеронского полка. На нижнем Сулаке у Евдокимова 2 батальона и 300 казаков. В Хунзахе у Пассека 5 батальонов. Движением Дыдымской партии вперед и обходом главной эти 5 батальонов были отрезаны. Командующий войсками /:как выше о том упомянуто:/ поехал в Шуру для окончательных распоряжений на зиму и на дороге получил от Шамхала письмо, в котором тот пишет, что партия Шамиля на следующий день может прибыть в Шуру, ибо вся находится под Гергебилем в 45 верстах от Шуры, что слышна неумолкающая пальба к стороне Гергебиля, и что за своих подданных он не ручается. Гурко схватил батальон у Евдокимова и в сутки сделал переход от Султан-Янчи-Юрта до Шуры. Появление его в Шуре с 3 батальонами удержало на несколько времени Шамхальцев в покорности и дало возможность подобрать отсталых и больных, брошенных на дороге. Гурко решился оставя 2 батальона с 2 другими идти к Гергебилю на помощь.

Защита Гергебиля. В Гергебиле оставлен был храбрый майор Шаганов с 2 ротами Тифлисского егерского полка; имея маленькое укрепление под горой и башню на горе, он писал, чтобы об нем не беспокоились, что провиант у него есть, зарядов много, и он ежели не будет убит, то может держаться 2 недели. Записку эту он писал накануне осады. Командовавший войсками получил ее тот же час по прибытии в Шуру. Пленный солдат выбежавший из плена во время обложения Гергебиля, говорил, что Гергебиль возьмут в двое суток по его обложении. Шамиль поставил 8 орудий противу нагорной башни и в сутки разбил ее. На башню повели приступ, она была оставлена в ночь нашими и горцы, войдя в нее, остатки были вместе с ними взорваны на воздух. Гарнизон дал клятву защищаться до последнего. С падением башни нагорная высота осталась за горцами они поставили там 6 орудий и начали стрелять вниз картечью, орудия их подошли безвредно на половину ружейного выстрела. Шамиль торопился взять Гергебиль ибо знал, что Гурко может поспеть в Шуру и тогда он лишится плодов всех своих соображений и потому решился на приступ. 6 приступов были отбиты картечью и штыком на 6-м Шаганов был убит. Мало осталось егерей, но они не сдались; выдержали еще приступ. Ночью горцы повели атаку на все фасы и взяли укрепление, но ни одного живого человека. Поручик Щадра имея 3 раны был замертво найден беглым своей роты, который его спас, потом доставил в Шуру. Щадра ранен пулею в лицо, картечью в ногу и шашкой по плечу, но кажется останется жив. Горцы говорят, что ежели бы все крепости защищались так, как Гергебиль и Цатаных, то некому было бы и брать их.

Движение к Гергебилю. Гурко с 2 батальонами решился идти к Гергебилю на помощь. Сделав усиленный переход по горам отряд его вышел на гору, откуда представился Гергебиль. Спуск с горы заграждали завалы и массы горцев. Едва Шамиль увидел отряд командующего на горе, как приказал очистить ему спуск и потом занять высоту партии Хаджи-Мурата. Русский генерал сам идет к нам в руки не мешайте ему. Что мог он сделать в этих местах, где тропинка в одного человека составляет военную дорогу, артиллерия наша не только не помогает, но еще связывает войска. Маневр невозможен. Простояли на горе около 2-х часов и потом увидели, что с другой стороны тучи горцев спешат отрезать отступление. Собран был совет, по решению которого решились идти в Шуру. Уже передовые с Хаджи-Муратом успели выйти на дорогу и занять ущелье, но сам Клюки пошел в штыки и открыл дорогу, еще полчаса нерешительности и отряд бы погиб. Мне кажется, что вся ошибка Гурко была та, что ему, как командующему войсками, не следовало самому ходить с 2-мя батальонами, а послать генерала Клюки, или кого-нибудь, который бы меньше рассуждал и не понимал опасности, а видел только то, что ежели он не исполнит приказания, то будет под судом. Погибли ли бы эти 2 батальона или спасли бы Гергебиль; этого сказать невозможно. Потому что известно одно, что смелостью только можно победить горцев. Идти вперед в здешней войне весьма легко, но отступать беда. Конечно, на это можно возразить и тем, что батальоны погибшие с Веселитским и Зайцевым или вперед и были истреблены; потому то я говорю, что нельзя узнать, чтобы произошло с батальонами бывшими с командующим войсками и мое мнение то, что лучше бы вовсе не ходить, чем идти и только посмотреть, как Шамиль ьерет Гергебиль, и потом поспешно отступать. Этим Гурко решительно убил дух солдат своего отряда, а неприятеля ободрил до того, что вслед за этим движением Гергебиль пал, и партии Шамиля явились под Темир-Хан-Шурою. Шамхал едва успел спастись из Больших Казанищей, где у него был прекрасный 2-х этажный каменный дом меблированный и убранный чрезвычайно богато.

Во время движения партий горцев к Акуше, Акушинский кадий, майор нашей службы и облагодетельствованный нашим правительством, встретил Шамиля на границе и привел ему 18 тысяч вооруженных воинов. Шамиль просил его с Акушинцами идти вперед и показывать дорогу его наибам в Шуру. Кадий ему на это отвечал. На границе Акуши русские поставили крепость; возьми ее и тогда мы идем с тобой. Крепость эта была Гергебиль. Шамиль решительно не хотел брать Гергебиль и торопился обойти его. Но Акушинский кадий требовал и говорил, что пока не возьмут Гергебиль, то я тебе не позволю самому переправиться в моих землях чрез Койсу; храбрая защита Гергебиля и упорство Акушинского кадия спасли Шуру и дали время Гурке прибыв туда принять меры к обороне. Шамиль, как я сказал, придвинулся к Шуре встал в больших Казанищах, Шуаиб-Мулла вышел на Шамхальскую площадь и взбунтовал все владения Шамхала. Крепости по верхнему Сулаку Зубут, Чиркей и Миятлы были обложены, по нижнему Сулаку все посты и укрепления подполковник Евдокимов успел снять и тем составил себе отряд в 2 батальона, который и встал в Кази-Юрте.

Акушинский кадий с партиею составленною из Акушинцев и Шамхальцев имел поручение от Шамиля взять Низовое укрепление. Он обложил его и надежды на освобождение этой крепости не имели. 7-е ноября застало оборонительную систему в полном развитии. Все крепости в северном Дагестане были обложены, в нагорном кроме Хунзаха пали и к довершению успеха системы сам командующий отстреливался со всех фасов. Оборонительная система была в полном развитии. Оставление подполковником Евдокимовым укреплений и постов по Сулаку имело огромное влияние на жителей Кумыцкой площади. Русские бросают свои крепости, значит на них нам надеяться нечего, они пришли издалека и идут туда же, а горы остаются с нами. И Крымцы приходили настроили тоже укреплений, да ведь ушли же назад. Многие преданные нам уговаривали их уверяя, что русский Государь своим могуществом может горы разбросать; отчего же он этого не делает; время прошло прежде Русские у Турок и Персиян брали пушки, теперь Чеченцы берут пушки у Русских, и Шамиль прогонит их за Терек.

Мало-помалу Кумыки перестали слушаться своих начальников только движение войск по линии к левому флангу удерживало их в наружной покорности, малейшая неосторожность и общий бунт вспыхнул бы непременно. Генерал беспрестанно получал сведения от приставов, что на Кумыков полагаться нельзя, что сношения у них с наибами делаются чаще и чаще, что во всякой деревне живут непокорные, приставы просили у генерала инструкций на то, что им делать. Полковник Козловский доносил, что за Андрееву деревню он не ручается за полчаса. Князья и люди почетные перенесли свое имущество в наши укрепления, где и поместились с своими семействами. Положение дел было доведено до крайности, сношения с правым берегом Сулака совершенно прервано. По площади Шамхальской гуляли чеченцы, Шуаиб-Мулла брал подати с Шамхальцев и скотом и деньгами, составлял партии и не было конца дурным известиям и слухам. 7 ноября в Куринское укрепление прибыли 2 батальона, один Навагинский, другой Волынского пехотного полков и до 500 линейных казаков. Несмотря на общее дурное расположение Кумыков, генерал решился идти за Сулак, узнав, что Шуаиб-Мулла ушел туда. Генерал взял 2 батальона Куринского полка и до тысячи казаков и в один переход мы дошли до Внезапной. Навагинский батальон следовал туда же. Из Внезапной взяли батальон Кабардинской взамен которого должны были прийти Навагинцы и с 3-мя батальонами на другой день перешли в ночь Сулак около Темир-Аула. Полковник Козловский был с нами. После переправы отряда генерал послал приказание полковнику Евдокимову с батальонами и казаками в его отряде состоящими, присоединиться к нему. На другой день, Евдокимов вышел к оставленному посту Озену, где присоединился к нам. Мы шли по следу Шуаиба, потом узнали, что его партия ограбив Шамхальских подданных пошла на соединение к Шамилю в Темир-Хан-Шуру. В Озене подполковник Евдокимов получил сведения, что Тарки взбунтовались и осадили Низовое укрепление, что укрепление держится, но едва может продержаться более 3-х дней. Генерал решился идти туда, хотя это были не его владения и он не получал никакой инструкции. Из Озена мы выступили с 2-мя батальонами пехоты и 1500 казаков с 5 легкими орудиями. Козловского генерал оставил в Озене с 2 батальонами откуда велел ему следовать в Султани-Янчи-Юрты и занять и обеспечить нам переправу на Сулаке, между тем в случае появления партии Шуаиба-Муллы на Шамхальской или Кумыцкой площади он должен был за нею следовать. 15-го мы вышли Озеня и в полдень проходили мимо аула Кут-Тут-Кале, жители выскочили и начали стрелять, генерал поручил полковнику Волотскому начальнику нашей кавалерии управиться с ними; сам же генерал продолжал марш с пехотою по площади. Волотский послал 2 сотни вправо отрезать их от аула, а 2 сотни влево занять выход из ущелья и со всеми казаками двинулся за последними. Передовые сотни полетели по назначению жители угадав его намерения бросились на горы, аул и огромные стада баранов и рогатого скота достались казакам.

Отбитие скота 15-го ноября. Не прошло ? часа стада были уже во владении наших казаков. Волотской послал дать знать генералу об успехе, и что он прикажет делать с аулом; генерал отвечал, что теперь не время брать аулы, а скотину отправить с 2 сотнями казаков к Козловскому и догонять меня. К вечеру 15-го мы были в 12 верстах от Тарков. 16-го на рассвете тронулись вперед и около 10 часов утра вышли на Тарковскую долину и дали укреплению сигнал 3-мя пушечными выстрелами. Укрепление не услышало наших сигналов, ибо в это время Татары шли на приступ, который тотчас был прекращен и вся партия пошла к нам на встречу.

Акушинский кадий, начальник партии вознамерился остановить наш отряд и не допустить к укреплению, более чем на 4 версты в окружности. Татары усеяли площадь и бежали занять овраг служивший прежде водопроводом. Генерал желая обозреть местность ему совершенно незнакомую взял 5 сотен казаков и на рысях отделился от пехоты вперед. Тотчас понял, что кто первый захватит овраг, у того менее будут потери и потому велел 2 сотнямспешиться и занять его цепью, а остальным 3 стать по бокам. Волотской следовал со всею кавалериею сзади и тотчас подошел на выстрелы, Татар было очень много, пехота была доваольно далеко перестрелка разгоралась сильней и сильней, пули летали как мухи. Татары завыли: Ляхъ-Ляхъ-Иль-Аллах /:нет бога кроме Аллаха:/ обыкновенная их молитва во время дела. Подполковник Махин привел к нам 2 орудия, татар обдали картечью и подали назад. Фрейтагу довольно взглянуть; он сообразил сей час же, что можно им славно напомнить их же старое правило не драться с русскими в чистом поле. Для этого пехоте дал направление берегом моря, и кавалерия поддерживала перестрелку. Увидя нерешительность нашей кавалерии толпы опять начали огущаться, но уже пехота вышла на одну высоту с кавалериею и встала задом к морю, поставя орудия так, чтобы продольно стрелять по оврагу. Едва движение было кончено, как в тот же момент казаки сели на лошадей и в карьер отступили от оврага и построились в 2 линии по флангам пехоты; татары бросились в овраг, оставленный казаками из 3-х орудий, им вдогонку послали по несколько шрапнелевыхгранат. Они отошли далеко и выжидали прибытия остальных своих скопищ. Точно опять начали сгущаться, обходить нас с правого фланга; Акушинскийкадий видя, что мы по ихнему сделали большую ошибку встав тылом к морю, вознамерился как он сам теперь рассказывает уничтожить наш отряд, отрезать отступление загнав к морю. Генералу только этого и хотелось. Он дал им время окончить обход и отступить от скал колонны всею линиею двинулся вперед в штыки, а кавалерия фронтом понеслась в атаку. Татары дрогнули и побежали, казаки гнали их до аула, отрезали от скалы и их погибло много, но как именно велика была их потеря мы до сих пор не знаем потому что с нами дрались Акушинцы, которые тотчас ушли в Акушу, проклиная и кадия и Шамиля. Дорога в укрепление была открыта и мы подошли к укреплению. Трудно описать радость 2-х рот гарнизона и всех осажденных.

Положение укрепления было отчаянное, окруженные со всех сторон огромными толпами они никогда не могли рассчитывать, чтоб с Терека пришел к ним отряд на выручку. Им же известно было, что Гурко и Клюке заперты в Шуре, что пассек находится с 5 батальонами в горах, и что войск других нет.

Разобрав все эти обстоятельства, и зная что укрепление было сделано как временное для складки провианта доставленного морем на все укрепления северного нагорного Дагестана и постройки самой жалкой, комендант потерял надежду и дух и предложил штабс-капитанам Болотникову и Бибанову, прибывшим с подвижными транспортами за провиантом для Шуры, еще прежде происшествий в этом укреплении сдаться. Бибанов и Болотников его арестовали и приняли начальство оба вместе. 11 дней они отбивались от 25 тысячной партии в укреплении, построенном на живую рукубез фланговой обороны с 3 орудиями из коих два были без лафетов и лежали на валу припертые бревнами. На самом гласисе валялись тела Акушинскихсмельчаков бросившихся на приступы. 9 приступов были отбиты. Но что спасло и гарнизон и укрепление это бунты провианта за которые уходили все когда татары стреляли из ружей, которые были поставлены от рва в 200 шагах. Видя, наконец, огромную потерю свою Акушинский кадий выдумал своего рода апроши из мелкого фашиннику, они вывели возвышенность параллельно одному из фасов укрепления и встав безопасно от огня гарнизона они задние фашины перебрасывали через и таким образом, вся гора подавалась вперед. Мы застали это Молу в 30 шагах от рва и если бы мы не пришли, часа через 4 дело было бы кончено. Генерал решился укрепление упразднить 90 тысяч провианта сжечь, орудия чугунные заклепать и заколотить, парк артиллерийской разобрать казаками. Так окончилось 17 ноября, 180 душ переселенцем были посажены на корабль и отправлены в Астрахань, пока их сажали мы сожгли провиант и укрепления. 18-го выступили к Озену. 19-го пришли в Кази-Юрт откуда генерал послал 2 сотни казаков забрать скот у взбунтовавшихся Ногайцев. 20-го получили в кази-Юрте известие от Козловского, что он двое суток уже слышал выстрелы от Миятлов, а на третьи получив сведение, что крепость развалилась и гарнизон едва держится, он с двумя батальонами пошел туда. Генерал был чрезвычайно озабочен этим известием, ибо дорога по которой пошел Козловский кратчайшая, могла быть для него гибельною, тем более, что сведений об неприятеле мы не имеем целую неделю, а кто осаждал Миятлы генерал не знал.

Генерал тотчас приказал полковнику Волотскому со всею кавалериею идти на рысях на Султан-Янчи-Юрт и оттуда ежели не получит известий о благополучном проходе Козловского чрез ущелья Сулака, то идти в Миятлы. В 8 часов вечера мы вышли из Кази-Юрта, в 2 часа ночи прибыли в Султан-Янчи-Юрт и после краткого отдыха пошли в горы. В 7-м часу утра подошли к Миятлам и увидели батальоны Козловского благополучно стоящими около крепости в половину разрушенной. Козловский предложил Волотскому атаковать партию, расположенную на другой стороне Сулака. Волотский просил дать отдых кавалерии, прошедшей в ночь более 80 верст. Они положили вместе в 1 час пополудни переправиться, атаковать партию и отбросить ее в горы. В час мы начали переправу, в 2 часа поднялись на равнину, кавалерия встала лицом к горам уступами слева пехота выходила и стягивалась на правый фланг кавалерии, занимая отрезками правую возвышенность. Неприятель занимал возвышенность, за которою скрывался, прикрывая Дыдымскую дорогу. Эта возвышенность с обеих сторон оканчивалась курганами, доставлявшими ей фланговую оборону и представляла собою сильный бастионный фронт. Дыдымская дорога проходила сзади левого кургана. Едва 3 роты вышли на равнину, прилежащую горам и на которой кавалерия вела перестрелку, как Козловский подскакал к Волотскому и объявил ему, что медлить ничего надо тотчас атаковать высоту. Пехоту я поведу на правый курган, выже поддержите меня общей атакой кавалерии и старайтесь охватить левый курган и броситься на Дыдымскую дорогу; все что собью я попадет в ваши руки. Волотский просил его дождаться остальной подходившей пехоты. Козловский отвечал, что она успеет прийти и поскакал вперед. Волотский, при котором генерал велел мне быть во время откомандировки от него кавалерии, послал меня к Козловскому спросить у него зачем ему нужна эта гора и для чего он ее хочет брать. Козловский выслушав меня отвечал «Скажу после», и приказал 3-м ротам следовать за собой, подойдя на выстрел крикнул ура, и через минуту высота и правый курган были в наших руках. Неприятель сделал залп, который пронесся по верху и не выдержал бежал оставявозвышенность. Кавалерия услышала ура пехоты, бросилась вперед, часть ее вскочила на среднюю возвышенность, левые сотни понеслись по Дыдымской дороге. Мы преследовали Татар в самые горы. Насилу остановили казаков, разгоряченных преследованием, неприятель был до того сконфужен, что не оказывал даже сопротивления. К вечеру мы воротились к крепости. Во время обратной переправы чрез Сулак я ехал с Волотским, к нам приезжает Козловский. Он обратился ко мне. С тех пор, что на Кавказе стали спрашивать за чем, почему и для чего Татары начали бить нас, прежде у нас ничего не спрашивали и мы их били. Понимаете? Понимаю, отвечал я, больше говорить было мне нечего. В заключение скажу, что он меня чрезвычайно любит, и я его тоже, потому что это благороднейший и добрейшей души человек, но я бы не дал ему 5-ти человек в команду, именно потому, что храбр до безумия. На другой день, Волотский и Козловский решились упразднить полуразрушенное укрепление, и мы пошли назад к Султан-Янчи-Юрту, в Чир-Юрте генерал с пехотной занял для нашего прохода дефилей, но нас не преследовали, и кавалерия наша соединилась с отрядом Фрейтага. Когда Фрейтагу рассказали дело, он покачал головой и сказал обоим полковникам, что вчера они вели себя как дети, счастье ваше что не Шуаиб-Мулла командовал противу вас, вы бы не перешли назад в Сулак. Зачем вы его переходили? Очень благодарил Козловского за его решительность идти к Миятлам. Я за вас боялся очень полковник, но теперь говорить нечего, гарнизон спасен и ваши батальоны пришли благополучно. А крепости все равно никуда не годятся, придется все перестраивать. Теперь представлялся вопрос, что делать идти ли в Темир-Хан-Шуру к командующему войсками со всеми войсками; у нас было 5 батальонов и 1200 казаков, или вернуться домой на Кумыцкую площадь. В 5 батальонах у нас было до 3-х тысяч пехоты пройти мы бы не могли, но Шуаиб мог бы воспользоваться нашим отдалением, и явиться в Кумыцкое владение, в котором никого из наших не было и все было готово принять его. В этом случае станицы и линия наша были бы сняты. Эшелоны рекрут, наша последняя надежда, попали бы к нему в руки. Командующий войсками хотя не мог выйти из Шуры, но там было невозможно ему, что-нибудь сделать. Пассек по прежним сведениям был в Хунзахе и имел на полтора месяца провианта. Фрейтаг решился не рисковать ничем и потому мы перешли обратно за Сулак и отряд встал на Кумыцкой площади. Поручив отряд Волотскому, генерал поскакал на линию желая лично встретить партии рекрут спешившие к нам по ней, распорядиться их вооружением, теплой одеждой и продовольствием. В Екатеринодаре он увидел пропасть экипажей; уже неделю как корпусный был тут и лично всем распоряжался. Фрейтаг явился к нему. Он его расцеловал и говорил «Вы одни меня утешаете, но не столько благодарю вас за ваше последнее дело, сколько за край вам вверенный. Целую неделю я исправлял должность начальника левого фланга и радуюсь, что в это время я мог так коротко познакомиться с вами и узнать все ваши действия и распоряжения». Прибытие корпусного командира в Екатериноград имело большое влияние на Кабарду. Шамиль употреблял все, чтобы ее возмутить. Корпусный командир прибытием своим много сделал. Он узнав, что между кабардинцами ходят слухи и толки поехал в Нальчик, собрал старшин и князей и потребовал от них и от народа присяги на верноподданность. Князья присягнули; чернь не хотела, но была заставлена. Кумыцкое владение услышав об этом притихло, рекруты подходили, 4500 человек уже переправились чрез Терек, где поступали в батальоны. 10 декабря генерал прибыл в Таш-Кичу к отряду и распорядился так. Полковник Козловский с 3 батальонами и 400 казаков оставался для охранения линии и Кумыцкого владения исправлял должность начальника левого фланга. Сам же генерал с 5-ю батальонами в 1360 человек каждый и с 1700 казаков шел к Гурке в Шуру. С нашим отрядом следовать в Шуру транспорт в 700 повозок с провиантом и артиллерийским парком. 12-го отряд наш вступил в Чир-Юртовские горные дефилеи, 13-го мы вошли из гор и шли долиной, 14-го декабря в 5-м часу вечера начали подходить к Шуринскому подъему от Шуры в 4-х верстах. Конные разъезды чеченцев завели перестрелку. Генерал поставил орудие и дал четыре выстрела, чем известил Гурку о подходе отряда. Командующий войсками обрадовался концу блокады, в которой находился слишком месяц, он выехал к нам на встречу. Отряд наш и транспорт едва в полночь поднялись по гололедице в Шуру. Чеченцы говорили, что такого большого отряда они до сих пор не видали. Командующий войсками на другой день хотел идти в Казанищи 7 верст от Шуры обложить и взять штурмом. Фрейтаг просил отложить на сутки, потому что наша пехота не имела отдыха и не может идти в дело и рекруты так неопытны, что могут только служить декорацией, а в дело употреблены быть не могут. Отложили до 16 числа, но вышло иначе. В Шуре мы узнали, что Пассек выступил из Хунзаха по повелению Командующего войсками, встретился с партиею под Танусом, заградившею ему дорогу на Хацатли, обманул ее и пошел на Цатаных был снова окружен под Цатаныхом пробился назад и взял направление на Зыряны. Его считали погибшим, но появление его неожиданно в Балаканскомущельи, так удивило горцев, что они не успели заградить ему дорогу, и он с большею потерею пришел в Зыряны, где сидел совершенно запертой. Отряд его с 1-го декабря ел лошадей.

Дело под большими Казанищами. 15-го декабря командующий войсками приказал генералу Клюки занять оставленный жителями и занятый Чеченскою партиею аул Кажнер Кумык в 3-х верстах от Шуры лежащий полагая, что они его зажгут и помещения длявойск на зиму не будет. В 9 часов услышаны были в Шуре выстрелы Клюки командующий войсками хотел ехать здороваться с нашей пехотой, которую он вчера не видал, но поехал с Фрейтагом на выстрелы. Подъехал к аулу там шла сильная перестрелка. Аул был занят более 10 тысячью пеших, Шуаиб с спешенными чеченцами находился там. Фрейтаг послал меня в Шуру за всею кавалериею. Через полчаса приехал Волотской и получил от генерала приказание охватить аул и отрезать партии дорогу в Казанищи, идущую по скату горы и на возвышении поставить наши казачьи орудия, чтобы ни одного чеченца не ушло из аула. Две сотни Моздокского полка барона Фридрихса понеслись в голове всей кавалерии, были встречены сотнею чеченцев, опрокинули их и понеслись за ними, но только в противную сторону, показанную генералом. Проскакав версты две, подскакали к Муслим-Аулу откуда выскочили на тревогу человек 500 конных, завязалась перестрелка, князь Лобанов с 50 человеками казаков скакал за Фридрихсом. Подскакав к нему, бросился в шашки, Фридрихс за ним, татары опрокинуты, Лобанов понесся за ними, более 800 человек гнал он полторы версты; Фридрихс видя из аула убегавших жителей, повернул направо, желая их остановить и отхватить, полагая татар отброшенными, но тут завязалась перестрелка, за Лобановым шел КамковГребенского полка есаул с 2 сотнями, увидя что Фридрихс завязал перестрелку, он обошел правый фланг, и в одно время с Фридрихсом бросился в шашки, толпы рассеялись и открыли горное орудие, которое везли с собою. Фридрихс и Камков в одно время налетели на орудие, около которого было пятеро беглых солдат. Они выстрелили по казакам из орудий и стали защищать орудие. Камков получил две раны кинжалом, в плечо и в руку. Орудие взяли из беглых двое взяты в плен живыми, но израненными. Фридрихс понесся преследовать толпы вправо, а Камков влево. В то же самое время князь Лобанов занесся преследуя с пятидесятью казаками более 600 конных горцев, перегнал их чрез овраг, и тут только остановился. Татары опомнились и видя горсть людей их преследующих начали собираться в кучи, и бросились на казаков, но подоспел Камков на выручку с своими 2 сотнями, бросился снова в шашки и снова перегнали неприятеля через овраг и завели перестрелку. Каждую минуту толпы неприятеля увеличивались все партии, сбегались и пешие, и конные на тревогу. Перестрелка сделалась сильнее и сильнее, видны были мюриды, возбуждавшие татар броситься на эти 2 сотни. Положение Камкова сделалось критическим, но в самый трудный момент вышел из гор майор Бычков с 3 сотнями линейных казаков. Он восстановил дело, и татары еще раз были отброшены за овраг. приехал полковник Волотской, и видя, что кавалерия завязала дело совсем не так, как приказал ему Фрейтаг, велел отступить; однако же, несмотря на то, что он привел с собой 6 сотен Донских казаков, неприятель, заметив начало отступления ободрился и конные понеслись на казаков в атаку. Есаул Донского полка Сашметов встретил их, опрокинул, погнался за ними и снова занесся. Надо было вновь двинуться вперед и поддержать его. Фрейтаг же не видя исполнения его приказания и слыша перестрелку совсем в другом направлении взял остальную кавалерию себе в конвой и поскакал сам. Приехав на место дела, он хотел дать приказание отступать, и хотел выговаривать Волотскому. В это самое время, неприятель не далее как в 1000 шагах встретил из орудия, Фрейтаг тотчас построил кавалерию в 2 линии и послал приказание пехоте спешить к нему. Прошло полчаса приехал Гурко, Фрейтаг подъехал к нему и объявил, что надо атаковать партию, опрокинуть ее и отнять орудие. Показалась пехота, кавалерия бросилась в атаку, опрокинула массы горцев, преследовала их, но орудие успели спустить вниз и увести в аул. Казаки бросились за ним к аулу, но были встречены из-за ограды сильным огнем и оставлены. Пехота была далеко, Фрейтаг подъехав к кавалерии, увидел под высотою, на которую он вскочил, огромный аул и в нем большой двухэтажный дом, по которому он узнал, что это должны быть большие Казанищи, пехоты хотя и бежала, но была еще далеко, пока она подошла, часть кавалерии послали обходить аул с левой стороны, дабы отрезать партиям уже потерявшимся дорогу в горы, но не имея при себе ни одного офицера, который бы знал местность, эта часть кавалерии не могла исполнить приказание генерала. Подойдя к Круче, она должна была обходить оную, и потому много потеряла времени; пехота между тем подошла, построилась и пошла на аул в штыки поддержанная огнем 12 орудий. Шамиль успел выскочить из аула и увести с собой 4 орудия, но все что он награбил у Шамхальцев осталась в ауле. Горцы, видя что Шамиль бежал, бросились от аула во все стороныи были преследованы казаками. Казанищи были отданы нашему отряду и к ночи в огромном и богатом ауле не осталось ничего кроме саклей. Жители бежали за горцами, но потом воротились и прислали просить позволения у Гурки вступить обратно в аул. Гурко отвечал им, что воротиться они могут, но что все имущество их в наказание за измену и призыв к себе Шамиля отданосолдатам, некоторые возвратились; другие последовали за тавлинцами, те и другие проклиная Шамиля и тех, которые его призвали. Приехал Шамхал и начал суд и расправу по своему обычаю, кончил тем, что к вечеру 4-х задушил. На другой день 16-го декабря Гурко с отрядом генерала Клугенау пошел в Зыряны на выручку Аварскому отряду, 17-го соединенный отряд Клугенау и Пассека возвратился в Темир-Хан-Шуру. У Фрейтага был запечатанный пакет корпусного командира, который должно было распечатать по освобождении Аварского отряда. 17-го вечером распечатали его и узнали волю корпусного командира, чтобы сделав распоряжения для сильного занятия Шамхальских владений, все прочие войска распустились на зимовые квартиры и дать воспользоваться заслуженным отдыхом и под строгою ответственностью не предпринимать ничего. 19-го Гурко уехал в Ставрополь; а 25 уже все наши батальоны были по квартирам. В Темир-Хан-Шуре остался отряд из 12-ти батальонов. Около Дербента другой из 5 батальонов, оба отряда получают продовольствие от нас с Кумыцкой площади и транспорты конвоируются 2 батальонами. На Кумыцкой площади транспорты конвоируются 2 батальонами. На Кумыцкой площади расположены 4 батальона Кабардинского полка, один батальон Навагинского и один Волынского. Куринской полк 2-мя батальонами занимает Терек от Моздока до Кизляра, и другими 2 линию Сунджи от Владикавказа до Грозной. Линия военно-грузинской дороги занята сильно.

Не менее того Шамиль успел войти в сношение с Кумыками и ежели через 10 дней не подоспеют войска, то надо ожидать серьезных происшествий у нас на площади. Из 20 тысяч семейств Кумыков мы едва на 2-х князей можем полагаться. Остальные даже и князья в общем заговоре. Большие аулы, как-то: Андреева, Таш-Кичу и Костек платят ему дань, а мелкие аулы давно уже перегнали свой скот в горы и по первому требованию наибов уйдут туда же. Государь посылает сюда 2 дивизии пехоты, полки которых в 5 батальонном составе и 14 полков с Дона. К этому Кавказских войск 2 дивизии в пяти батальонном составе каждый полк, что и составит 64 батальона подвижного войска, из оного по 2 батальона наших полков не могут быть тронуты с места, но взамен их Грузинская гренадерская бригада может дать 8 батальонов и потому число останется то же, что же касается до артиллерии, то оной достанет у нас даже слишком. А между тем, 5-й корпус приведет свою с собой, кроме того идут, как говорят, 4 конные батареи казачей донской артиллерии.

Итак, с весною удар горам готовится жестокий, ежели распорядятся хорошо, то можно ожидать, что жители не будут защищаться. Но поймать Шамиля и истребить мюридов трудно, нужно для этого жестокое наказание тем племенам, которые его оставят у себя. Что касается до Дагестана, то здесь все совершенно уверены, что дагестанские горцы увидя войска будут просить пощады, но чеченцы будут сильно защищаться, особенно ежели раннею весною не пойдут к ним, а будут откладывать предприятие до мая месяца. В мае леса покроются листьями, мы ничего не успеем, а сделаем только огромные потери.

Сколько отрядов, куда, как и когда пойдут теперь ничего не известно, но надо предполагать, что должны будут двинуться 4-мя отрядами. Главный отряд тысяч в 20 должен идти долиною реки Аксая чрез Ичкерию на Дарго и Беной, по направлению движения Граббе только по другой дороге. К нему длолженвыйти на соединение другой отряд тысяч в 12, от Чиркея прямо чрез Гумбетовские горы в Беной. в то же время в Чечню должно пустить 2 отряда один от Аксая, а другой от военно-грузинской дороги.

Теперь все войска готовятся к походу, принимаются меры для снабжения войск как провиантскими, так и боевыми средствами и по всему видно, что надо ожидать хороших результатов. Но Кавказ покорится нам тогда только, когда не будет в нем ни одного горца с оружием. достигнем ли мы этого когда-нибудь или нет нам покажет 1844 год. 29 декабря 1843 года.

«Кавказский сборник». Том 32. 1912 год

Отношение генерала Головина графу Чернышову от 27 апреля 1839 р. №875.

После донесения моего от 31-го марта №674 о положении дел в Дагестане и Чечне имею честь почтительнейше довести до сведения в. с. о нижеследующем. Для внушения горцам живущим против левого фланга Кавказской линии настоящих понятий о веротерпимости нашего правительства и благотворной попечительности его о мусульманских народах наравне с прочими верноподданными Государя Императора, послал я туда в прошлом феврале месяце находящегося в Тифлисе из казанских татар Эфендия капитана Тазадина Мустафина, при чем поручил ему войти в сношение с Шамилем для склонения его к покорности. По прибытии своем в крепость Грозную, Эфендий Тазадин собрал жителей 29-ти чеченских деревень и увещаниями своими убедил их подтвердить и присягою изъявленную ими готовность исполнять во всем волю нашего правительства; склонив к тому же и жителей деревень Аксая, Андреевской, отправился он в Чиркей, куда на проповеди его стекалось от 3-х до 4-х тысяч салатавцев, которые равномерно соглашались нам во всем повиноваться, но только просили защитить их от Шамиля, беспрестанно угрожающего им разорением за то, что они нам покорны. Из Чиркея Эфендий Тазадин отправил доверенных людей к сему возмутителю с письмом и подарками; переговоры с ним не достигли, однако, желаемого успеха; Шамиль, взяв подарки, посланных посадил под стражу и только по настоятельным убеждениям собственных своих последователей решился он их освободить, сказав при этом, что из того как он с ними обошелся Эфендий может попять его намерения и что другого ответа от него не будет. Тазадин сделал также предложения об изъявлении нам своей покорности Ташов-Хаджи и Уди-мулле, бывшими до сих пор ревностнейшими поборниками Шамиля и пользующимися большим влиянием между ичкеринцами; по поводу сих сношений с Эфендием Тазадинон возник между ними спор за первенство, и подтвердившимися ныне известиями Уди-мулла встретившийся в деле с своим соперником был при этом случае убит с несколькими человеками из своих приверженцев. Г.-л. Фези получена за исключением незначительной недоимки вся годовая подать, которая следует с Казикумыкского и Кюринского ханств и состоящая из 3.000 рублей серебром и 2.000 четвертей хлеба. Подать эта хотя и должна быть вносима жителями обоих упомянутых ханств, но по причине неповиновения казикумыкцев к своим владетелям взимается сими последними вся с кюринцев. Жители селения Рутуль, Ахты, Микарох и Мази (верхних Кубинских магалов) равномерно уплатили 1049 рублей серебром в зачет податных денег следующих с них за 1838 год. К сему имею честь присовокупить, что, за, исключением появления в Кубинской провинции разбойничьей шайки, составленной из преступников, скрывшихся в горы после бывшего в провинции этой мятежа, в Южном Дагестане было все спокойно.

Рапорт генерал-адъютанта Граббе генералу Головину от 2 декабря 1839 г. №990.

Шамиль все еще находится в Аргунском ущелье; положение его самое незавидное. Политическое и религиозное его влияние в крае совершенно уничтожено, и кажется он безвозвратно лишился доверенности горцев; едва только находит он себе убежище у некоторых ревностных приверженцев, число и усердие коих видимо уменьшается. У ичкеринцев он не смел более оставаться потому, что усматривал явные признаки недоброжелательства, а у многих и готовность исполнить приказание русского начальства относительно изгнания или выдачи. Он не смеет выходить ни на шаг из своей сакли без 4-х вооруженных мюридов, которые не всегда могут спасти его от пули или кинжала тайного врага. Все горцы, не исключая ичкеринцев и жителей Аргунского ущелья, постигают бедствия, которые навсегда навлекает на них пребывание между ними возмутителя, бегут от него, как от заразы, н весьма вероятно, что с открытием весны или при первом удобном случае Шамиль вовсе оставит политическое поприще.

Стр. 389 …Другой ичкеринский возмутитель Ташов-Хаджи с оставшимися у него 3-мя или 4-мя последователями, и окруженный со всех сторон врагами, не смеет отделиться от своего дома. Прочие бывшие предводители партий замолкли, притаились и ничего не предпринимают. В Чиркее жители успокоились и уже выгнали 40 тысяч баранов на земли Шамхала Тарковского. Хотя заранее и нельзя достоверно рассчитывать, что ожидает нас весною, и много будет зависеть от случая, но можно полагать, что занятие Чиркея обойдется без кровопролития. Они исполняют все приказания поставленного над ними русского пристава и признают справедливость претерпенного ими наказания за свою измену, которой особенно способствовали коварные внушения Джемала.

Почти все главные и частные пристава находятся уже на назначенных им местах среди управляемых ими обществ. Пристава Большой и Малой Чечни, по прибытии их в Грозную, будут немедленно отправлены в Герменчуг и Гехи. Пребывание русских чиновников в Мехелте, Гимрах, Чиркате, Кишень-аухе и тех чеченских аулах, которые требуют ближайшего надзора, есть явление небывалое в горах и тем более разительное, если вспомнить положение края за год перед тем. Это учреждение уже принесло обширную пользу, и последствия оного неисчислимы. Пристава, наблюдая за направлением умов в каждом племени, понуждая неуклонно горцев к исполнению всех приказаний начальства, увеличивая ежедневно число приверженцев русских и предупреждая все замыслы недоброжелателей, в короткое время успели приобрести большое влияние и упрочить власть правительства. Главный лезгинский пристав, бывший штабс-капитан Куринского полка, князь Муртуз-Али-Аджиев, служит теперь предметом общего внимания в горах. Окруженный 200 приверженцами, коих число ежедневно увеличивается, он с твердостью приводит в исполнение все предначертания начальства, заслужил общее уважение и безбоязненно разъезжает не только между подчиненными ему племенами, но и между соседственными непокорными народами, из коих многие уже присягнули чрез него на верноподданность и выдают ему аманатов. Старшины шатоевцев (жителей Аргунского ущелья) приезжали к начальнику Левого фланга и просили о принятии их в подданство России с тем, однако же, чтобы аулы их не выдавали аманатов и состояли под поручительством покорных нам жителей. Хотя такая покорность и не надежна, но она может послужить к беспрепятственному движению отряда в их земли в будущем году, и тогда представится случай к прочному устройству управления сим обществом. Вообще на Левом фланге водворилось спокойствие; один только дерзкий абрек Юнус, участвовавший в разграблении Черного рынка, пытался несколько раз с партиею в 20 и 30 человек делать прорывы в наши пределы, но деятельные и своевременные меры начальника Левого фланга не допустили его до исполнения своих замыслов. Пленные, взятые под Ахульго и содержащиеся в крепости Грозной, свыкаются с новым своим положением. Многие из детей начинают уже понимать по-русски, а некоторые охотно учатся в школе кантонистов при Куринском полку. Дело 3-го отд. генер. штаба 1839 года №138.

Отношение начальника корпусного штаба генерал-майора Коцебу 2 – генерал-майору Пулло от 18 декабря 1839 г. №176.

Стр. 390 …Недавно получено из Дагестана известие о намерении Шамиля пробраться в Турцию чрез Черкесию в сопровождении нескольких преданных мюридов и что будто бы он делал уже покушение отправиться к берегам Черного моря, но неизвестно точно где наткнулся на наш пикет или разъезд, с которым имел будто бы перестрелку и потерял несколькими убитыми. Хотя слух этот ничем не подтвержден достоверно, но как в. пр. также доносите г.-ад. Граббе о распространившейся молве касательно намерений Шамиля бежать в Турцию или в Мекку, то, по воле г. корпусного командира, прошу вас, милостивый государь, разведывать сколько можно обстоятельнее чрез надежных лазутчиков о подобном предприятии Шамиля и заранее принять все возможные меры, чтобы задержать его, если бы он избрал для отправления в Турцию дорогу чрез Чечню и Кабарду.

Показания Жембулата Гатагажева, представленные при рапорте Владикавказского коменданта полковника Широкого генерал-майору Коцебу от 30 января 1840 г. №1.

Стр. 390 …Сего года января 3-го числа послан я от Владикавказского коменданта г. плк. Широкого, по сделанному мне от него секретному поручению, чрез Назран и чеченские пределы, имея при себе заводную лошадь под предлогом продать оную; приехавши в деревню Гойты к кунаку своему, тамошнему жителю чеченцу Бачи-Бокаеву, говорил, что имея воровскую лошадь мне нужно непременно ехать к шатоевцам для продажи оной, почему просил Бокаева, чтобы и он со мной поехал; который ответил, что ехать на лошадях опасно потому более, что приезжающих на лошадях Шамиль задерживает, и потом стал просить я его Бокаева убедительно проводить меня к означенным шатоевцам хотя пешего в ночное время к тамошнему жителю Ахмет-хану Газолоеву, и дабы не подать виду о намерении своем сказал чеченцу, что я прежде сего с ним воровал и обещал подарить ружье или что-нибудь другое и с тем намерением к нему еду; тогда уже чеченец согласился на мое предложение и мы пошли в сумерках из деревни Гойты и пришли к шатоевцам, в деревню Хакке, к означенному жителю Ахмет-хану Газолаеву уже в полночь в его дом, которого, вызвав я на двор, взял от него клятвенное удостоверение по родственному и куначескому знакомству, что секрет, который я ему открою, чтобы никому оного не выказывал, ни даже ближайшему своему родственнику, и когда Газолаев дал мне клятву, что он сохранит в тайне все объявленное, тогда уже я начал говорить с каким я намерением к нему приехал, при чем сказал Ахмет-хану Газолаеву, что он может всю фамилию свою и нашу осчастливить и может получить первоначально 1000 руб. серебром ежели он по истине скажет ему о нахождении Шамиля и о всех средствах как его можно истребить. Ахмет-хан Газолаев на мой вопрос отвечал, что у Шамиля сделана землянка, которую с трудностью можно видеть, потому что оная сделана наравне с землею, вокруг которой содержится караул из находящихся при нем мюридов 21 человека и которые всегда находятся при нем. Шамиль же склонил некоторых шатоевцев к себе с тем намерением, что он предполагает с открытием весны пойти на плоскость гор в Чечню с уверением, что уже у него более тысячи двухсот человек дальних горских племен готовы, о чем и писал три бумаги в чеченские пределы и одну из числа оных действительно знаю в деревне Ачхой, кои оную имеют у себя секретно. По сим обстоятельствам Ахмет-хан Газолаев назначил мне срок когда потеплеет, чтобы приехать к нему вторично таким же образом секретно с тем, что Газолаев в то время обстоятельно все скажет и по обстоятельствам отправит семейство куда-либо в безопасное место и тогда уже постарается убить Шамиля при первом случае и дабы избегнуть нареканий от всего народа сделает бегство в подданство русских. Ограды вокруг Шамилевой землянки никакой не имеется, кроме того, что из нескольких человек караул кругом оной из предосторожности чтобы не подорвать его порохом; караул же составляется из вышеупомянутых мюридов находящихся при нем и из них некоторые находятся по аулам в окружности его состоящим.

Стр. 392 …Землянка сделана из толстого леса; внутри три комнаты вроде погребов; потолок насыпан землею на два аршина; если бы надобность потребовалась, то секретно можно к Шамилю пройти чрез мирную Акинскую деревню Ялхара, от которой Шамиль находится расстоянием не более 20 верст, так что можно секретно вечером пешим придти за несколько часов до света и атаковать оную саклю, возвращаться же обратно чрез означенную деревню Ялхара: при нападении на Шамиля чеченцы никогда не могут подать никакой помощи шатоевцам, потому что между ними большое расстояние и боятся чтобы к ним не сделал нападение отряд из крепости Грозной. Деревни шатоевцев, окружающие Шамиля расстоянием от его землянки примерно полагаю от 5 и до 8 верст и более, а всего будет до 15 деревень. Вооруженных шатоевцев не могут более иметь пеших и конных как 500 человек. Землянка Шамиля, в которой он находится, по течению Аргуна по правую сторону, на ровном месте без лесу, подле небольшого родника; в оной землянке помещаются и при нем находящиеся мюриды. По прибытии Шамиля к шатоевцам он никуда не отъезжал, исключая что ходит пеший по просьбе тамошних жителей не в дальнем расстоянии, в назначенное место для разбирательств по шариату, и то весьма редко.

Рапорт генерал-адъютанта Граббе генерал-майору Клюки-фон-Клугенау от 14 марта 1840 года №29.

Стр. 392 …Желая обстоятельно узнать о нынешних предприятиях мятежника Шамиля, я для сей цели избрал одного из эрпелинских жителей Иман-Али-Бодаш-оглы. Человек этот, быв когда-то абреком, ныне находится при койсубулинском приставе, прапорщике Улу-бее, где и отличается чрезвычайно усердною службою и точным исполнением всех поручений на пего возложенных. Имев к тому же случай и лично убедиться в точной преданности Иман-Али-Бодаш-оглы, я посылал его нарочно в Шубутское общество для достоверных узнаний о намерении возмутителя Шамиля. После 12-ти дневного отсутствия Иман-Али, следуя чрез селения Чиркей, Аух, Сандах, Гильдерген, Боянь, Дарги, Болгот, Арслан-Али, Ведень и Агач-Бетли, узнав обо всем довольно обстоятельно, возвратился и рассказал мне следующее.

1. В настоящее время Шамиль находится в Шубутском обществе в небольшой деревне, называемой Борзи, расположенный на холме, расстоянием от последней ичкеринской деревни Агач-Бетли два часа ходьбы. Шамиль, надеясь на содействие ему чеченцев, которые вообще теперь имеют с ним тайные сношения, не исключая даже и мирных деревень, намеревается с открытием весны начать враждебные действия. Причины, заставляющие их содействовать во всем Шамилю, будто бы заключаются в том, что начальник крепости Грозной не только угнетает их, но даже ограбляет, беря не только из каждых десяти дворов по одному рублю, но даже взамен податей требовал и женские платья.

2. Андийцы, как равно и гумбетовцы, имея также тайные сношения с Шамилем, обещали тоже быть его соучастниками в предполагаемых им действиях. В бытность свою там Иман-Али видел и двух почетных жителей из с. Мехельты, шедших от Шамиля,

3. Чиркейцы будто бы также втайне сносятся с Шамилем, чрез абрека Юнуса, с давнего времени при нем находящегося и которого, как утверждает Иман-Али, чиркейцы принимают к себе довольно часто.

4. Известный абрек из с. Хунзах Ахверды-Магома сделан Шамилем кадием у боголяльцев и живет в с. Коштгель. Абрек этот, имея в виду пользу Шамилю, сносится с каратлинцами и на днях с небольшою партиею конных из джамаляльцев отправился к нему, Шамилю, неизвестно для какой причины.

5. Ташов-Хаджи, оставив с. Соясан, живет в урочище Зефругай, расстоянием от первого полчаса езды. В сем урочище он построил укрепление и с имеющими у себя до 40 человек абреков грабит без различия всех проезжающих.

6. Ичкеринцы хотя и не имеют намерения восстать против русских, но боятся в сем случае Шамиля, который может заставить их силою присоединиться к его партии.

7. Кибит-Магома тилитлинский прекратил всякие сношения с Шамилем и распустил слух между обществами карахцев и андаляльцев, что он от русского начальства назначен будет их приставом.

Обо всем семь долгом поставляю в. пр. иметь честь поспешнее донести.

Рапорт полковника Широкого генерал-майору Коцебу 2 от 4 июля 1840 г. №641.

Стр. 393 …Назад тому 10 дней как возмутитель Шамиль выехал с своим семейством из пределов шатоевских в чеченские пределы по той причине, что уже он не стал иметь доверия к шатоевцам, а допредь сего под разными предлогами набрал от первостепенных хороших крымских людей более трехсот, которые тоже забрал собою в деревню Дачи-Борзи; деревня эта лежит по ту сторону реки Аргуна, в которой тоже не имеет намерения находиться долгое время по той причине, что он не имеет доверия к чеченцам и карабулакам; при Шамиле находятся одни только мюриды человек не более двадцати; намерение Шамиля скитаться по разным местам и возмущать народ или удалиться секретным образом за Кубань.

Краткий отчет о положении дел в Чечне и Северном Дагестане, составленный генерального штаба штабс-капитаном бароном Вревским.