Чечня и Кавказ: этюды, заметки из прошлого

Почти у каждого дома есть свой огород, в котором засевается преимущественно: лобия, бобы, тыква, редко огурцы, чеснок и лук; подле огорода есть небольшой клочок земли, засеваемый ныне табаком, иногда арбузами и дынями. В некоторых аулах разведены небольшие сады, но за то во всех аулах кукуруза засевается в изобилии. Из всего своего помещения чеченец больше всего любит кунахскую, в которой он проводит большую часть дня среди знакомых и гостей.

Гостеприимство – первобытная добродетель всех народов – установило свои обычаи, которые придают полудикому населению некоторый вид благородства. Гостеприимство было развито в значительной степени и между чеченцами, которые вообще весьма общежительны и, не смотря на дикость нравов, являются утонченно вежливыми хозяевами и гостями. Никто, даже и из маленьких, не войдет в дом нечаянно или врасплох. Человек, приезжающий или приходящий на двор, останавливается, и если приезда его не заметили, то вызывает хозяина. Последний, в большинстве случаев, предупреждает гостя и сам выходит к нему на встречу, здоровается, пожимает руку, принимает коня и привязывает его к столбу. Пригласив гостя в кунахскую, хозяин, в дверях ее, принимает, по обычаю, передаваемое ему гостем оружие. После этого горский этикет возлагает уже на хозяина ответственность в безопасности гостя и, вместе с тем, обязанность самого изысканного гостеприимства. Не смотря на жалкую обстановку жилищ, нищету и бедность, чеченцы отличаются самым радушным гостеприимством. Каждый старается окружить гостя тем материальным довольством, какого сам не имеет ни в годовые праздники, ни в торжественные минуты для своего семейства. Хозяин сажает своего гостя на почетном месте, отказывается сесть с ним рядом и ежеминутно удаляется как бы для того, чтобы не стеснять гостя своим присутствием и предоставить кунахскую в полное его распоряжение. Приезд гостя всегда составляет исключительное явление в обыденной жизни горца, и потому жители не пропускают случая потолковать с ним, запастись новостями или просто поглазеть на него. Толпа полунагих ребятишек с криком и писком встречают гостя при въезде в аул, и провожают его потом при выезде из того же аула. Праздные зеваки, которых весьма много, в каждом селении, даже и из людей взрослых, целою толпою вваливаются в кунакскую, без всякого приглашения и спроса. Небольшая гостиная комната весьма быстро наполняется народом, теснящимся от дверей до камина и чуть не взбираясь друг на друга. Если гостю удастся уговорить хозяина сесть с ним, «то он, посидев немного и поговорив вскользь о разных пустяках, снова удалялся из кунахской» распорядиться чем-нибудь, хоть бы, положим, угощением.

Хозяйка приготовляет угощение, но сама не присутствует в обществе мужчин; если чеченец беден и не имеет особой кунахской, то женщины выходят на двор и остаются там до тех пор, пока гость не уедет. Если странник, хотя бы и не знакомый, остановился проездом у чеченца на ночлег, то хозяин не пожалеет зарезать в честь его барана, а если при том гость принадлежит к числу лиц почетных и приехал с большою свитою, конвоем или окруженный товарищами, то хозяин режет и штуку рогатого скота, из мяса которого старается приготовить самые разнообразные кушанья.

Обыкновенную пищу чеченца составляют: просяная лепешка и сыскиль, кукурузный хлеб, который едят часто с биремом. Бирем, давнишнее квашеное и соленое молоко, беспрестанно разводимое то водой, то молоком, с приправою соли. Прочие блюда составляют: ажиг – вареная кукуруза, лапша, молоко свежее (шир) и кислое (шар), творог, масло, пшеничные лепешки, у которых верхняя корка покрывается толстым слоем сала; блины, употребляемые преимущественно на свадьбах и похоронах, и джижик – мясо в различных видах, и преимущественно баранина, из которой приготовляют довольно вкусный бульон, весьма часто приправляемый сметаною и чесноком. Суп подается в деревянных чашках, а говядина, всегда нарезанная на куски, и состоит преимущественно из двух видов: вареной и сушеной. Чеченцы не едят горячего и, сварив бульон, разводят его холодною водою, если не желают ждать, пока он остынет. Кроме того варят фасоль, бобы, а теперь входит в употребление картофель. Для гостя чеченец подает шашлык, калт-детты – сыр, перемешанный с топленым маслом, и калмыцкий чай. Если приезжий посетит его летом, то он подает арбузы, дыни, яблоки, сливы и дикий виноград. Из последнего выжимается чапа – сок для питья, и, кроме того, чеченцы употребляют во время пиршеств бузу – питье из проса, и максу (сладкая буза). Собирая дикую грушу, они сушат ее и, смолов в жерновах, разводят в воде и употребляют после жирных кушаний.

Капуста заменялась у чеченцев солеными листьями черемши. Зимою корень ее потреблялся вместо хрена, а весной молодую черемшу варили в воде и тогда она имела вкус спаржи, или жарили в масле и сале. Молодая крапива, перетираемая с солью, также употребляется в пищу. Собирать черемшу весною составляло одно из удовольствий чеченских девушек, часто отправлявшихся в лес и горы, в сопровождении молодых людей, а иногда и суженых.

Чеченцы очень умеренны в пище, точно также как в сне. Не смотря на то, что весьма сильны и ловки, они едят очень мало и часто довольствуются чуреком с куском бараньего сала или сыра. Дома чеченцы едят раза два или три, но понемногу. Муж ест всегда отдельно от жены, которая не осмелится сесть вместе с ним, без особого приглашения. Пищу приготовляют тогда, когда приходит время есть, и при том в таком количестве, чтобы не было остатков. Приличие требует, по окончании еды, оставлять всегда что-нибудь на блюде. Перед едою и после умывают руки и полощут рот.

Когда кушанье готово, то, спустя час или два после приезда гостя, в кунахскую входит кто-нибудь из прислуживающих, обыкновенно мальчик с тазом, рукомойником (кумганом) и полотенцем, перекинутым через плечо. Умовение рук начинается с гостя, и если он лицо почетное, то только один вытирает руки полотенцем, а прочим полотенце не подается и руки присутствующих обсыхают сами собою. Едва только мальчик обойдет присутствующих и даст им умыть руки, как в двери кунахской вносят небольшие кругленькие столики о трех ножках, установленные кусками шашлыка, сыром и чуреками. В большинстве случаев гость ест один, и если он лицо значительное, то весьма трудно бывает уговорить кого-нибудь сесть рядом с гостем за один стол. С началом угощения в кунахской «раздается, пишет г. Грабовский, звучное причмокивание, как нужно полагать, очень возбуждающее аппетит присутствующих, которые все время молча, прислонясь к стене, созерцают, как куски шашлыка и сыра экстренно отправляются во рты закусывающих. Это первое блюдо, попадающее обыкновенно на голодные зубы, представляет в конце лишь скудное напоминание, что оно существовало. На внимании к этому блюду голодных желудков разбиваются надежды присутствующих получить с него что-нибудь и на свою долю; но, тем не менее, столик, даже когда на нем остаются одни кости от шашлыка да крошки сыра, все-таки переходит к стоящим у дверей, Зачем они усаживаются за подобный столик и ради чего также чмокают губами, как будто вкушая невесть какое лакомое блюдо, объясняется обычаем, требующим из приличия, сесть даже за пустой стол, чтобы только не компрометировать хозяина».

Во время обеда, если гость отрежет кусок мяса и передаст его кому-либо из присутствующих, то это считается большим вниманием со стороны гостя и честью для принимающего. Поданного барана, по обычаю, начинают есть с курдюка, а голова принадлежит самому почетному из гостей, который может, впрочем, предоставить ее кому пожелает.

Кистины отличаются более строгим соблюдением гостеприимства. Угощая приезжего, кистин ни за что не сядет за стол вместе с гостем – он всегда прислуживает ему. Подавая часто воду, он снимает шапку, желает пить на здоровье, и стоит с непокрытою головою до тех пор, пока не возвратят ему поданного кувшина. Хозяин садится за стол только тогда, когда гость встанет из-за него. Предлагая приезжему отдохнуть, хозяин-кистин все время стоит, пока гость раздевается, а после подходит к нему и, погладив его по спине своею шапкою, приговаривает: дикин буис (доброй ночи). Выходящему гостю хозяин выносит ружье, подает лошадь, придерживает ее за узду и стремя, когда тот садится. Приняв от хозяина оружие, надев его на себя, гость прощается и после того, взяв из рук хозяина ружье, отправляется в путь.

Каждый чеченец обязан проводить гостя до безопасного места, или передать с рук на руки другому чеченцу, своему знакомому, и вообще заботиться безопасности и неприкосновенности гостя. Оскорбление, ограбление или убийство гостя, происшедшее от нерадения или невнимания хозяина, подвергает последнего презрению всего общества, и даже остракизму, который будет тяготеть над ним до тех пор, пока он не загладит своего проступка отмщением тому лицу, которым было нанесено оскорбление гостю. «Остракизм, говорит А. П. Берже, выражается следующим оригинальным образом: на дворе виноватого насыпается бугор, который он, разумеется, сносит днем, но в следующую ночь делается то же самое, и это до тех пор, пока он не смоет с себя пятна за оскорбление гостеприимства».

Шамиль, стараясь развить в народе систему взаимного наблюдения и доносов, значительно поколебал, в подвластных ему племенах, строгое наблюдение обычая гостеприимства. В народе явилось недоверие к приезжим незнакомцам, а оттого скрытность и осторожность. Хотя нарушение правил этого обычая считается и до наших дней преступлением, по гостеприимство у чеченцев не то, что у черкесов. Последние не нарушают его из принципа и убеждения, тогда как чеченец соблюдает его в точности, боясь остракизма.

Гостеприимство чеченца, говорит Пассек, далеко ниже того, как привыкли воображать: без расчета чеченец не испечет теперь гостю чурека (хлеба), не зарежет барана, и было несколько примеров, что гости обкрадывали хозяина, хозяин обирал своих гостей. В тех же обществах, которые не были под властью Шамиля, гостеприимство и до сих пор осталось на высокой степени своего развития. В таких племенах, хозяин считает великим для себя стыдом, позволить обидеть и даже арестовать человека, переступившего порог его сакли, хотя бы он был преступник. Случалось, что хозяева брались в таких случаях за оружие и умирали, защищая своего гостя.

Гостеприимство существует и между чеченскими женщинами. Оне посещают друг друга, преимущественно во время отсутствия мужей, или вообще во время отсутствия мужчин, но если к хозяйке дома приходит молодая, замужняя женщина, и хозяин, встретившись с нею, пожелает познакомиться, то, по обычаю, большею частию просит ее подать ему напиться воды. Получив от нее просимое, хозяин должен чем-нибудь отдарить пришедшую в гости, и с тех пор новая знакомая не убегает от него; до того же времени, она старается не встречаться с хозяином, а встретившись, закрывается и отворачивается. В обращении между собою чеченцы услужливы и охотно помогают друг другу.

Когда наступает время полевых работ, например запашки полей, сенокосов или осенних работ, которые исполняются мужчинами, то чеченцы устраивают род русской помочи. По недостатку быков и плугов, жители уговариваются запахивать поле сообща, составляя артели из нескольких хозяев, имеющих по две или по одной скотине. Кому работают, тот обязан накормить всех два раза в день, но с окончанием дневной работы каждый ужинает у себя дома. Подобные работы сопровождаются часто песнями, плясками и общим весельем.

Наружная деликатность и вежливость есть отличительная черта характера чеченцев. Мужчины, часто незнакомые между собою, при встрече приветствуют друг друга или отдают «селям»; знакомые же приветствуются пожатием руки, и всегда правой. В языке их не существует, подобно другим пародам, ни изысканных ругательств, ни крепких слов. В минуты гнева, самою употребительною у них бранью считается какое-нибудь пожелание, в роде того: чтоб тебе голову сняли! чтоб тебя пушкой убило, и только в редких случаях, в припадке сильного гнева, чеченец произносит: джалий корне (собачий сын), что считается большим оскорблением. Если в настоящее время чеченский лексикон увеличился новыми ругательствами, то они большею частию заимствуются от соседей-иноземцев.

Взаимные отношения молодых людей и девушек отличаются полным уважением к женской стыдливости, составляющей достоинство девушки. Чеченец считает недостойным себя не только оскорбить чем-нибудь девушку, но даже дотронуться до нее рукою; нарушивший этот обычай подвергается всеобщему презрению, и, как увидим ниже, за подобным поступком следует весьма серьезная разделка. Вообще в характере народа много гордого и щепетильного.

Если чеченец имеет надобность в соседе, то никогда не обращается к нему с просьбою прямо, а обыкновенно подсылает к нему сначала людей посторонних и таких, которые связаны с ним дружбою; он просит их выведать мысли соседа. Потом, имея уже некоторое ручательство за успех просьбы, отправляется сам к соседу, и также не заводить речи прямо о своей просьбе, а начинает издалека, намеками, как будто о предметах совершенно посторонних, и затем уже приступает к делу. С другой стороны, отказать просителю в просьбе считается делом неприличным и может оскорбить просителя. Получив просимое, проситель, иногда, по окончании дела, делает за услугу подарок, состоящий в оружии, баране и т. п. Вообще чеченец не любит ничего просить у другого, и в Чечне никогда не видно, чтобы коренные ее жители скитались по домам и просили милостыню. Христовым именем и подаянием живут только одни тавлинцы, и потому чеченцы сознают свое моральное превосходство над ними. Желая приобрести покупкою понравившуюся лошадь или другую какую-либо вещь, которых у соседа две или более, чеченец собирает несколько человек своих знакомых, берет барана и отправляется вместе с ними к соседу. Все пришедшие уговаривают, для дружбы, уступить коня или другую вещь покупщику. Отказать, в этом случае, считается постыдным. Заплатив условленную цену, режут барана, хозяйка готовит из него кушанья, собравшиеся поедят и расходятся, взяв в собою купленное.

Отказать в чем-либо просящему грешно и стыдно; но лицемерить перед ним – нет. Вероломство и сребролюбие отличительные черты испорченного чеченского характера. Не смотря на то, что туземцы вышли из первобытного состояния, что ведут оседлую жизнь, нравы их находятся до сих пор в полудиком состоянии и глубоко испорчены. Запрещение, наложенное на песни, музыку, пляску, табак, водку и сношение с мирными, как поступки неприличные с настоящим положением народа, ведущего газават (священную войну), – всё это способствовало к образованию суровости нравов. С другой стороны, редкий чеченец не играет, не курит, тайком разъезжает к мирным, но делает это так скрытно, чтобы никто из соседей не знал о его похождениях. Из всего этого вышло то, что скрытность, жестокость и мщение составляют преобладающий элемент в характере чеченца. Грязные душою и телом, чуждые благородства, незнакомые с великодушием, в том смысле, как мы его понимаем, корыстолюбивые, вероломные и в высшей степени исполненные самолюбия и гордости – таковы были чеченцы, по отзыву одного из лучших знатоков их характера.

Подобно черкесам, чеченцы горды, тщеславились своею независимостью и верили в широкую будущность своего народа и своей родины. Покидая с трудом свое отечество, чеченец спешит как можно скорее вернуться под свое родное одеяло – так называют они свои леса. Даже отправляясь на богомолье, туземец сохраняет присутствие духа только до тех пор, пока его провожают родные. Чеченцы считают себя народом избранным самим Богом, но для какой именно цели они предназначены и избраны, объяснить не могут. Вследствие такой самоуверенности, они полагают, что ни во взгляде на жизнь, ни в своих мнениях и приговорах, ошибиться не могут. От этого у них часто проявляется недоверие ко всему сказанному нами, ко всем действиям нашим, клонящимся прямо в их пользу. Мнительность и подозрительность, а вследствие того большая осторожность и предусмотрительность, видна во всем том, что исходит прямо от самого народа. Они ласковы, по собственному их выражению, только потому, чтобы не подать подозрения о склонности к воровству и грабежу. На слово чеченца положиться нет возможности. Он вас любит как брата, но горсть серебра – и он готов отдать вас в самые адские руки. «Как прежде он делил с вами вашу тоску, сам плакал, смотря на вас, считая вас выше себя, целовал даже ваши руки – так после засмеется на ваши слезы и захохочет, как над ребенком, при вашем грустном взгляде при прощании с ним. Серебро тогда изменяет в нем все. Как красив он и строен, так точно и гнусен порой. Склонность ко всему прекрасному и скорый переход ко всему дурному поразительны».

Причину такой испорченности характера надо искать в кровавых переворотах, которым подвергались чеченцы от нашествия и разорений иноплеменников и в борьбе с лишениями всякого рода. Добрая нравственность народа только и поддерживается еще прежними преданиями старины, сказаниями о патриархальных временах, когда понятия их были девственны и чисты. В позднейшее же время, тирания Шамиля окружила чеченцев системою доносов друг на друга и, еще более, упрочила испорченность характера, развив в народе фискальство и ябедничество.

Как все полудикие народы, и чеченцы отличаются вспыльчивым и неукротимым нравом и весьма склонны к мстительности, коварству и низки систематически. Находясь на самой низкой степени развития, чеченец легковерен, впечатлителен, быстр на знакомство и всегда весел. Одно впечатление быстро сменяется другим. Под веселостию у него часто скрывается чувство мести за обиду. В минуты увлечений, во время споров или ссор, они тотчас же бросаются друг на друга с оружием, а это неизбежно влечет за собою кровопролития и убийства, вызывающие бесконечную вражду и мщение. Самая храбрость их была кровожадность или рассвирепелость дикого зверя. Фанатизм несколько возвышал их душу и они готовы были гибнуть за веру. Худо одетый, под дождем, босой, по грязи, без теплой пищи – чеченец, во имя веры, переносил терпеливо и усталость, и болезнь.

Умственное развитие чеченцев далеко опередило нравственное: они очень искусные дипломаты, как между собою, так и с русским правительством. Они чрезвычайно тонки, осторожны, дальновидны в своих действиях, чему способствует их врожденная недоверчивость, а главное беспрерывные насилия и вечная война. Чеченец богато одарен умственными способностями, но, к сожалению, и они получили фальшивое направление, при той обстановке, при которой он развивался. Суровая природа, окружающая некоторые племена, и искаженный магометанский деспотизм Шамиля, препятствовавший развитию в народе понятия об изящном, дали такое направление умственным способностям его подвластных. Так, природа и топографические условия беноя или, в переводе, вороньего гнезда, поселившегося в верховьях правого притока р. Аксай, представляет все данные, способствующие к доведению народа до полной дикости. Оттого беноевцы совершенно не развиты и не далеки от идиотизма. «Войдя или, лучше, неуклюже ввалившись к вам в комнату, беноевец, оборванный и грязный, озирается как дикая кошка, а начиная излагать что-нибудь, с большим трудом связывает мысли, при чем, в видах выигрыша времени, для подбора слов, беспрестанно отплевывается».

Жители лесов значительно грубее поселившихся на долине, но как те, так и другие, не чужды переимчивости и развития. Многие из ауховцев, например, знают русский язык, заимствовали огородничество, питье чая, окна с рамами и стеклами, водовозные бочки, меблировку комнат и другие мелочи.

Такое скорое заимствование совершенно в характере чеченца, как человека живого, гибкого, подвижного и отличающегося проворством, ловкостию и силою. Наружность его благообразна; он стройно сложен, большею частию сухощав, бледнолиц, с быстрым и умным взглядом, отличающимся резкими чертами лица и орлиным носом. Чеченец одевается без всяких затей, все по мерке, все к месту и ничего лишнего. Сшитый из желтого или серого сукна собственного изделия чекмень или чуа плотно и в обтяжку охватывает его гибкую талию; бешмет или архалук его бывает разных цветов, но летом преимущественно из белой материи. Чеченец носит суконные шаровары, суживающиеся к низу, а чевяки или мачи, приготовленные из сыромятной лошадиной кожи, составляют его обувь. Чевяки плотно охватывают ногу так, чтобы обрисовать ее – это шик и щегольство. Желающие блеснуть чевяками надевают их, подобно черкесам, не прежде как достаточно размочив в воде. Некоторые носят кожаные чирики – род башмаков, иногда без подошвы, а иногда под них подшивается подошва из буйволовой кожи. Зимою туземец облекается в полстяные теплые чевяки, похожие на валенки. На голове чеченец носит папах, представляющий род конусообразного мешка из овчины, обращенной шерстью во внутрь, с завороченными на верх краями, образующими меховой околыш, или курпей. Нарядное платье свое чеченцы обшивают узким галуном, приготовленным дома, довольно прочно и красиво.

Кистины носят также черкески с патронами на груди. Белая рубашка их сшита на подобие нашей, с воротником завязываемым спереди тесемкой. На ногах носят род чевяков, у которых, вместо подошвы, тонко сплетенные ремешки; шапка круглая, черкеская. На туго стянутом ременном поясе, хорошо обрисовывающем тонкую талию кистина, висит длинный кинжал и пистолет, а за плечами винтовка в войлочном чехле. Шашку кистины употребляют редко, и то только люди зажиточные. Не богатые лошадьми, кистины отличные ходоки-пешеходы, и по большей части превосходные стрелки.

Одежда чеченских женщин довольно живописна, хотя мало отличается от обыкновенного татарского женского костюма. Они носят одноцветные, красного или синего цвета, длинные рубашки, доходящие до колен, с длинными же рукавами и цветными надплечиями. Поверх рубашки надевают бешмет, или архалук, широкие шальвары, подвязанные у чевяк, и на ногах чевяки. Зимою женщины носят шубы, но надевать их девушкам у некоторых племен чеченского народа считается большим срамом. Костюм женщин отличается большею чистотою и опрятностию. На голове оне носят небольшие шапочки, разукрашенные монетами и другими блестящими безделушками; большинство же повязывает голову длинными белыми платками, но покрывал в горах по большей части не носят вовсе, лица своего не скрывают и не прячутся от мужчин. В пригорных же местах, чеченки носили покрывало, хотя откидное, но которое, при встрече с мужчиной, должны были тотчас же опускать. Наружных украшений из серебра в костюме женщины, особенно горной Чечни, очень мало; вместо серег в ушах они носят проволочные или серебряные круглые кольца, смотря по достатку, и иногда кольца эти бывают значительных размеров и доходят до трех дюймов в диаметре. В богатых семействах, одежда женщин отличается своею роскошью и изысканностию. Малиновый шелковый бешмет, стянутый на тонкой талии серебряным поясом, такого же цвета шальвары, спускающиеся к лодыжке, у которой пристегиваются серебряным галуном, и на ногах пунцовые, сафьянные туфли, шитые золотом, составляют костюм женщины зажиточного чеченца. С другой стороны, красная рубашка и ситцевые шальвары, обрисовывающие едва развивающиеся молодые формы, составляют весь наряд бедной чеченки, рано теряющей свою красоту и внешнюю прелесть, благодаря тем кувшинам с водою и мешкам с мукою, которые ей приходится таскать, и которые гнетут женщину чуть ли не со дня ее рождения.

«Напрасно многие прельщаются красотой этих дикарок, говорить С. Беляев: очаровательного я не нашел в этих куклах. Правда, оне красивы как картинки, но дикий взгляд, бездушие в чертах, с одною чувственностию, и коварство в улыбке не могут назваться идеалом. Нет того взгляда, как в лице скромной европеянки, хотя не красавицы».

Вообще прекрасный пол в Чечне не так красив как мужчины. По закону Магомета, женщина – рабыня, лишенная прав, дарованных мужчине, существо вполне зависящее от мужа: она не видит другого исхода подышать свободой, как посредством исполнения всех прихотей своего супруга – и вот с детства, с молоком матери, закрадывается в них лисья хитрость, в следствие которой чеченец не верит в прочность и постоянство чувств женщины; он считает их изменчивыми и скоро проходящими. Никогда муж не подарит свою жену ласковой улыбкой, и, сознавая свое положение, жена, как раба, покорна его взгляду, в котором ищет себе приказания и ловит его малейшее движение. Чеченская женщина составляет эхо мужчины. На ней в полной степени отражается и хорошее, и дурное ее мужа, отца или брата. Появление мужчины среди женского общества заставляет последнее прекратить начатый разговор; женщины обязаны встать перед ним, каким бы делом ни занимались, и не садиться до тех пор, пока пришедший сам не сядет, не выйдет или не пригласит их садиться.