Оборотни особого назначения

– Я завтра приду! Но позже – сначала попробую найти кухню и Гюрзу. Расскажу тебе все! Ты умный, ты сообразишь, что дальше…

– Ты тоже не дура, сестренка. Будь осторожнее, а то ухи надеру! – Ант изобразил дурашливую усмешку, а у меня сердце сжалось. Как бы он ни храбрился и как бы ни умел манипулировать этой падлой – оставлять его одного, голого и в клетке было стремно до невозможности.

Следующие две ночи я деловой колбасой шустрила по всему улью, разыскивая проходы, подходы, подлазы и пути тактического отступления. Заодно тырила все, что плохо лежит, частью к себе в яму, чтобы надежно прикопать, частью к Анту в клетку – это из съестного, потому что сучка придумала новую забаву – если не морить его голодом, то впроголодь держать, дескать, так котик лучше понимает команды.

А сторожу своему я один раз приперла и оставила в каморке бутылку с жутко вонючей местной табуретовкой, стыренную у другого похожего индивидуума. Чем разом погасила все его похмельные утренние сомнения насчет пропажи еды. Ибо ни один нормальный вор не принесет взамен украденной жратвы такую ценную вещь, как самогон…

Нормальный не принесет, кто бы спорил. А мне пьяный сторож прям нравился до изумления, у нас с ним горячее сотрудничество наладилось – он бухает и спит, я гуляю и жру. Идиллия же!

Но подходы к кухне и Гюрзе я нашла только на третью ночь. Для этого пришлось с риском для шкурки, лапок и жизни сползать по внешней стене улья на четыре этажа вниз, потому что внутри громады все проходы были или заперты, или охранялись так, что мышь не проскочит, не то что толстенький барсучок.

И вообще каждый этаж оказался офигенски здоровенный, даже не считая опоясывающих его террас с двориками, садиками, огородами, мастерскими и другими хозяйственными постройками. Целый многоэтажный город! Со своим населением, подчиненным какой-то странной иерархии, в которой мы с Антом пока до конца не разобрались. Хорошо еще, что это население ночью преимущественно спало, а не шлялось по этажам, мешая моим исследованиям.

Кухню на нужном этаже я вычислила по запаху. Моя медоедская натура возликовала и начала истекать слюной даже раньше, чем я сама обрадовалась тому, что сейчас увижу сестренку. Вообще, оказалось, что детдомовская психология очень даже сочетается с медоедским отношением к чужой собственности. Чего нашлось – то и мое, а кто не убежал или не спрятал вовремя – тот сам дурак. Красть нельзя только у своих, а своих в этом гигантском иномирном городе-улье было раз два и обчелся.

Полночи все равно пришлось просидеть в засаде в выгребной яме в углу кухонного дворика. Потому что какие-то долбанутые личности все никак не желали угомониться и туда-сюда сновали по нужному этажу, как чертовы муравьи. Запах Гюрзы я чуяла, а приблизиться не могла, злилась и от злости сожрала какую-то очень вкусную тухлятину. Ну хоть тут польза…

Наконец суета угомонилась, и я тенью выскользнула из помойки, пригибаясь к земле, прошмыгнула через дворик и поползла вдоль малюсеньких каморок у внешней стены улья, разыскивая ту, откуда пахло сестрёнкой.

Глава 10

Гюрза обнаружилась в третьей по счёту комнатёнке. Всё бы ничего, но эти изверги в крошечное пространство, размером с собачью будку, утрамбовали аж четверых таких девчонок. И они там спали чуть ли не друг у друга на головах. И очень удачно, что Гюрзу, видимо, как самую угнетенную женщину Востока, вытолкали с подстилки почти к самому ничем не загороженному проему, на холод.

Гюрза ещё не спала, лежала, свернувшись клубком, и дышала на пальцы. Но не плакала и ни о чем не просила. Вообще, вела себя очень тихо, будто не ёж-мутант, а серая мышка. Узнаю брата Колю… в смысле, нашу ехидну.

Я подобралась почти вплотную и очень осторожно, чтобы не напугать, толкнула её носом в спину. И тут же мысленно зашипела:

«Только тиххххо!»

Гюрза вскинулась. Слишком резко она подпрыгнула, заозиралась, но сообразила быстро, замерла, даже не шелохнулась, оглянулась на соседок.

– Тихо ты, спать же мешаешь. Дура недоделанная! – тут же раздалось из глубин каморки. Да таким голосом противным, прямо наша воспетка из коррекционной группы. Сразу зубы зачесались кому-нибудь чего-нибудь отгрызть.

Гюрза говорившей не ответила, перевернулась, увидела меня. И молча как цапнула за шею, уткнулась лицом в мех и замерла. И я даже не дернулась, хотя она меня чуть не придушила. Её так затрясло…

Гюрза молчала, не издавала ни звука, ни всхлипа, но горячие слёзы бежали по лицу ручьями, впитываясь в мою шерсть. А я думала, кого мы с парнями уе….шим первыми. Довести нашу змеюку до слез – это постараться надо было. Убью гадов!

Впрочем, Гюрза довольно быстро оклемалась и взяла себя в руки. Пальцы не разжала, она словно сама не понимала, что продолжает тискать меня за шею. И слёзы продолжали течь, но уже не ручьями.

«Точка?! Как?»

«Каком вбок! Ты как?»

«А что мне сделается? Видишь же, при кухне, как всегда, посытнее местечко нашла, да потеплее, – тут Гюрза зло усмехнулась в своей обычной саркастической манере. – Точка, ты мне скажи, ты как? С парнями-то я иногда вижусь. Тебя на занятия ни разу не привели… Как и Таху. Я чуть с ума не сошла, думала… вас…»

«Меня в яму посадили, и Марук каждый день тренирует отдельно. Наверное, и с Тахой так, просто у нее жопа толстая, тяжелая, сама вылезти не может, – я попыталась свернуть ситуацию в юморную сторону, хотя за пропавшую подругу у самой сердце который день болело. – А я ночами вылезаю.»

«Наверное? Меня ведь, когда Марук решал, куда сплавить, признал неудачной. И что-то про течку сказал непонятное. Урод! А Таху, наоборот, за ипостась хвалил. А про тебя вообще молчит, словно и не было тебя… Точка, так страшно было…»

«Ну тихо, все. Все живы, Таху найдем, Анта я сегодня уже навестила, нормально все у него. До пацанов в ближайшие ночи доскребусь. Все, кончай трагедию, выберемся! И как ошейники снять, придумаем! Ну и что, что током бьются и без ключа не открываются, как-нибудь сладим! Ты давай лучше рассказывай, чего успела подслушать и понять, у тебя место козырное – на кухню ж все сплетни стекаются!»

«Выберемся,» – но прозвучало слишком неуверенно. – «Понять мало что получилось, честно говоря. Мы попали в клан, один из сильнейших в городе. Оборотни тут в основном боевая сила, мускулы клана. Нас как бойцов использовать хотят. Подчинят, привяжут, но как именно… я не знаю. В одном уверена – это у них на промышленный поток поставлено. Умеют они… привязывать.»

«Значит, свалим раньше, чем придется узнать на себе, – твердо пообещала я, лизнув Гюрзу в нос. Она бы, может, и дальше хандрила и ныла, бывают у нее такие моменты, да вот зубы-то я не чистила и мой поздний ужин ее взбодрил прямо на глазах.»

«Фу! Точка! Чем тебя кормят?!»

В общем и в целом, за Гюрзу я успокоилась. А про ребят мне каждый день Ант докладывал – их днем вместе дрессировали, только его потом обратно к Ленке в клетку отводили. И Ант уже успел парням как-то умудриться передать, что я в порядке и буду искать их по запаху.

Оставалось найти Таху, и тут наше везение повернулось к нам задницей. И закупорило все возможности наглухо, как в танке…

Но я не сдавалась. До казармы, где держали парней, оказалось добраться еще сложнее, чем до Гюрзы – их «средние» уровни были этажей на шесть ниже, чем кухня. Но я упорно каждую ночь осваивала очередной нижний этаж, наскоро проводя там ре-ко-гнос-ци… тьфу. Обследовала я их на предмет, чего полезного стырить и на что опасное не нарваться. Попутно успевая навестить и подкормить Анта и Гюрзу – ее при кухне тоже не особо баловали разносолами. А мне чего – я любую падаль из помойки сожру и довольна, так что всю нормальную жратву ребятам волокла.

Вы когда-нибудь видели медоеда с самодельным рюкзаком за спиной? То-то же! Ант в своей клетке полчаса нервно ржал. Зато когда я уходила, накормленный парень с новыми силами начинал упорные тренировки. Перекинуться самостоятельно у него пока не получилось, но он уже как-то прорастил когти на одной руке, и черную густую шерсть на другой. Потом до утра, бедолага, пытался впитать это дело обратно, чтоб не запалили.

А Гюрза не парилась – от ее ехидны толку в бою – только если развернуться и в морду врагу колючим задом прыгнуть. Да ей и некогда было – на тренировки к парням ее хоть через раз, да таскали, а в остальное время, рабовладельцы хреновы, заставляли пахать так, как древним египтянам на строительстве пирамид не снилось. И еще каждая местная сволочь считала себя вправе пнуть и свои обязанности на новенькую-бесправную перекинуть. Гады.

Если бы не случай, замучили бы эти изверги сестренку. Я-то помочь не могла, разве что подкормить… но вот примерно на пятую ночь исследований моя растолстевшая на помоечных харчах тушка потеряла равновесие на гребне очередной стены, и я неожиданно кувыркнулась не просто в очередной двор, а в какую-то яму, полную жидкой… э… грязь обычно не светится.

Вляпавшись в непонятное какашко лапами и мордой, я инстинктивно рванула назад и выскочила на твердый берег, но едва не… эм… кирпич не родила с перепугу, потому что под пробитой подсохшей корочкой грязь вдруг засветилась зеленовато-призрачным светом, и точно так же засияли мои маленькие ловкие лапки. И усы. И, судя по всему, морда.

Ой, беда! Я ж теперь мало того, что отсвечиваю, как маяк во тьме, так еще и следы светящиеся оставляю… караул!

Пришлось повозиться, не слишком качественно оттирая лапы и морду об землю, а потом взрыхлить сухую почву и спрятать в пыли следы преступления. И только после этого я задумалась – что это за бяка такая нехорошая? Вроде не ядовитая, и свечение знакомое… у Славки когда-то был талисман из настоящего дома – маленький и очень страшный чебурашка, вырезанный почему-то из камня, у него были выпученные круглые глаза-бусины, которые точно так же светились в темноте. А! Фосфор же!

Фиг знает зачем, но вдруг пригодится? У меня в рюкзачке как раз есть подходящий горшочек…

Перекинуться в человека, набрать светящейся грязюки и снова стать медоедом было делом трех минут. Иш ты, как круто я натренировалась. Днем, когда приходит Марук со своей шайтан-машинкой, уже приходится нарочно вопить и изображать судороги.

Обидно, что из-за грязюки я потеряла много времени и не успела дообследовать этаж. Зато, когда на обратном пути я заглянула к Гюрзе, кирпичик едва не отложил кое-кто другой.

Слава грязи, блин! Иначе я бы не успела злобно зарычать и впиться в жирную задницу какого-то бугая, зажавшего сестренку прямо там, у каморки, и уже приспустившего вонючие портки. Ах ты ж сука!

Гюрза молча боролась, но бугаина был раза в четыре тяжелее. И у меня снесло крышу – какая, нафиг, конспирация! Злобно взревев, я прямо с кромки стены бросилась насильнику на спину, целясь в жирный загривок, но промазала и смачно цапнула за дергающийся оголенный зад.

Урод тоже заорал, отпустил жертву и повалился на спину, чуть не придавив меня своей тушей, еле успела отскочить!

Гюрза невнятно всхлипнула, шарахнулась, но тут же вернулась обратно, готовая сражаться. И вернулась сестрёнка с палкой.

Не-ет, подруга, эту кучу дерьма палкой не перешибить. А вот вспрыгнуть на все еще воющее тело и оскалиться прямо в морду, когтями раздирая и рубаху и кожу до крови – вполне!

– Шархахуш! – непонятно завопил насильник. Гляделки субъекта стали круглыми от ужаса и начали закатываться под лоб, но я так озверела, что была уже не согласна на простой обморок.

– В глаза смотреть, ссука! – тяпнутый для профилактики за жирное горло урод снова захрипел, но сознание терять передумал.

– Пощади, неназываемый, пощади! – невнятно проблеял он. – Матерью клянусь, принесу тебе жертву и буду молчать!

Э? Хм… Гы! А морда-то у меня до сих пор светится, и зубы тоже, по ходу! Шар… хуху… кто?! Бабайка, небось, местный? Хе!