Не хочу, чтобы ты знал, что я в твоём городе
– Куда? Прости, я задумалась на секунду.
– На нашу свадьбу. (Улыбается) Вы все так невероятно сделали, я хочу, чтобы Вы тоже были в списке гостей.
Я уже наклеила на себя стикер с надписью «дьявол». Я стою и скалюсь во все свои 32 клыка. Глаза горят хищным огнём.
–Конееечно! Я буду так рада.
Обнимаю ее и притворяюсь, что нормальная. Мне не привыкать, конечно.
Оставшийся день прошёл в туманных мечтах о несбывшемся. Может, я тоже хочу домашний уют вместе с любимым человеком, который является одновременно и лучшим другом, и заботливым парнем, и всепонимающим божеством для меня.
Я мечтаю восхищаться и смотреть снизу вверх на строгость его скул и ясность глаз.
Где ты, небесный воин из моих снов?
Я так боюсь, что останусь в этом омуте собственных мыслей, до конца превращусь в сумасшедшую и останусь той странной посетительницей в кафе. Я останусь там, и ты войдёшь в прозрачную дверь. Посмотришь на меня с осуждением, просто пройдя мимо. И тогда это отрезвит меня, выбросит из эпилептического сна. Я встану и уйду снова шить платья для других.
И держаться изо всех сил, лишь бы не ощущать этот взгляд на себе больше никогда. Мечта станет такой – просто не ощущать твой взгляд. И жить в вечном холоде белых платьев.
II
В этот день было непростительно жарко. Новая супружеская пара выбрала отмечать торжество любви в лесном дворце у озера, и я мысленно благодарила их за это.
Для чужого праздника я выбрала максимально неподходящий мне образ, чтобы все встало на свои места. Кремовое платье, обтягивающее мою фигуру, словно я нежна и уверена в себе. Лёгкий макияж, словно.. то же самое. Пучок на голове… ну, вы поняли.
Боялась только, что мой звериный оскал все испортит, а проницательный прохожий разглядит в глазах огни из затухшего костра для недавнего ведьминого шабаша. Но , в конечном счёте, люди всегда принимают это за харизму. На этой мысли я мгновенно расслабилась.
Прохлада хвойного леса, улыбающиеся красивые лица врезались контрастом в мой душный пыльный день.
На празднике я никого не знала, кроме самой невесты. Сшитое мной платье смотрелось даже лучше, чем при специально подобранном искусственном освещении. Белоснежность и тонкие розовые линии на подоле гармонировали с насыщенностью зелёной травы и мягкостью вечернего солнца.
Вокруг пахло едой и смесью мужских и женских духов.
Наконец, началась церемония. Все происходило как в лучших американских фильмах: деревянные лавочки по две стороны от цветочной арки; суетливые гости, переживающие за планомерность событий; немного растерянные жених и невеста, как всегда не до конца понимающие суть всего происходящего.
Я довольно сильно отвлеклась от раздумий над всемирной традицией, и включилась только во время произнесения клятв. Только в этот момент я поняла, что совсем не знаю жениха, и даже его голос.
Он был красив. Что тут сказать – он словно тайком улизнул из девичьего сериала, где играет плэйбоя, чтобы жениться в секрете от фанаток.
Этот превосходный брюнет с бархатным низким голосом смотрел на свою невесту так, словно он и восхищается ей, и умиляется её недостаткам, и принимает её. Он видит в ней всё своё будущее, и оно кажется ему спокойным и счастливым. По крайней мере, так кажется со стороны. Уверена, она тоже так считает. Это действительно чистые , искренние чувства.
Как далека я от них. Как далёк мой мир от этой планеты бесконечного счастья! Что я вообще тут делаю?
На некоторое время тревога заглушила радость за других, и мне стало нехорошо. Я сижу здесь, в окружении праздника совершенно незнакомых мне людей. Та, у которой на лбу выгравирована метка со словами «чёрная драма», и я иду с ней по жизни, время от времени забывая посмотреть в зеркало. Я убрала все зеркала из дома, словно вампирша. Стараюсь жить, забыв два этих тяжелых слова. Глупо надеясь, что картинка милого образа семейной пары в голове станет больше и заметней для вселенной, чем посмертное клеймо. И картинка правда сбывается. Только у других. Я смотрю на неё и в реальности , только она все также далека от меня. Хотя нет. Она рядом, но не моя. Это ведь картинка. Рисунок, нарисованный мной для других. Также, как эти чертовы платья.
III
Церемония давно подошла к концу, и я словно в чьи-то волосы спряталась в фортепианную медитацию и лунный свет. Эта парочка окутала меня спокойной тоской по будущему, и я обрела привычный для себя меланхоличный внутренний образ.
Я смотрела в темный горизонт, размышляя о несбыточном, в тот момент, когда он подошёл ко мне.
– Как странно видеть кого-то грустного в такой вечер!
– Я не грущу, у меня просто…. Всегда такое лицо.
Мне стало смешно от глупого оправдания, и я улыбнулась ему.
– Улыбка Вам идёт больше,– таинственный незнакомец продолжал флиртовать со мной.
Я примерно понимала, чего он от меня хочет: свадьба, вечер при свете луны, романтика. Ему явно не хотелось возвращаться домой одному.
А что насчёт меня? Пока он рассказывает, как близко знает невесту, я размышляю о своём. Не судите меня, так делают все. И с намного более близкими людьми, не так ли?
Я думаю, что так же потеряна, как и он. Так почему мне противны все его комплименты? Скорее всего потому, что в них нет никакой загадки. Так ли это плохо на самом деле?
– Не хотите прогуляться до озера?
– Хочу,– улыбаюсь я ему, и мы спускаемся по лестнице вниз.
В эту минуту я полностью приняла правила игры. Мне нравится его прозрачность. Такая же, как и это чистое озеро в середине леса.
– Здесь так спокойно и тихо. Удивительный контраст между тяжелой вульгарностью свадебных вечеров,– он посмотрел на меня с тенью грусти во взгляде, а затем продолжил,– я не первый раз являюсь гостем здесь. И каждый раз не пониманию, почему настолько красивое место остаётся без внимания.
– Потому что все внимание должно уделяться невесте и жениху. Почему Вы так не считаете?
Он ответил мне усмешкой и долгим молчанием.
– Я могу сказать что-то очень пафосное, но от этого оно не будет менее правдиво.
– Хорошо,– мне уже стало немного интересно от его таинственного поведения.
– Порой самые прекрасные вещи можно разглядеть вне главного фокуса.
Говоря это, он приближался все ближе. В конце концов, я была так заворожена его выражением лица, полным решительной грусти, что не заметила, как его руки крепко обвили мою талию и притянули к нему вплотную.
Я вновь посмотрела в его глаза. Они уже не отражали прозрачности озера – были темными и поникшими. Никакого чуда момента – только острое чувство безысходной надежды. Он надеялся, что очередная незнакомка спасёт его от себя самого, хотя бы на пару часов. Я так понимаю тебя, мой новый друг. И даю ему это полное право спрятаться от внешнего мира в моих руках, губах, волосах.
IV
Дальнейшие события развивались логично. Скажу только, что просыпаться в чужом номере и видеть такого же потерянного человека рядом с тобой намного приятнее пресловутого томного одиночества с бокалом вина на балконе.
Это было бы красиво и лирично, а у меня – сплошная проза. И прозаичность жизни взяла своё.
Я сидела на кровати, смотря в пустое пространство, задумавшись о своём. Он, проснувшись, нервно посмотрел на телефон. А потом на меня. Улыбнулся так, словно только что вспомнил о моем существовании.
– Доброе утро.
– Доброе,– процедила я с подозрительностью.
Я видела, что он заметил ее тень на мне, но ничего не сказал.
Его телефон снова завибрировал. (Это произошло в тысячный раз за утро). Он с очередным глубоким вздохом начал стучать пальцами по клавиатуре, искоса поглядывая на меня. В этом проигрышном положении он смотрелся словно мелкий воришка чипсов в магазине. Мне стало не интересна дальнейшая исходность событий.
Засобиравшись, я начала говорить, что мы обязательно встретимся, он поддакивал, и эта суета растворяла неловкость вместе с запахом утреннего кофе. Надев обувь и открыв дверь, я внезапно увидела недоумевающую девушку перед собой. Она стояла с красными глазами и фигурами из растекшейся туши на всем лице. Я сравнила их с моей чёрной меткой. «Что ж, твои странные символы смоются водой, в отличие от меня». Словно копируя её повадки, с таким же недоумением обхожу её, не говоря ни слова. Уже на лестничной клетке раздаётся мой громкий зловещий смех, провозглашающий возвращение городской сумасшедшей.
Нет, все-таки не мы сами формируем реальность. Реальность сама вызывает в нас самых разных сущностей, словно старый язычник древних Богов.
Его магия
I
Каждое утро всю мою осознанную жизнь вместе со мной пробуждается вихрь мыслей, не успокаивающийся ни на секунду до самой ночи.
Я довольно подустала от этого бесконечного белого шума, и теперь поняла, почему так сильно люблю музыку: только она заглушает крик в голове, превращая его в спокойные
абстрактные картины-облака, которые можно рисовать и контролировать.
Только слушая музыку, я разрываю цепочку вопросов в голове и погружаюсь в собственный мир иллюзорного молчания. И только так отдыхаю. Нажимаю на стоп, включая плэй в телефоне.
В наушниках – снова он и его магия.
Вслушиваюсь в тембр, рассматриваю все его взаимодействия с музыкой. Разбираю ее на инструменты, стараюсь разгадать все ходы, которые в неё вшиты.
Мне нравится следить за текстом, но не идентифицировать его с собой, собственным опытом, а замечать, как автор вплетает ритм стихотворения в создаваемую мелодию. Как старается сделать так, чтобы они гармонировали между собой.
Мое вдумчивое молчание – условие для его магии. Музыка может звучать при постороннем шуме, но магия – лишь в тишине.
Для музыканта это терапия. Чувства внутри – дикие, одинокие, непонятые никем. И вот он остаётся наедине с ними, впускает эмоциональный поток в свои нервные клетки, мужественно терпит любую боль. И руки сами тянутся к инструментам: это внутренний творец пробудился и выключил мысли, запретил анализировать. Он шепчет, подсказывая, что нужно делать. А после – рождается мелодия и просто существует. Она абстрактна и не имеет ничего общего с человеком. Но Ему становится спокойнее: чувства теперь живут в пространстве, отдельном от него. Он освобожден. И эта свобода зарождается в слушателе.
Это чистое и легкое состояние – отдаваться, служить творчеству. Словно самая правильная, а для кого-то и единственная, вера.
Вера покидает меня среди пустоты дней. Во мне нет уверенности, ощущения себя, собственной почвы под ногами. Во мне есть стойкое тревожное безмолвие будущего. Я ощущаю его на себе. В этом мы похожи – я тоже часто молчу. Может, это – моя плата?
Вечерами тревожно. Я стараюсь концентрироваться на дыхании, но мысленный поток бьет фонтаном, заливая озерцо медитации, к которому я собственноручно провела водоснабжение из обессиленных слез.
II
Я стояла на краю дороги, ловя встречное такси. Любимый город пробуждал тёплым ветром, солнечными лучами прямо в глаза, пылью и шумом, напоминающим о том, что сегодня нужно работать в два раза больше, чем вчера. Пока я размышляла о том, что могу дать этому городу взамен, такси уже остановилось возле.
В салоне пахло парфюмом предыдущего посетителя. Запах был мужской и тяжелый, отдавал сладкими нотками, перемешивался с табаком. В голове сразу проявился образ мужчины в чёрном костюме и серебристом галстуке, обязательно с дипломатом и гордым выражением лица как основной аксессуар. Он точно большой начальник или политик, а свободное время в такси он использует, решая вопросы по телефону. Тут же образ уплывает, ведь я вспоминаю, что мне нужно решать свои дела, а не думать о призраках случайных людей, которых, вероятно, даже не существует. Я открываю телефон и застываю на этом движении.. дорога не хочет меня отпускать. Я хочу просто наблюдать, как сменяется вид из окна и слушать фоном любимую музыку. И это – мое иллюзорное движение вверх.
В наушниках – альбом музыканта, на чей концерт спешу. Это магия: как только я включаю плэй, сердце начинает биться в два раза чаще. Просто его голос, его видение музыки.И все вокруг исчезает для меня, заставляя ориентироваться на чувства.
А что же я чувствую? Этому нет слова, но есть мое желание вырвать, убрать это тепло из груди. Но чем дольше я размышляю об этом, тем больше разрастается костёр в грудной клетке, и я боюсь, что когда-нибудь он сожжет меня изнутри.
Ты молчишь на все мои выкрики в пустоту. Ты – как будущее. «Мое будущее?» – сбрасываю случайный вопрос в голове, пропитанный глупой надеждой, которая никогда меня не покинет. От этой детской наивности становится страшно. «Неужели ты так ничего никогда не усвоишь?» , – говорю строго сама с собой. Ответом – детский, непомерно жалобный плач внутри меня. Такой, из-за которого любому взрослому пришлось бы невольно обнять и пообещать , что все будет хорошо. Но рядом со мной – никого. Тем более – внутри меня. Там нет взрослого, адекватного человека, готового в любой момент прийти на помощь с поддержкой, комплиментами и дыхательными практиками. Там – только маленькая девочка, жалобно плачущая и ждущая, чтобы ее пожалели. И я просто смотрю на неё, в иступленном любопытстве : «интересно, сколько ещё ты сможешь продержаться?». И это все, на что я способна.
Я знаю, какая твоя любимая песня. Буду слушать ее на повторе, стоя в пробке. Пробки как будто созданы для зависания в узком безвременном пространстве салона такси. Мои фантазии скромны: я представляю, что прямо сейчас ты тоже нажимаешь на «плэй» . Откидываю голову назад, закрываю глаза и стараюсь мысленно добраться до тебя. Лететь сквозь заснеженные улицы, встревоженные прохожими. Ты где-то рядом, я чувствую: ты тоже в этом городе. Мне не обязательно знать точку координат, чтобы прорастать в твоей груди посредством музыки и ее создателя. Призвать на помощь чужой опыт человека, который понятия не имеет о нашем с тобой существовании. По радиоволнам я медленно и аккуратно, но все же стараюсь добраться до твоего острова. Что в нем сейчас? Просмотр сериала на Netflix с субтитрами Переживания по поводу работы? А может, я банально застану тебя с другой? Будет глупо потратить столько энергии на то, чтобы это увидеть. Но разве это остановит меня сейчас? Конечно, нет.
III
Восторженнее звуки искрились в разноцветной толпе. Блеск выглаженных блузок в паре с естественными цветами волос создавал гипнотизирующий танец, словно готовя зрителя к главному выступлению. Сладкий запах духов, блестки в уголках глаз – все это создавало атмосферу иллюзорного праздника.
Торжественность врезалась в сердце острой тревожностью. В отголосках чьего-то смеха слышалось только: «что она здесь забыла?», «зачем она пришла» и, конечно, «ей здесь не место».
Я старалась сконцентрироваться на благодарности за то, что скоро смогу физически ощутить энергию человека, так часто спасающего меня из чёрного омута несправедливости и цинизма. Я жива благодаря легкой романтике, слышимой в каждой ноте его песен.
Холодные отблески софитов могут согреть, если ты на концерте любимого музыканта.
Я ощущала его плотную светлую ауру, и на несколько минут и в моей жизни появилась надежда.
Настал запланированный перерыв – как обозначение, что середина концерта подошла к концу. В какой-то момент он снова выходит на сцену под восторженные крики вдохновлённой толпы. Я замечаю бокал красного вина между его тонкими пальцами. Засмотревшись на изящную композицию длинных рук и сверкающего стекла , не сразу осознаю, что фокус смещается и становится ближе ко мне. Тревожность возрастает, когда я замечаю лица вокруг, смотрящие в мою сторону. В какой-то момент я все же догадалась взять протянутый мне бокал. Истерический прилив сил настиг меня волной, я машинально беру бокал и с дрожью от смеха и нервозности выпиваю оставшееся.
IV
Концерт продолжился как ни в чем не бывало. Песни плыли одна за другой. Я наблюдала за ними, ныряла с головой в прозрачно-чистый звук, кричала интуитивно знакомые слова и не слышала собственный голос из-за высокой плотности водяной среды.
Приходить в себя было непросто. Ледяная вода новых ощущений взбодрила и переформировала меня. А его спонтанный жест в мою сторону обозначил меня живой. Он словно сказал этим: «Ты значима». И теперь я повторяю себе каждый миг заветные два слова : «Я есть».
V
Сижу в метро, окутанная тёплым чувством собственной значимости. Мне так приятна компания самой себя, и я горда за девочку внутри, которая наконец успокоилась от дрожащих слез и уснула. Я накрыла ее тёплым пледом и сказала, что все будет хорошо.
Мне редко хочется читать свои заметки в телефоне. Чаще всего они кажутся мне противно-жалкими, и я только ругаю себя за них. Но не писать не могу. Такова моя природа.
Но только-только прорастающая личность должна утолить жажду, сформировавшуюся после бокала, разделённого со своим создателем.
Открываю заметки и нахожу запись, пропитанную безрассудной надеждой, бескорыстной любовью и нескончаемой чёрной грустью.
«Даже если ты сейчас с другой. Это не помешает мне чувствовать тебя этой ночью.
Чувствовать запах в твоей комнате. Слышать звук работающего ноутбука, ощущать на своём лице отсвет ночной лампы, слышать, как питерский ветер поёт тебе колыбельную. Видеть, как ты засыпаешь с тенью самодовольной улыбки на лице. Я рядом. И я знаю, ты чувствуешь это. Иногда мне кажется, что я счастлива лишь такой близостью. Это какая-то наивысшая степень счастья».
Смотрю на текст пустыми глазами, не понимающими, что с ним делать. Буквы оторвали чувства из сердца и перенесли на себя – это их непоколебимая ноша. Я благодарна им за это, но меня больше нет в этих словах. Я не хочу себя так тратить.
VI
Не закрывая документ, с открытым экраном, жду остановки. Словно демонстрирую всему вагону, что готова признать саму себя и рассказать о своей любви. И мне не будет страшно и больно.
В открывающейся двери метро я вижу тебя.
У тебя снова тот самый гордый самодовольный вид, застрявший в моей памяти тонким осколком света. В какую-то из секунд твой взгляд становится осмысленным – ты узнал меня спустя столько лет. Радостным жестом здороваешься и произносишь какие-то бессмысленные слова.
Волна стоицизма внутри меня подсказывает, что нужно делать: с ровным пульсом и холодным взглядом, требовательно протягиваю тебе свой телефон. Ты ошеломлённо обхватывает его своими тонкими бледными пальцами. Моё плечо касается твоего в первый за долгое время раз (ах, как часто я мечтала укрыться за него от нескончаемых потоков тревожности и страхов!). Двери вагона закрываются, но я могу только слышать – оборачиваться назад не имеет смысла.
Её магия
I
Вдохновение пролетает сквозь крики соседей и треск холодильника. Уворачивается, со свистом влетает в мою грудную клетку, словно прячась от агрессивного мира в до боли знакомый дом. Но я – всего лишь гостевая комната, в которой можно провести не более нескольких часов. Вдохновению не нужно оставаться. Оно хочет перевоплотиться, и через несколько минут я получаю его сигналы. Они становятся настолько сильными, что держать это в себе становится невыносимым, и я беру в руки гитару. Нужно передать струнам то, что поселилось в моем сердце.
Я начинаю рассказывать о тебе четырём стенам – как способ хотя бы ментально сблизиться, проанализировать тебя, чтобы узнать. Мой самый честный диалог – звук, извлекаемый пальцами, руководимый душой. Он ударяется о слушающие стены и застывает где-то в пространстве: я практически не слышу его. Только интуитивно понимаю, какая нота – правда, а какая – ложь. Так и перебираю аккорды, не понимая, куда это приведёт.
В тот, самый первый день нашей встречи, я почувствовал очень отчетливо, что ты – моя душа.
Словно она раздвоилась и теперь живет в мужском и женском воплощении.
Чувство тоски начало окутывать меня волнами, и каждая новая волна оказывалась сильнее, обманывая своей привычкой отступать. Как будто только я расслаблюсь и попытаюсь выйти – они с новой силой заберут меня вглубь вместе с каменным песком, по крупицам рассыпая мою энергию в воздух, отдавая ее чайкам.
Запись исповеди души закончилась вместе с моей энергией.
II
Вратами, отделяющими реальный мир и страну туманных грёз, могут служить дверцы душевой. Пока они закрыты – ты в безопасности. Окутываешь себя пространством из воды, пара и безмолвия. Здесь ты действительно можешь побыть наедине с собой : мысли не будут нарушать вашего свидания. Они словно предпочитают остаться там, где их мнение что-то значит. В реальном мире.
Я общаюсь с водяными знаками на стекле душевой кабины. Они могут быть самыми неожиданными: ведьма, танцующая у костра или серый голубь, приземлившийся на ветку. И все они что-то значат для меня. Возможно, это новая строчка песни. А возможно, предостережение от Вселенной.
Сегодня я увидел в неровном прямоугольнике с двумя полосками – старинное письмо, обвязанное лентами.
Вода смыла налёт темнеющий пустоты утраченной энергии, и я снова могу существовать.
III
Тот знак из душевой кабины напомнил мне о сообщении, которое я получил от слушательницы. Тогда я особенно не вдумывался в его содержание, но теперь решил перечитать. Я верю в знаки.
«Вы снова со мной. Своим низким хриплым голосом и томными вздыханиями между слов. Их не слышно, ведь они спрятаны за фортепианным соло. Но не для меня: я их чувствую.
Ваша музыка всегда появляется в нужный момент моей жизни. Вы словно знаете мою судьбу и ждёте, чтобы отдать миру свои песни в знаковые для меня моменты.
В один из таких дней, 26 ноября, осуществилась моя поездка в Санкт-Петербург, сопровождающаяся только Вашей музыкой. Я смотрела в окно небольшой гостиницы на новый, но уже разрезающий мое сердце, город. И слушала вышедший в этот день альбом дорогого музыканта. Это чувство было похоже на самую первую влюблённость: восхищение и сладость привязанности волнами сменялись тревожностью от неизвестного.
И это было самое высокое из вдохновений.
Это так странно: тебя спасает человек, даже не подозревающий о твоём существовании.
Ещё странней наблюдать эти разные стадии своей любви к музыканту. Сначала это был восторг от осознания, что моя душа начинает светиться. Под Вашу музыку. Таким тёплым мерцающим огнём. Потом – восхищение Вашей историей и амбициями. Следом шло разочарование, ведь Вы выбрали простой путь и начали делать совсем другую музыку, слишком банальную для меня. Следующая фаза – радость от возвращения того самого артиста, которого я так любила. Пятая фаза – чувство, что мы родственные души. Слишком часто каждая песня пронизывала мое нутро, согревала, понимала. Некоторые фразы словно созданы, чтобы шептать их, стоя за моей спиной. Апогеем всех этих эмоций стало написание рассказа, вдохновленного и посвящённого Вам. Благодарность за спасение, словно подношение Божеству. А теперь – я словно влюбилась в Вас. Именно так, как влюбляешься в прохожего парня с бледными острыми скулами. И уже я слушаю Вашу музыку не за согревающие тексты и обнимающую мелодию, а просто ради низкого тембра, от которого все замирает, кроме мурашек, стремительно бегущих по телу».
Меня немного удивил открытый конец письма. Но больше всего удивило то, насколько приятной мягкой волной вдохновение вернулось ко мне, и я начал цвести.
И здесь все решилось. Мои, казалось бы смытые проточной водой, чувства, прояснились и стали сверкать.
IV
Я смотрел в окно в размышлениях, пытаясь поднять волну вдохновения как можно выше. Смотря на ясное небо, я превращаюсь в высохшую губку, в которую случайно попало пару капель из крана.
Ее надо бы давно выбросить, но внезапное природное вмешательство оживляет ее и придаёт форму.
Голые деревья на фоне ясного неба разрезают окно светло-коричневыми полосами, и я чувствую, как на месте красных полос в сердце разрастаются живые ветки старого дуба. Я чувствую свежий весенний воздух всеми своими рецепторами. И кажется, словно весь мир знает о моей любви. Эти окна напротив смотрят с сочувствием. Это небо сияет и над её головой, а значит чувствует на себе тоненькую золотистую нить, связывающую наши сердца.
Деревья повернули ветки в мою сторону, показывая этим своё причастие.
Я напишу тебе песню. И все станет совсем понятно. Мы будем жить в ней вечно, растворяясь в пространстве. Будем летать, путешествовать через наушники наших слушателей по городам и странам. Так, как всегда мечтали. Давай станем песней.