Манипуляции с шиллингом и долларом
Самой популярной монетой в Америке был испанский серебряный доллар, который по закону содержал 387 гран чистого серебра. Доллар делился на «восьмушки», или «биты», каждая весом в одну восьмую доллара. Испанские доллары попадали в североамериканские колонии в результате прибыльной торговли с островами Вест-Индии. Испанские серебряные доллары пользовались мировой популярностью с начала XVI в., и во многом это объяснялось богатством серебряных рудников в испанских колониях в Латинской Америке. Впрочем, важнее было то, что с XVI по XIX в. испанский доллар оставался относительно самой стабильной и полновесной монетой западного мира[74 - Название «доллар» произошло от «талер», как называлась монета такого же веса, чеканившаяся с начала XVI в. графом Шликом в Богемии, в Иоахимстале, отчего была известна так же как ликенталер» и «иоахимсталер». Вес иоахимсталера составлял 451 гран чистого серебра. Монеты были настолько популярны, что сходные талеры начали чеканить в Бургундии, Голландии и Франции; наибольшей славой пользовались талеры Марии-Терезии, которые начали чеканить в 1751 г. и с этого времени составляли значительную часть монет, циркулировавших на рынках Северной Америки. Испанские «восьмушки» стали называть долларами после 1690 г.].
Поскольку в испанском долларе было 387 гран серебра, а в английском шиллинге – 86 гран, естественный рыночный курс составлял 4 шиллинга 6 пенсов за 1 доллар[75 - Поскольку в одном фунте стерлингов 20 шиллингов, соотношение было таким: 1 ф. ст. = 4,44 долл.].
Можно предположить, что целью постоянных жалоб жителей колоний, подхваченных позднее некоторыми историками, на «нехватку денег», прежде всего звонкой монеты, было оправдать многочисленные предприятия по выпуску бумажных денег, которые должны были восполнить этот «дефицит». На самом деле никакой нехватки денег не было. Верно, разумеется, что Англия, следовавшая логике меркантилизма, охраняла свою прерогативу на эмиссию денег и запрещала чеканку денег в колониях, а также не разрешала экспорт английских монет. Но это не означало, что колониям негде было разжиться наличностью: деньги приходили из Испании и других стран, в том числе и монеты английской чеканки. На самом деле, как мы увидим ниже, именно эмиссия бумажных денег привела, по закону Грэшема, к вытеснению звонкой монеты из торгового оборота.
Власти в колониях также исповедовали меркантилизм и, стремясь к накоплению запасов золота и серебра, рано занялись манипуляциями с курсом собственных денег по отношению к испанскому доллару. При том что естественный курс составлял 4 шиллинга 6 пенсов за 1 доллар, правительство Массачусетса в 1642 г. постановило, что испанский доллар должен стоить 5 шиллингов. Идея заключалась в том, чтобы привлечь в страну испанские доллары, с одной стороны, и, понизив цену экспортных товаров в долларах, сделать их более привлекательными для заграницы. Вот так Массачусетс в 1642 г. начал общий для всех колоний конкурентный процесс обесценивания шиллинга. Вскоре тем же путем двинулись Коннектикут и другие колонии, причем процесс шел по нарастающей. В результате шиллинг быстро обесценивался, а внутренние цены росли, так что временные экспортные стимулы очень быстро сходили на нет. Кончилось тем, что в 1707 г. правительство Великобритании положило конец этой инфляционистской суете.
Но к этому времени правительства колоний уже нашли куда более эффективный инструмент инфляции – государственные неразменные бумажные деньги.
Государственные бумажные деньги
Не считая Средневекового Китая, где бумагу и процесс печатания изобрели намного раньше, чем на Западе, мир познакомился с государственными бумажными деньгами только в 1690 г., когда правительство Массачусетса эмитировало неразменные бумажные деньги[76 - Государственные бумажные деньги, размениваемые на золото, начали выпускать в начале XVII в., и только через три столетия государства дошли до эмиссии денег, не подлежащих размену на золото, результатом чего стали обычные циклы бумов и спадов, а также неконтролируемая инфляция (См.: Gordon Tullock, “Paper Money – A Cycle in Cathay,” Economic History Review 9, no. 3 (1957): 393–396.][77 - Единственным исключением был выпуск в Квебеке пятью годами ранее курьезной формы бумажных денег, так называемых «карточных денег». Правивший Квебеком интендант, месье Мюэль, разрезал игральные карты на четыре части, присвоил им значение денежных знаков и выдавал в качестве заработной платы и в уплату за продаваемые правительству товары. Его декретом они были объявлены узаконенным средством платежа, а когда из Франции пришел корабль со звонкой монетой, эти четвертушки карт были обменены на деньги.]. Колонисты Массачусетса нередко устраивали грабительские набеги на процветавшую французскую колонию в Квебеке. Обычно набеги были успешными, и по возвращении в Бостон добычу продавали, а из выручки выдавали плату солдатам. На этот раз предприятие не заладилось, экспедиция вернулась без трофеев, а солдаты были раздражены и требовали денег. Недовольство войск чревато бунтом, и правительству Массачусетса пришлось в спешке изыскивать возможность заплатить наемникам. Оно попыталось занять 3–4 тысяч фунтов стерлингов у бостонских купцов, но, видимо, кредитный рейтинг правительства был недостаточно высок – денег в долг не дали. Тогда в декабре 1690 г. было решено отпечатать банкнот на 7000 функтов стерлингов, чтобы расплатиться с солдатами. Подозревая, что публика не примет бумаг, не обмениваемых на звонкую монету, правительство взяло на себя два обязательства: во-первых, в ближайшие несколько лет, по мере поступления налогов, эти деньги будут обменены на золото или серебро, и, во-вторых, больше бумажных денег выпускаться не будет. Характерно, что очень скоро оба обещания были отправлены за борт. Выпущенных денег хватило всего на пару месяцев, а обмена на золото и серебро пришлось ждать почти 40 лет. Уже в феврале 1691 г. правительство Массачусетса объявило, что выпущенных денег «не хватило», а потому оно эмитирует бумажных денег еще на 40 000 фунтов стерлингов, чтобы расплатиться с самыми неотложными долгами, но уж этот выпуск будет наверняка последним.
Вскоре обнаружилось, что с ростом выпуска бумажных денег сомнение в их конвертируемости в звонкую монету растет, а спрос на них падает, так что за год бумажный фунт обесценился на 40 %.
В 1692 г. правительство решило применить силу для борьбы с обесцениванием, и декретом объявило, что бумажные деньги должны приниматься по номиналу в уплату по всем обязательствам наравне со звонкой монетой, и назначило 5 %-ную премию за оплату бумажными деньгами всех правительственных сборов. Последствия в соответствии с законом Грэшема оказались нежелательными: в колониях металлические деньги исчезли из оборота. Кроме того, расширение выпуска бумажных денег вело к росту цен и препятствовало экспорту товаров. Таким образом, «нехватка» звонкой монеты была не причиной обращения к эмиссии бумажных денег, а ее прямым результатом. Так, в 1690 г., до того как был запущен печатный станок, в Новой Англии в обороте было серебряных монет на 200 000 фунтов стерлингов, а в 1711 г., когда к эмиссии бумажных денег подключились Коннектикут и Род-Айленд, и номинальный объем эмиссии составил 240 000 фунтов стерлингов, серебро почти исчезло из оборота.
Весьма любопытно, что выпуск бумажных денег не разрешил, а создал проблему «дефицита денег». Новые бумажные деньги вытеснили из обращения звонкую монету. Для публики единственными результатами оказались рост цен и обесценивание бумажных денег. Но поскольку выпускались-то эти деньги для финансирования правительственных расходов и для уплаты правительственных долгов, правительство и выиграло от всего этого.
В 1711 г. правительство Массачусетса для погашения долга перед участниками очередного неудачного грабительского рейда все на тот же Квебек эмитировало уже 500 000 фунтов стерлингов, что окончательно выдавило серебряные деньги из обращения, а покупательная способность бумажных денег упала на 30 %. Массачусетские фунты при номинальном курсе 7 шиллингов за одну унцию серебра упали на рынке до 9 шиллингов за унцию. Для поддержания курса бумажных денег правительство обратилось к самым свирепым мерам: за отказ принимать их по номиналу нарушителям грозили штрафы, тюрьма и даже конфискация имущества, но обесценивание продолжалось в этой и в других колониях.
Несмотря на то что результатом выпуска бумажных денег оказалось углубление их дефицита, правительство Массачусетса продолжало гнуть свое: в 1716 г. оно создало государственный «земельный банк» и эмитировало 100 000 бумажных фунтов стерлингов, чтобы выдавать ссуды под залог недвижимости.
Рост цен оказался настолько значительным, что общественное мнение начало склоняться против бумажных денег, поскольку, как указывали тогдашние авторы, результатом их выпуска стало удвоение цен за прошедшие 20 лет, обесценение денег и исчезновение из оборотов испанских серебряных монет, ставших жертвою закона Грэшема. Под давлением имперского правительства власти Массачусетса время от времени предпринимали вялые шаги для вывода банкнот из обращения и возврата к металлическим деньгам, но этому, видимо, мешало обязательство принимать по номиналу бумажные деньги других колоний Новой Англии.
В 1744 г. еще одна экспедиция вернулась из набега на Квебек несолоно хлебавши, и Массачусетс отважился на грандиозное расширение эмиссии бумажных денег. С 1744 по 1748 г. объем банкнот в обращении увеличился с 300 000 до 2,5 млн фунтов стерлингов, но и падение их курса было соответствующим – рыночная цена унции серебра поднялась до 60 шиллингов, т. е. выросла в 10 раз по сравнению с 1690 г., когда был осуществлен первый выпуск бумажных денег.
К 1740 г. в процессе выпуска бумажных денег участвовали уже все колонии, кроме Виргинии, которая преодолела отставание в конце 1750-х гг., когда понадобилось финансировать войну с французами и индейцами (Семилетняя война). Последствия для всех колоний были одинаковыми – значительная инфляция, нехватка металлических денег, падение курса бумажных денег против номинала. По сравнению с исходным уровнем курс бумажных денег по отношению к серебряным в Массачусетсе упал до 11 к 1, в Коннектикуте – до 9 к 1, в Каролине – до 10 к 1, а беспощадно настроенные инфляционисты колонии Род-Айленд «добились» снижения курса до 23 к 1. Даже в сдержанной Пенсильвании курс серебряных денег вырос относительно бумажных на 80 %.
Опыт Нью-Джерси показывает, каким образом эмиссия бумажных денег в колониальный период создавала цикличность экономической конъюнктуры. Когда в хозяйство впрыскивали очередную порцию бумажных денег, возникал инфляционный бум, который сменялся дефляционной депрессией в ожидании очередной эмиссии[78 - Donald L. Kemmerer, “Paper Money in NewJersey, 1668–1775,” New Jersey Historical Society, proceedings 74 (April 1956): 107–144.].
В 1748 г., по окончании войны с Францией, король Георг начал требовать от колоний изъятия бумажных денег и возвращения к металлическим. В 1751 г. Великобритания запретила дальнейшую эмиссию бумажных денег в колониях Новой Англии и приказала приступить к обмену выпущенных денег на звонкую монету. Наконец, в 1764 г. парламент распространил запрет на печатание денег на все остальные североамериканские колонии и потребовал постепенного вывода их из обращения.
Колонии Новой Англии, за исключением Род-Айленда, решили подчиниться британскому парламенту и вернуться к металлическим деньгам, а бумажные – выкупить по рыночному курсу. Противники, как и обычно, пророчили, что результатом окажется полная демонетизация хозяйства колоний и прекращение торговли. На деле, однако, все получилось ровно наоборот. После короткого периода адаптации производство и торговля начали расти, а надежные деньги и низкие цены обеспечили приток металлических денег. И вот показательное сравнение. Когда Массачусетс уже вернулся к звонкой монете, а Род-Айленд все еще держался за обесцененные бумажные деньги, Ньюпорт, который прежде был процветающим центром импорта из Вест-Индии, обслуживавшим западные районы Массачусетса, пришел в упадок, а торговля переместилась в Бостон[79 - До возвращения Массачусетса к металлическим деньгам он нес обязательство принимать по номиналу бумажные деньги других колоний Новой Англии. Род-Айленду оказалась выгодна крайне высокая инфляция, потому что эта небольшая колония, много чего покупавшая в соседнем Массачусетсе, могла по номиналу сбывать там свои обесцененные деньги. Таким образом, Род-Айленд занимался экспортом своей инфляции, успевая сделать закупки до того, как в ответ успевали вырасти цены в Массачусетсе. Короче говоря, Род-Айленду удавалось перекачивать к себе богатства Массачусетса, а основной ущерб от инфляции несли соседи.][80 - Если Род-Айленд отличался самым высоким темпом инфляции, то в Мэриленде этот процесс носил наиболее гротескный характер. В 1733 г. государственный земельный банк Мэриленда эмитировал банкноты на сумму 70 000 ф. ст., из которых 30 000 ф. ст. раздали поровну каждому жителю колонии. Замысел состоял в том, чтобы сделать использование этих денег повсеместным. Возможно, в истории не было более точного воспроизведения придуманной Милтоном Фридменом модели «вертолета», в которой с волшебного вертолета новые деньги разбрасываются поровну каждому жителю страны. Результатом, разумеется, оказывается быстрое обесценивание денег. Инфляционное воздействие такого рода политики сильно смягчалось тем, что в новой колонии основным видом валюты еще оставался табак. В Мэриленде табак являлся узаконенным средством платежа, и не все налоги можно было заплатить бумажными деньгами.].
Как заметил один из исследователей колонии Массачусетс, возврат к звонкой монете прошел на редкость гладко – практически без сбоев в торговле, спадов или падения цен. Более того, цены на хлеб меньше снизились в Бостоне, чем в Филадельфии, где в начале 1750-х гг. еще были в ходу бумажные деньги. Внешняя торговля практически не пострадала, и «хозяйство, после восстановления в правах металлических денег в 1750 г., функционировало с поразительной стабильностью на протяжении всей Семилетней войны и в период расстройства системы международных платежей в последние годы перед Революцией»[81 - Roger W. Weiss, “The Colonial Monetary Standard of Massachusetts,” Economic History Review 27 (November 1974): 589.].
Поскольку правительство не объявило звонкую монету вне закона, она, несмотря на введение бумажных денег, оставалась в обороте до конца колониального периода. Невзирая на инфляцию, бумы, кризисы и созданный выпуском бумажных денег дефицит звонкой монеты, металлические деньги оказались очень надежными: «Там действовал серебряный стандарт… в отсутствие учреждений центрального правительства, которые бы направляли работу рынка серебра, и несмотря на отсутствие государственного или частного центрального банка, который бы регулировал ставки процента, или управлял резервом металлических денег, или регулировал бы обменные курсы с целью стабилизации валюты. Рынок… поддерживал обменный курс поразительно близко к установленному законом уровню… И самым замечательным здесь было то, что система платежей на основе металлических денег работала на протяжении XVII–XVIII столетий»[82 - Ibid., p. 591.].
Банкноты частных банков
В отличие от государственных бумажных денег в Западной Европе уже в XIV в. венецианские банкиры эмитировали банкноты и депозиты, размениваемые на звонкую монету. И в античные времена, и в Средние века существовали фирмы, предоставлявшие кредит, но эти «ростовщики» давали в долг из собственных сбережений. «Банковское дело», т. е. предоставление ссуд из средств вкладчиков банка, возникло в Англии только в начале XVII в. Начало положили нотариусы, которые оформляли тексты контрактов и долговых обязательств, а потому, имея возможность быть в курсе всех торговых сделок, сами начали брать деньги взаймы и предоставлять ссуды[83 - До того как в XVI в. увеличилось число нотариусов, большую часть кредитов в Англии предоставляли даже не специализированные фирмы, а богатые купцы, торговавшие одеждой и шерстью и отдававшие в рост избыточные для оборота средства (см.: J. Milnes Holden, The History of Negotiable Instruments in English Law (London: Athlone Press, 1955), pp. 205–206).].
Однако до Гражданской войны середины XVII в. в Англии не было банков, принимавших вклады. Купцы из предосторожности отдавали ненужное для торговли золото на королевский монетный двор. Решение оказалось неудачным, потому что когда в 1638 г., незадолго до начала Гражданской войны, Карлу I потребовались деньги, он конфисковал золото на сумму 200 000 фунтов стерлингов, и назвал это «ссудой». В конце концов, купцам удалось вернуть свое золото, но депозитарными услугами монетного двора больше не пользовались, а золото на хранение передавали теперь частным ювелирам, которые тоже умели надежно хранить драгоценный металл. Вскоре при расчетах начали вместо золота использовать складские расписки ювелиров. В 1660-х гг., к концу Гражданской войны, ювелиры поддались соблазну и начали печатать и ссужать псевдоскладские расписки, не имевшие золотого покрытия. Так в Англии появились банки с частичным резервированием[84 - И в этом случае также первые банковские депозиты и частичное резервирование появились в Китае. Прием вкладов начался в VIII в. новой эры, когда некоторые заведения начали принимать на хранение ценное имущество, выдавая складские расписки и получая деньги за хранение. Довольно скоро эти складские расписки начали циркулировать в качестве денег. Уже через два столетия они начали эмитировать и давать в долг расписки на большие суммы, чем имели на хранении, «подсев на иглу» частичного резервирования вкладов (Tullock, “Paper Money,” p. 396).].
В колониальные времена в Америке существовало мало частных банков, и жизнь их была достаточно скоротечной. Наиболее известен был Массачусетский земельный банк, созданный в 1740 г., который занимался эмиссией банкнот и выдачей их в ссуду под залог недвижимости. Земельный банк был создан как альтернатива инфляционной эмиссии бумажных денег, которую губернатор пытался ограничить. Банк эмитировал банкноты, не подлежавшие погашению звонкой монетой, и многих эта неконвертируемость пугала, в силу чего и был основан частный серебряный банк, банкноты которого подлежали размену на серебро. Земельный банк быстренько выпустил непогашаемых банкнот на сумму более 49 000 фунтов стерлингов, и они столь же быстро обесценились. Уже через полгода публика почти единодушно отказалась принимать эти банкноты, так что они остались на руках только у сторонников проекта. Развязка наступила в 1741 г., когда парламент в ответ на жалобу нескольких массачусетских купцов и губернатора одним махом отменил и земельный, и серебряный банк.
В истории Массачусетского земельного банка и аналогичных инфляционных проектов интригует то, что в колониях их поддерживали и защищали некоторые богатейшие торговцы и земельные спекулянты. От инфляции выигрывают должники, а кредиторы терпят убытки; осознавая это, прежние историки предполагали, что должниками были преимущественно бедные аграрии, а кредиторами – богатые купцы, а значит, именно первые были главными организаторами и сторонниками этой инфляционной затеи. Дело в том, что невозможно жестко разделить публику на должников и кредиторов; земельные спекулянты и богатые купцы бывают нередко основными потребителями кредитов. Позднейшие историки показали, что именно торговцы и земельные спекулянты поддерживали проекты бумажных денег в колониях[85 - О Массачусетском земельном банке см. содержательную работу: George Athan Billias, “The Massachusetts Land Bankers of 1740,” University of Maine Bulletin 61 (April 1959). О поддержке инфляционной эмиссии торговцами Массачусетса см.: Herman J. Belz, “Paper Money in Colonial Massachusetts,” Essex Institute, Historical Collections 101 (April 1965): 146–163; и Herman J. Belz, “Currency Reform in Colonial Massachusetts, 1749–1750,” Essex Institute, Historical Collections 103 (January 1967): 66–84. О силах, благосклонно относившихся к инфляционным проектам в колониях, см.: Bray Hammond, Banks and Politics in America (Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1957), chap. 1; Joseph Dorfman, The Economic Mind in American Civilization, 1606–1865 (New York: Viking Press, 1946), p. 142.][86 - Отличное биографическое эссе о деньгах и банковском деле в колониальный период см.: Jeffrey Rogers Hummel, “The Monetary History of America to 1789: A Historiographical Essay,” Journal of Libertarian Studies 2 (Winter 1978): 373–389. Обзор истории денег в колониальный период см.: Murray N. Rothbard, Conceived in Liberty, vol. 2, Salutary Neglect, The American Colonies in the First Half of Eighteenth Century (New York, N. Y.: Arlington House, 1975), pp. 123–140. Чрезвычайно поучительный анализ дан в классической работе: Charles Jesse Bullock, Essays on the Monetary History of the United States (New York: Greenwood Press, [1900] 1969), pp. 1–59. Современные данные по этому периоду см.: Roger W. Weiss, “The Issue of Paper Money in the American Colonies, 1720–1774,” Journal of Economic History 30 (December 1970): 770–784.].
Финансирование войны за независимость
Для финансирования войны за независимость Континентальный конгресс без особых размышлений принялся за эмиссию бумажных денег. Лидером сторонников бумажных денег был Гаувернер Моррис, чрезвычайно предусмотрительный молодой наследник аристократической семьи нью-йоркских землевладельцев. Не было обещаний выкупить эти деньги даже в будущем, но предполагалось, что через семь лет они будут изъяты из обращения за счет налогов, которые пропорционально установят разные государства. Таким образом, намечалось дополнить инфляционную эмиссию бумажных денег бременем будущих налогов. Но про обещание изъять эти деньги из обращения вскоре забыли, потому что Конгресс, будучи в восторге от этой новой, не требующей никаких усилий формы получения доходов, расширил эмиссию неразменных бумажных денег. Как заметил один историк, «так возникла “федеральная кормушка”, один из самых нерушимых институтов Америки»[87 - Edmund Gody Burnett, The Continental Congress (New York: W. W. Norton, 1964), p. 83.].
Объем денежной массы в начале войны за независимость оценивается в 12 млн долл. В июне 1775 г. по распоряжению Конгресса были напечатаны первые 2 млн долл., но типография еще не успела справиться с этим заказом, как было решено, что понадобится еще 1 млн долл. До конца этого года успели эмитировать или утвердить решение об эмиссии 6 млн долл., так что количество денег в обращении выросло за год на целых 50 %.
В следующие несколько лет выпуск «континентальных» денег быстро наращивался. 6 млн долл. были напечатаны в 1775 г., 19 млн долл. – в 1776 г., 13 – в 1777 г., 64 – в 1778 г. и 125 млн долл. – в 1779 г. Сверх 12 млн долл. денежной массы, которые были в обращении к началу войны, за пять лет напечатали 225 млн долл. Естественным результатом был быстрый рост «бумажных» цен и параллельное обесценение бумажных денег. Так, в конце 1776 г. соотношение между бумажным долларом, или континенталом, и серебряным долларом было 1 к 1 или к 1,25, к концу следующего года – 3 к 1, к декабрю 1778 г. курс упал до 6,8 к 1, а к декабрю 1779 г. – до 42 к 1. К весне 1781 г. континентальные доллары практически обесценились: на рынке за один серебряный доллар можно было купить 168 бумажных. Возникла даже поговорка «не стоит континентала».
В довершение всех бед несколько штатов выпустили собственные бумажные деньги, и они обесценивались каждая со своей скоростью. Инфляционную гонку возглавили Виргиния и Каролина, которые к концу войны добавили 210 млн долл. к 225 млн долл. федеральной денежной массы.
В попытке сдержать инфляцию и обесценение денег разные штаты декретировали потолок цен и потребовали принимать деньги по номиналу. Результатом оказались только дефицит и материальные затруднения для значительных групп населения. Так, солдатам платили континентальными долларами, а фермеры, естественно, несмотря на всевозможные постановления, отказывались их принимать. Армия перешла к «реквизициям» продовольствия и всего необходимого, оставляя фермерам и лавочникам груды бесполезных бумажек. В 1779 г., когда континентальные доллары практически уже обесценились, федеральная армия усилила реквизиционный режим, расплачиваясь квитанциями или «сертификатами», которые в изобилии выпускали интендантские службы армии. Штаты последовали примеру и навыпускали собственных сертификатов. К концу войны только федеральных сертификатов было выпущено на 200 млн долл., и стоимость их, как легко понять, была почти нулевой.
Подкупающей чертой этой денежной катастрофы было то, что правительства – штатов и федеральное – дали этим деньгам сгинуть бесследно и не потребовали, чтобы налогоплательщики взвалили на себя еще и выкуп этих денег даже не по номиналу, но по рыночной цене[88 - По объяснению одного историка, «деньги и сертификаты составляли часть “общего долга” революции, и к концу войны все это мало что стоило. Общественное мнение… предъявляло претензии к федеральному правительству в порядке их значимости. Бумажные деньги стояли на последнем месте» (E. James Ferguson, The Power of the Purse: A History of American Public Finance, 1776–1790 (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1961), p. 68).]. Федеральные доллары вообще не были погашены, а бумажные деньги штатов были выкуплены, но по очень низкому курсу, иногда даже по их рыночной стоимости[89 - В Виргинии и Джорджии выпущенные штатами деньги были обменены на звонкую монету по курсу 1000 к 1.]. К концу войны все выпущенные в военное время бумажные деньги штатов были выведены из обращения.
К сожалению, подобную политику не применили к другому платежному инструменту, который запустил в обращение Конгресс в 1779 г., когда бумажные деньги уже практически обесценились – к долговым сертификатам. В чисто техническом смысле это был государственный долг, но, конечно же, это не были обычные облигации. Долговые сертификаты выпускало правительство для оплаты военных поставок, а торговцы принимали их только потому, что никак иначе правительство расплатиться не могло. В силу этого долговые сертификаты быстро превратились в еще одну разновидность наличности и быстро обесценились. Уже к концу 1779 г. за них давали серебром по курсу 24 к 1. К концу войны долговых сертификатов выпустили на сумму 600 млн долл. Ряд позднейших выпусков был выкуплен по рыночному курсу, но большинство их осталось в обращении, и по окончании войны они образовали существенную часть федерального долга мирного времени.
Большая часть обесценившихся долговых обязательств – штатов и федеральных – могла быть ликвидирована к концу войны, но процесс был остановлен и обращен вспять усилиями Роберта Морриса, богатого филадельфийского торговца, который в последние годы войны являлся фактически главным экономистом и финансовым царем Континентального конгресса. Моррис, лидер федералистских сил в американской политике, выступил за то, чтобы обесценившиеся федеральные долговые обязательства были погашены по номиналу, а также призывал федеральное правительство принять на себя различные долги штатов. Замысел был двояким: (а) обогатить спекулянтов, которые по дешевке скупили обесцененные долговые обязательства, оплатив звонкой монетой по номиналу основную сумму долга и проценты[90 - Моррис откровенно признавал, что обогащение спекулянтов долговыми обязательствами за счет налогоплательщиков направит богатства «в руки тех, кто сможет их использовать с наибольшей пользой» (Ferguson, Power of the Purse, p. 124).]; и (б) возбудить движение за наделение Конгресса правом собирать налоги (по «Статьям Конфедерации», т. е. договору об образовании конфедерации 13 штатов, Конгресс такого права не имел) Замыслы сторонников децентрализации, которые хотели исключительно за штатами сохранить право устанавливать и собирать налоги, а также выпускать новые бумажные деньги для оплаты федеральных долгов, были разрушены принятием Конституции и победой сторонников федерализма, возглавлявшихся Александром Гамильтоном, учеником и бывшим помощником Морриса.
Банк Северной Америки
Представления Морриса о будущем не ограничивались сильным центральным правительством, правом федерального правительства устанавливать налоги и перекладыванием госдолга на плечи налогоплательщиков. Весной 1781 г., вскоре после того как его экономический авторитет в Конгрессе стал незыблемым, Моррис представил законопроект о создании первого коммерческого, а заодно и первого центрального банка в истории новой республики. Этот банк, возглавленный самим Моррисом, Банк Северной Америки, был не только первым коммерческим банком с частичным резервированием в истории США, но и представлял собой находившийся в частных руках центральный банк, созданный по образцу Банка Англии. Основой денежной системы были сделаны металлические деньги, но с возможностью ограниченно наращивать инфляционную пирамиду денег и кредитов на базе резервов звонкой монеты.
Банк Северной Америки быстро получил федеральную лицензию и в начале 1782 г. распахнул двери. Среди прочего банк получил привилегию – его банкноты подлежали приему по номиналу всеми правительственными учреждениями в качестве оплаты сборов и налогов. Кроме того, никакие другие банки не получили права действовать на территории страны. В обмен за монополию на выпуск бумажных денег банк любезно обязался ссужать печатаемые им деньги федеральному правительству для выкупа правительственных долговых обязательств, каковые ссуды подлежали погашению за счет незадачливых налогоплательщиков. Банку Северной Америки доверили также держать все средства Конгресса. Первый центральный банк США быстро выпустил 1,2 млн долл. и ссудил их Конгрессу, возглавлявшемуся тем же Робертом Моррисом[91 - Когда Моррис не смог добыть требуемую законом сумму для внесения в уставный капитал Банка Северной Америки, он совершил совершенно жульнический финт. Он просто присвоил деньги, одолженные США Францией, и от имени правительства вложил их в свой собственный банк. Таким образом, источником уставного капитала этого частного банка стали средства правительства. Затем эти средства банк Морриса ссудил Моррису как правительственному финансисту, а выгоду от этого получил Моррис как банкир. Наконец, все тот же Моррис истратил большую часть этих денег на военные закупки у своих друзей и деловых партнеров (Murray N. Rothbard, Conceived in Liberty, vol. 4. Revolutionary War, 1775–1784 (New Rochelle, N. Y.: Arlington House, 1979), p. 392).].
Несмотря на всю власть и влияние Роберта Морриса и монопольные привилегии его банка, рынок чувствовал, что курс его банкнот по отношению к звонкой монете завышен. Банк обещал свободный размен своих банкнот на металлические деньги, но рынок не верил, и за пределами родной Филадельфии их курс был ниже номинала. Банк даже попытался поднять курс, для чего специально нанятые люди уговаривали тех, кто требовал обмена бумаги на металл, не настаивать на этом, чтобы не разрушить все. Очень странно, что таким путем собирались укрепить доверие к банку.
Проработав год, Моррис почувствовал, что с окончанием войны его политическое влияние быстро тает, и быстро разделался с ролью главного банкира федеральной власти – он получил законную лицензию коммерческого банка штата Пенсильвания. К концу 1783 г. федеральная доля Банка Северной Америки, которая в предыдущий год составляла пять восьмых его капитала, была продана в частные руки, и государственный долг перед банком был погашен. Первый американский эксперимент с центральным банком завершился[92 - Ibid., pp. 409–410. О Банке Северной Америки и финансировании войны за независимость см.: Curtis P. Nettels, The Emergence of National Economy, 1775–1815 (New York: Holt, Rinehart, and Winston, 1962), pp. 23–34.].
К концу войны за независимость в результате сжатия раздутой массы бумажных денег и возобновления импорта из Великобритании цены за пару лет снизились более чем наполовину. В середине 1780-х гг. правительства нескольких штатов попытались ликвидировать «нехватку денег» и поднять цены, но тщетно. Одной из причин обращения штатов к эмиссии бумажных денег была попытка заплатить военные долги – штата и пропорциональную долю федеральных долговых обязательств, не прибегая к чрезмерному налогообложению. Но усиленная эмиссия бумажных денег просто обострила их «дефицит», поскольку стало выгодным вывозить монеты из страны, а импорт товаров относительно подешевел. Закон Грэшема сработал с обычной неумолимостью. Хотя закон обязывал всех принимать эмитируемые штатами бумажные деньги по номиналу, они быстро обесценивались, и нехватка металлических денег обострялась. Вот что пишет историк о бумажных деньгах Северной Каролины: «В 1787–1788 гг. серебряное содержание бумажных денег уменьшилось более чем наполовину. Металлические деньги уходили из штата, а бумажные деньги почти не пользовались спросом за его пределами, так что торговцы не могли их использовать для расплаты с зарубежными поставщиками; поэтому им приходилось нести значительные убытки, когда с ними рассчитывались этими обесцененными деньгами по внутренним обязательствам. Опыт Северной Каролины еще раз напомнил торговцам о пагубе обесцененных бумажных денег, которые им приходилось принимать от должников по номиналу, но которыми они не могли расплатиться со своими зарубежными кредиторами»[93 - Nettels, National Economy, p. 82.].
После создания в 1782 г. Банка Северной Америки были учреждены и другие банки, но и это делу не помогло. Двумя годами позже были открыты Банк Нью-Йорка и Банк Массачусетса (Бостон), и каждый был наделен монополией на проведение банковских операций в своем штате[94 - Hammond, Banks and Politics, pp. 67, 87–88.]. Налаженная ими эмиссия банкнот и чеков помогла выдавить металлические деньги из обращения, а на следующий год на смену раздувания кредита пришло его сжатие, что усугубило проблему рецессии[95 - Nettels, National Economy, pp. 61–62; Hammond, Banks and Politics, pp. 77–80, 85.].
Соединенные Штаты: биметаллизм
Поскольку в колониальный период, а потом в период конфедерации значительную часть платежного оборота в США составляли серебряные испанские доллары, было решено, что именно «доллар» станет основной денежной единицей нового государства, Соединенных Штатов Америки[96 - Как сформулировал в то время Джефферсон, «доллар – это единица или монета известная и наиболее привычная. Он принят уже везде от Севера до Юга, он уже стал нашей валютой, так что у нас есть счастливая возможность использовать уже находящуюся в обороте денежную единицу» (Цит. по: J. Laurence Laughlin, The History of Bimetallism in the United States, 4th ed. (New York: D. Appleton, 1901), p. 11, n. 3).]. Раздел 8 статьи I новой конституции наделял Конгресс правом «чеканить монету, определять ценность ее и иностранных монет»; право было исключительным, потому что раздел 10 статьи I запрещал правительствам штатов чеканить монету, выпускать бумажные деньги и наделять что-либо кроме золотых и серебряных монет статусом законного средства уплаты долгов. (Создатели конституции США несомненно помнили безрадостную летопись эмиссии бумажных денег в колониальный период и во время войны за независимость, не забывали о жульничестве провинциальных властей с весом и достоинством монет.) В соответствии с этим правом Конгресс, следуя рекомендациям министра финансов Александра Гамильтона, содержавшимся в написанном годом ранее «Докладе о создании монетного двора», принял в 1792 г. Закон о чеканке монет[97 - Текст Закона о чеканке монет от 1792 г. можно найти в: ibid., pp. 300–301. См.: там же, pp. 21–23, а также: Barton Hepburn, A History of Currency in the United States with a Brief Description of the Currency Systems of all Commercial Nations (New York: MacMillan, 1915), pp. 43–45.].
Закон о чеканке монет создал в Соединенных Штатах систему биметаллизма. Доллар был одновременно определен как эквивалент 371,25 грана чистого серебра и/или как вес 24,75 грана чистого золота. Таким образом, было зафиксировано стоимостное соотношение золота и серебра – 15 к 1[98 - В то время вес испанских долларов был легче, чем в предыдущую эпоху – всего 387 гран. См.: Laughlin, History of Bimetallism, pp. 16—18.]. Каждый имел право принести на монетный двор слитки золота и серебра и получить монеты; золотые и серебряные монеты были в равной степени узаконенным средством платежа при фиксированном стоимостном соотношении 15 к 1. Основной серебряной монетой был объявлен серебряный доллар, а основной золотой монетой – десятидолларовая монета с изображением орла («орел»), содержавшая 247,5 грана чистого золота[99 - Чеканились также золотые полуорлы (5 долл.) и четвертьорлы (2,50 долл.), с пропорциональным содержанием золота. В серебре чеканили полдоллара, четверть доллара, 10 центов и 5 центов с соответствующим содержанием серебра.].
Соотношение 15 к 1 почти идеально соответствовало пропорции рыночных цен на золото и серебро на начало 1790-х гг.[100 - В 1760 г. соотношение рыночных цен серебра и золота было 14,1 к 1, но из-за падения добычи золота в России цена его выросла, так что серебро относительно подешевело.], но вечная проблема биметаллизма в том, что цены на драгоценные металлы меняются, и не всегда в одном направлении, а при фиксации денежных курсов золотых и серебряных монет в такой ситуации немедленно начинает действовать закон Грэшема. В силу этого затея Гамильтона иметь в денежном обороте оба металла, чтобы гарантировать рынку наличие достаточного количества денег, была обречена на неудачу[101 - Laughlin, History of Bimetallism, p. 14.].
Сторонникам идеи биметаллизма не повезло, потому что в 1780-х гг. начался тридцатилетний период быстрого роста добычи серебра в Мексике, так что относительно золота серебро все это время дешевело. В результате к 1790 г. рыночное соотношение цен упало до 15,5 к 1, а после 1805 г. – примерно до 15,75 к 1. В последнем случае разрыв между рыночной и официальной пропорциями стал достаточен, чтобы запустить механизм закона Грэшема, и к 1810 г. золотые монеты начали уходить из Соединенных Штатов, зато серебряные потоком хлынули в страну. Официально установленная цена серебра была сильно завышена, а золота – занижена, так что стало выгодно менять серебряные монеты на золотые, последние переплавлять в слитки и отправлять за границу. С 1810 по 1834 г. в Соединенных Штатах циркулировали исключительно серебряные монеты отечественной и иностранной чеканки[102 - Внятное объяснение того, как и почему менялась пропорция цен на золото и серебро, а также как действовал в этот период закон Грэшема, см.: ibid., pp. 10–51. См. также: J. Laurence Laughlin, A New Exposition of Money, Credit and Prices (Chicago: University of Chicago Press, 1931), pp. 93–111.].
В 1793 г. Конгресс постановил, что все циркулирующие в США монеты являются узаконенным средством платежа. Это было логично, потому что даже в 1800 г. 80 % монет, имевших хождение в США, были иностранной чеканки. Среди этих иностранных монет большинство составляли испанские серебряные монеты, и если к 1827 г. большинство монет иностранной чеканки были лишены привилегии являться узаконенным средством платежа, испанских долларов это не коснулось[103 - Эти «испанские» монеты чеканились почти исключительно в испанских колониях в Латинской Америке. После того как в 1820-х гг. эти страны добились независимости, их монеты продолжали ходить в Соединенных Штатах, но утратили статус узаконенного средства платежа.]. Но вскоре испанские доллары оказались ненамного, на 1–5 %, тяжелее американских, хотя ходили по номиналу, так что стало выгодным отправлять их откуда прибыли – за границу, а на рынке США остались только доллары отечественной чеканки. С другой стороны, разменные испанские серебряные монеты – полтинники, четвертаки, гривенники и пятачки – были легче аналогичных американских монет, а ходили, опять-таки, по номиналу. В соответствии с логикой закона Грэшема скоро на рынках США остались только доллары отечественной чеканки и иностранной чеканки разменная монета. Чтобы окончательно усложнить ситуацию, американские серебряные доллары, даже будучи легче испанских, были в ходу на островах Вест-Индии, где их принимали по номиналу. В результате серебряные доллары американской чеканки экспортировались в страны Карибского бассейна. Так что благодаря действию закона Грэшема в обращении в США не осталось золотых монет и серебряных долларов. Ничего, кроме серебряной разменной монеты испанской чеканки[104 - Обо всем этом см. отличную статью: David A. Martin, “Bimetallism in the United States before 1850,” Journal of Political Economy 76 (May – June 1968): 428–434.].
Первый банк Соединенных Штатов: 1791–1811
Ядром финансовой программы Гамильтона был центральный банк, Первый банк Соединенных Штатов, который должен был заменить не справившийся с задачей Банк Северной Америки. В своем докладе о национальном банке (декабрь 1790 г.) Гамильтон настаивал на создании такого банка, причем он должен был быть частным, но с 20 %-ным участием государства. Гамильтон доказывал, что так называемую «нехватку» металлических денег следует преодолеть с помощью вливания в оборот бумажных денег, которые и будет эмитировать новый банк, а деньги следует тратить на выкуп государственных долговых обязательств и на субсидии промышленникам. Закон должен гарантировать обмен банкнот на металлические деньги по требованию, а чтобы их курс был таким же, как у звонкой монеты, федеральное правительство должно принимать банкноты в уплату налогов, что обеспечит бумажным деньгам статус квазиузаконенного средства платежа. Кроме того, федеральное правительство будет держать свои денежные средства в этом банке, что обеспечит ему достаточный престиж.