Дети богини Дану. Том 1

Девон упрямо посмотрел на него.

– Осознаёшь ли ты, – произнёс Риган, вставая и приближаясь к Девону, – что каждый в твоей школе мечтал бы стать моим учеником?

– Я тоже об этом мечтал, – выпалил Девон. – Чтобы иметь возможность тебя убить.

Риган замер на секунду, чувствуя, как ледяная ярость захлёстывает его – а затем с размаху ударил Девона ладонью по щеке.

– Во-первых, – произнёс он, – ты не усвоил урок и не назвал меня учителем, как я велел.

– Во-вторых?

– Во-вторых, – продолжил Риган, не замечая его слов. Он взял Девона за плечо и вздёрнул, заставляя встать на пол. – Тебе не следует даже помышлять о том, чтобы причинить мне вред. Никогда. Ты должен быть благодарен мне за то, что я приютил тебя.

Девон стиснул зубы.

– Поблагодари меня, – продолжил Риган.

– Никогда! – ещё один удар обжёг его щёку, на сей раз куда более сильный, а в следующую секунду Девон замахнулся и ударил в ответ.

Кулак его не долетел до цели, перехваченный рукой Ригана – она не казалась Девону более сильной, чем его собственная, пока он просто смотрел, но теперь Девон вдруг обнаружил, что Риган удерживает его легко, будто младенца.

Риган оттолкнул руку Девона в сторону и ударил наотмашь тыльной стороной ладони. Щека Девона запылала вновь, и он схватился за неё рукой, но через секунду уже снова ринулся в бой – и тут же понял, что рука его вывернута, и каждое движение причиняет боль, а лбом он упирается в острый угол необработанного камня, из которого состояла стена.

Риган стоял у него за спиной. Он тяжело дышал, но всё же удерживал ученика довольно легко.

– Ты всё ещё не усвоил урок, – произнёс он. – Пока ты не научишься меня уважать, мы не сможем двигаться вперёд.

– Я не буду уважать того, кто убил моего отца.

– Полагаю, что это не так. Донан! – крикнул Риган, и тут же в помещении появился ещё один друид – тот самый, что до этого приносил фрукты и вино. Одет он был куда проще, чем верховный, в обычный домотканый балахон, но у пояса его болтался серп, отблескивающий золотом.

– Этот мальчик всё ещё не усвоил урок подчинения. Сегодня, в час вознесения хвалы, он должен получить двадцать плетей.

Девон стиснул зубы, но ничего не сказал.

– Это не много, – пояснил Риган, снова оборачиваясь к нему, – просто чтобы ты понял, что каждое следующее наказание будет сильней. И если в конце концов ты не научишься делать так, как я говорю, то последним из них станет твоя смерть. Впрочем, нет. Полагаю, для сида куда худшим станет позор. И я обеспечу его тебе.

Риган рывком бросил Девона на пол и двинулся прочь, оставляя его на попечение друида по имени Донан.

Вечером Риган не присутствовал на восхвалении. Сказавшись нездоровым, он сидел в одной из верхних комнат в спальне и потягивал вино, наблюдая через пролом в стене, служивший окном, как в низине между холмов, служившей своего рода внутренним двором, два десятка друидов становятся в круг. Как выводят провинившегося и, привязав его к древесному столбу, разрывают ученическую рубаху, в которой Девон ходил до сих пор.

Как врезается кнут в белоснежную спину ученика – очевидно, никогда до сих пор не пробовавшего подобного наказания на себе. Кнут оставлял красные следы, и Риган поморщился, решив, что следующее наказание должен получить палач – за то, что слишком рьяно выполняет приказ.

Когда наказание было окончено, лишившегося чувств Девона отвязали двое друидов и понесли в комплекс, служивший Ригану домом.

Риган поднялся и окликнул их – все наблюдавшие за экзекуцией тут же посмотрели наверх и опустились на колени, заметив его.

«Ко мне», – показал Риган знаком и, вернувшись на своё место, сделал ещё глоток из чаши с вином.

Девон спал. Риган внимательно разглядывал его некогда белую кожу, испещрённую полосками кровавых рубцов. Мальчишка был красив – как и любой сид, но чувствовалась в нём и пугающая сила. Глядя на него Риган по новому вспоминал слова Дану, и сам начинал ощущать это чувство – приближающейся беды.

Риган подумал, что если бы не то недоразумение, что случилось между орденом друидов и его отцом, Девон, должно быть, стал бы всеобщим любимцем при её дворе. Наверняка девушки влюблялись бы в него, а мужчины почитали дружбу с ним за честь.

Риган зачерпнул из деревянной чаши густую зеленовато-коричневую мазь и принялся толстым слоем наносить на рубцы.

Едва он коснулся кожи Девона, как тот вскрикнул, вскинулся на кровати и обиженно, совсем по-детски посмотрел на него.

– Не трогайте меня, – произнёс он.

– Не трогайте меня… кто? – Риган замер с мазью в руке. – Ну же, Девон, это ведь так легко. Твоя гордость не пострадает от того, что ты признаешь себя моим учеником.

Девон молчал, и Риган, сбросив излишки мази обратно в чашу, положил руку ему на спину, а затем принялся медленно стягивать кожу, растягивая края ран и заставляя то, что уже покрылось подсохшей коркой, открыться вновь.

Девон закричал, и Риган остановился, выжидая.

– Скажи: «Простите меня, учитель», – произнёс он, когда Девон перестал кричать.

Тот упрямо молчал, и Риган снова коснулся его спины – совсем легко, ещё не причиняя боли.

– Простите меня, учитель! – выпалил Девон, и Риган улыбнулся – своей обычной ледяной улыбкой, лишённой и тени радости.

– Вот и хорошо, – произнёс он. – А теперь замолчи, я наложу лекарство, чтобы не осталось шрамов, и дам тебе выпить травяной настой, от которого ты уснёшь.

Девон замолк. Уткнулся лбом в скрещенные локти и зажмурился, чтобы не чувствовать прикосновение холодных пальцев к воспалённой спине.