Горцы

– Конь мой, это уже обговорено, и я от своей добычи не откажусь, – смуглявый, похожий на азербайджанца высокий горец с густой черной бородой зло разглядывал меня, это был лезгинский абрек Кири-Буба.

– А как ты докажешь, что жеребец твой? – усмехнулся стоящий рядом с ним здоровый детина с кулаками, как кувалды.

– Очень просто, – усмехнулся я, вставая, и, выйдя на поляну, свистнул, подавая сигнал своему коню. Мой жеребец поднял голову, и, навострив уши, замер в ожидании. Когда я свистнул второй раз, он посмотрел в мою сторону и, как молния, примчался ко мне. Он толкал меня головой, и слёзы градом катились из глаз моих и моего жеребца. Он то ласкался ко мне, то, словно ребенок, толкал меня головой, фыркая и мотая головой, выражая обиду.

– Прекрати этот цирк, – услышал я голос за собой. Когда я оглянулся, увидел направленный на себя карабин смуглявым бородатым горцем-лезгином. – Мои люди держат твоих дружков под прицелом, предлагаю тебе отсюда убраться подобру-поздорову, пока мы не отобрали у вас коней и не перестреляли вас. Быстро скачите к себе в Грузию.

Наступила тишина. Из рядом стоящей группы чеченцев подал голос их вожак:

– Опустите оружие. Грузин заберет своего коня и возьмет свою часть добычи, – передернул он карабин и направил на лезгина. Рядом с ним стоявшие чеченцы взвели курки своих ружей и направили в сторону лезгин. – По договоренности жеребец должен был быть твой, если бы он принадлежал русским. И если это было бы и так, он, – чеченский вожак кивнул на меня, – по-любому забрал бы этого коня, он наш гость.

Аварцы и кумыки встали рядом с чеченцем.

– Этот бесстрашный, славный чеченец был абрек Кута, – князь поднял чеченца и крепко обнял его.

Боясь, что мне по пути домой могут устроить засаду, Кута забрал меня и моих друзей к себе в Чечню. Азербайджанцев мы отпустили на попечение аварцев. В Довта-Мартан, домой к Куте, мы поехать не смогли: его повсюду искали. Мы провели несколько дней в его племенном горном бастионе Ушкале.

Мы остановились у родственников Куты. Узнав о нашем приезде, нас проведал глава Ушкалы, полковник в отставке Джаватхан Чинхоевский, он от себя лично прислал нам крупного барана. Мы провели в гостях у племени чинахи трое суток. До выздоровления оставили там раненого Мелкиседека Гунташвили. Затем Кута, его друзья и родные проводили нас в Хевсуретию, в Шатили. Я со своими друзьями на своем жеребце спустя почти два месяца прибыл к себе домой, в Нигоити.

Тасо Мхеидзе

Вечер был в разгаре, когда к старому князю подошла жена Александра, княгиня Тасо Мхеидзе, с несколькими очень богато одетыми молодыми женщинами:

– Князь, наши гостьи хотят отдельно пообщаться с чеченцем, – посмотрела она на Куту.

Абрек умоляюще посмотрел на Александра, тот усмехнулся:

– Как там у вас, в чеченской поговорке: если сел в грузинскую повозку, пой грузинские песни, – и, улыбаясь, добавил, – эти дамы тоже наши гостьи, они из очень уважаемых княжеских родов.

Когда Кута в компании княгини и ее подруг направились в сторону дома, одна из дам обратилась к чеченцу:

– Скажите, любезный, в вашем роде не было шляхтичей? Больно у вас польский акцент, – заглядывала она ему в лицо, источая тепло своей божественной нежной улыбки…

После завершения торжественного приема в честь Куты у Мачутадзе остались его друзья, гурийские абреки Дато Шеварднадзе, Симон Долидзе, Мелкиседек Гунташвили, среди них был и приехавший в гости Гогиа Кенкишвили. Ранним утром абреки ускакали, увозя с собой чеченского абрека, чтобы он отдохнул от всех светских увеселений и обязательств.

Абреки прискакали высоко в горы Савардия. Здесь на берегу речушки Килтикара, недалеко от водопада, было очень уютно сооруженное место, где от преследования властей укрывались гурийские абреки-пирали. Абреков здесь ждали. На оборудованной летней печи варилось мясо, и тут же рядом маленький низкий стол был заставлен продуктами, фруктами и овощами. Вокруг стола и печки колдовали несколько горцев. Гости с ними поздоровались и прошли к умело сколоченному из досок длинному столу.

Здесь было хорошо, горная прохлада и свежий воздух возбуждали аппетит и заряжали энергией душу и тело. Когда Кута прочитал полуденную молитву и вернулся к друзьям, стол был накрыт, и грузины ждали его, не приступая к еде. Друзья, принимая пищу, рассказывали разные забавные истории из их жизни, смеялись, и так за столом незаметно проходил день, когда дозорные сообщили, что к ним едут несколько всадников. Гостями оказались Хареба Джибути с двумя горцами. Ловко соскочив с коня, он, широко улыбаясь и качая головой, направился к чеченцу:

– Кута, мы были в Телавских лесах, когда я узнал, что ты гостишь у Мачутадзе. Я прискакал, чтобы увидеть тебя, на торжество не попал, но, кажется, на сходку кавказских абреков приехал вовремя, – он громко смеялся, крепко обнимая чеченского абрека.

– Месяц назад в Панкисском ущелье видел твоего друга Зелимхана из Харачоя. Он говорил, что ты в Сванетии ищешь чеченского мальчика.

– Перед моим выездом в Карачаево мы были вместе у ингушского абрека Саламбека, они проводили меня до границы с Кабардой. Я и рассказал, что я собрался к князьям Дадешкелиани в Сванетию.

Кута улыбался, радуясь встрече с этим мужественным горцем, который готов был отдать и свою жизнь, не моргнув глазом, за торжество справедливости. Поздоровавшись и с остальными, еще немного пошумев расспросами и от удовольствия встречи, горцы успокоились и расселись за столом. Хареба никак не успокаивался:

– Смотри, Кута, здесь, за этим столом, нас немного, но мы представляем Кавказ. Только в Грузии нас называют и абраг, и пирали, и качаг. В Чечне тебя зовут абарг, у ингушей почти так же. У других народов свои нам дают имена, но делаем мы везде одну работу. Мы защищаем обиженных и униженных, мы приходим на зов любого просящего, но почему-то многие нас и не понимают, – он глядел на чеченца, пытаясь узнать ответ этого секрета.

– Мы не одни в попытке защитить людей, общество от произвола власти, поборов помещиков и неравенства людей. Сегодня у нас в Грузии успешно работают социал-демократы, есть сторонники у анархиста Сидаманидзе, они уже здесь в Гурии, восстание крестьян пытаются использовать в своих целях. Но реально крестьян от произвола полиции защитили только мы, пирали Гурии, их карательный отряд ретировался только тогда, когда мы их стали отстреливать, – на одном дыхании выдал Дато Шеварднадзе. Симон Долидзе кивал головой в такт эмоциональному выступлению своего друга, выражая ему свою поддержку. Грузинские абреки посмотрели на чеченца, который внимательно слушал их, не вставляя ни одного слова.

– У нас на той стороне Кавказа тоже много разговоров по событиям в России и на Кавказе. Со мной встречались много разных людей, пытаясь заручиться моей поддержкой в их работе в Грозной, в Пятигорске. Они говорят про улучшение дел в России со сменой власти там и даже сменой строя. Мы разные. С русскими нас, кавказцев, ничего не связывает, кроме как ненависти друг к другу. Они жестоки и никогда не выйдут из рабства. Свободные люди и рабы не могут жить вместе. Или они станут свободными, или из нас сделают себе подобных рабов. Я уверен, что мы на верном пути, мы боремся за свободный Кавказ без русских, без их невежества и их рабства. За нашими спинами распускают слухи, что мы бандиты, что мы жульничаем и воруем, есть и такие в кавказском обществе, кто под нашим именем проделывают эти трусливые дела с беззащитными и женщинами, к сожалению. Но по-крупному воруют и грабят горцев они, кто во власти, а мы забираем у них и отдаем обездоленным, вдовам и сиротам. Нам надо быть вместе всем Кавказом и первым делом освободиться от этой русской чумы. Сами мы между собой всегда разберемся. И до прихода русских на Кавказ мы жили без войн и кровопролитий, – чеченец был собран, как будто он выступал на всегрузинском сходе. Вдруг голос подал до сих пор молчавший Гогиа Кенкишвили:

– Чем мы отличаемся от всех политиканствующих горцев на Кавказе?! Они обещают, что что-то может произойти когда-то, может, это и хорошо. Может, это и надо. Но что делать с теми, кто сегодня нуждается в защите, кого разорили, у кого увели дочь или красавицу-жену? Когда сёла или аулы остаются без пищи в голодные месяцы, еду им достаем только мы. Для них не утешение, что будет через год, десять лет! Они нуждаются в защите сейчас, сию минуту. Это делаем мы, абреки Кавказа! Нас не так много, как хотелось бы, как правило, нас убивают! За нами идет охота, но охотимся за врагами и мы. Если власти нас не боялись бы, их произвол давно перерос бы в тотальный террор, – взволнованный Гогиа, пытаясь успокоиться, последовал в сторону водопада.

Два дня пролетели быстро. Кавказские абреки еще раз сверились своими делами, заручились поддержкой друг друга и разъехались по своим делам.

Через двое суток вечером Кута прибыл в усадьбу Мачутадзе. Рано утром он засобирался домой, и его проводить отправились Александр Мачутадзе со своими людьми. Через шесть дней они благополучно прибыли в Ушгули к князю Мушни Ратиани. Теперь здесь было безопасно. Нагрянувшим отрядам жандармерии и в голову не пришло, что абрек мог ускакать вглубь Грузии. Они обыскали Ушгули и все его окрестности, шерстили горы и перевалы. Затем, поверив, что Кута проскочил в Балкарию, бросили свои поиски и вернулись обратно в Кутаиси.