Бусидо. Кодекс самурая

Кацукава Сюнсё. Оноэ Тамизо в роли самурая. Ок. 1775.

А когда сопровождаешь господина на прием, то, если происходит что-то неблагоприятное, пока он в зале, иди к крыльцу с мечом в руке и скажи стражникам: «Я такой-то такой-то, вассал господина такого-то. Мне кажется, что внутри какой-то шум. Я беспокоюсь за своего господина и потому осмелился зайти так далеко». Возможно, стражники ответят: «Мы не думаем, что ему грозит опасность, но понимаем ваше беспокойство. Вашему господину абсолютно ничто не грозит, поэтому не волнуйтесь». Тогда сообщи об этом своим товарищам. Все будут рады это услышать. Затем следует попросить стражника узнать, не примет ли господин тебя. Увидев его, сразу же удались.

Проявление чувств

Самурай, оказавший своему господину особую услугу и считающий, что совершил что-то необычайное, даже если остальные тоже считают так и хвалят его, должен понимать, что сам господин может считать иначе. Поэтому, если вассал не получает никакой награды и думает, что его заслуги не оценили, он может быть разочарован и проявить свои чувства, жалуясь на несправедливость господина. Вряд ли нужно говорить, что так поступает только тот, кто не знает, что такое служба.

Самураи во время внутренних войн бесчисленное количество раз участвовали в сражениях, рисковали жизнями ради своих хозяев и командиров, но никогда не рассуждали о своих заслугах или подвигах. Гражданская же служба – не более чем ерзанье на циновке, потирание ладонями и сражение языком. Она не имеет ничего общего с риском для жизни на войне. Но – на войне или в мирное время – самурай всегда должен служить, будучи преисполнен духа верности. Совершает он что-либо выдающееся и достойное похвалы или нет – об этом судить господину. Достаточно того, что он достойно исполняет свой долг. Ничто не должно вынуждать его выражать недовольство.

Верность смерти

Самурай, находящийся на службе, – в большом долгу перед своим господином, и он не может возместить его иначе, как совершив дзюнси[34 - Дзюнси (цуйфуку) – сэппуку слуги после смерти господина.] и последовав в смерти за ним. Но это не разрешено законом, однако исполнять обычные обязанности дома на циновке явно недостаточно. Что же остается? Человек ради того, чтобы совершить что-то более выдающееся, чем его товарищи, может отбросить свою жизнь в сторону и сделать это. Настроить свое сердце на такой поступок – в сто раз предпочтительнее, чем совершить дзюнси. Так он может стать спасителем не только своего господина, но и всех его слуг, знатных и низких, а имя его будут помнить до конца времен как имя самурая, обладавшего Верностью, Преданностью и Доблестью. Знатные семьи всегда преследует злой рок. Проклятие проявляется в первую очередь в смерти молодого самурая из последних приближенных, случайной или от болезни, или в смерти старших воинов, обладавших тремя добродетелями и обещавших в будущем быть опорой господина и гордостью всего клана, чей уход – тяжелый удар для всех. Так, когда Амари Саэмон, командир самураев у Такэда Сингэна, упал с лошади и был убит еще в молодости, это было деянием злого духа Такасаки Дандзё, долго преследовавшего знатный дом. Затем злой дух проникает в кого-нибудь из советников, или старших, или самураев, приближенных к господину, из числа тех, кому господин особенно доверяет и благоволит. Он может ввести в заблуждение господина и склонить его к несправедливости и безнравственности. Тогда, уводя господина в сторону, самурай может делать это шестью способами. Во-первых, он может мешать господину видеть и слышать то, что происходит вокруг, и не давать возможности другим высказать свое мнение. Если же им это и удается, на них не обращают внимания, потому что хозяин считает незаменимым только его и все делает по его указаниям. Во-вторых, если он замечает, что кто-то из самураев подает надежды и может быть полезным господину, он сделает так, чтобы его перевели куда-нибудь подальше от хозяина, дабы вокруг него были только те, кто соглашается с ним, подчинен ему и никогда ему не перечит. Тогда господин ничего не узнает о его высокомерии и властности. В-третьих, он может убедить своего господина взять еще одну супругу под предлогом того, что у него недостаточно наследников, и доставлять красивых девушек, даже не узнавая, из какой они семьи. Он соберет танцовщиц и музыкантш и будет уверять господина, что они необходимы ему, дабы развлекать и отгонять скуку. А женщины могут очаровать и сбить с пути даже умного и решительного господина, не говоря уж о тех, кто лишен этих качеств. Тогда проницательность покинет его, он будет думать только о весельях и все больше и больше привязываться к ним, так что в конце концов он будет полностью увлечен танцами и праздностью, за чем неизбежно последуют бесконечные пирушки. Он будет проводить все свое время в женских покоях, позабыв обо всех делах и ненавидя даже саму мысль о разговоре о них со своими советниками. Тогда все перейдет в руки только одного коварного советника, его власть будет увеличиваться день ото дня, а все остальные закроют рты и сожмутся от страха, и весь дом придет в упадок. В-четвертых, следует то, что, поскольку все держится в тайне, расходы увеличиваются и денег требуется все больше. Старые правила отменяются и устанавливаются новые, а за их выполнением следят шпионы. Кого-то осуждают, и чье-то жалованье уменьшается, так что люди живут в большой нужде, но никто не печется об этом. И все это для того, чтобы господин жил в роскоши. Среди вассалов растет недовольство, хотя никто не говорит об этом открыто, и вскоре не остается преданных господину людей. В-пятых, хотя даймё должен в первую очередь следовать Пути воина, раз злой советник не заботится об этом, особенно в мирное и спокойное время, военным делом пренебрегают и не проверяют боеготовность войск. Все в доме будут только рады такому положению вещей, никто не будет беспокоиться о достаточном количестве оружия и припасов. Тогда никто, видя настроение дома, не будет думать о том, что их предки были великими воинами. И если вдруг придет беда и застанет их неподготовленными, все будут в смятении и панике и никто не будет знать, что делать. Наконец, когда господин всецело привязывается к развлечениям, вину и праздности, он становится все более и более своенравным, пока его здоровье не начнет ухудшаться. Все вассалы будут удручены и неискренни, проводя день за днем без своего господина. В конце концов, из-за влияния злого духа может что-то случиться и с самим господином.

Человек, который заправляет всем этим, мстительный враг своего господина и злой гений его дома, будет проклят кланом, но даже если девять или десять человек соберутся вместе и осудят его на справедливую смерть, уже ничего нельзя будет поделать. Ведь в таком случае дело нельзя разрешить, выпустив его наружу, ибо господин и его дом подвергнутся проверке, и тогда последствия будут непредсказуемы и сёгун может вынести свой вердикт. Во все времена, если даймё не мог управлять делами и порядок вынуждены были наводить власти, дом заканчивал свое существование. Как говорит пословица: «Выпрямляя рог, убиваешь быка; убивая крыс, сжигаешь усыпальницу». Когда дом господина рушится, вассалы обесчещены и теряют средства к жизни. Поэтому самое лучшее – поймать этого разбойника в обличье советника, злого духа дома, и пронзить его мечом или отрубить голову, тем самым положив конец его злодеяниям.

А самому следует совершить сэппуку[35 - Сэппуку – самоубийство путем вскрытия себе живота. Церемония сэппуку имела несколько разновидностей и время от времени менялась.]. Тогда не будет ни нарушения, ни тяжбы, ни приговора, и имя господина не будет запятнано, так что клан будет в безопасности, а империя – в спокойствии. Поступающий так является образцовым самураем, совершающим поступок, который в сто раз лучше, чем дзюнси. Ибо он обладает тремя качествами: Верностью, Преданностью и Доблестью, а его славное имя останется в памяти потомков.

Литература и изящные искусства

Хотя для бусидо в первую очередь требуются сила и мощь, обладать только ими – значит быть всего лишь грубым самураем. Поэтому самурай должен знать грамоту и, если у него есть время, учиться стихосложению и чайной церемонии. Если он не учится, он не сможет постичь причины вещей, как прошлых, так и настоящих. И каким бы опытным и мудрым он ни был, он обязательно когда-нибудь окажется в большом затруднении, если у него недостаточно знаний. Ибо, понимая дела своей страны и чужих земель, учитывая принципы времени, места и ранга и следуя наилучшему, не совершишь больших ошибок в расчетах. Поэтому я говорю, что самурай должен быть прилежным в учении. Но если он плохо использует свои познания, становится самоуверенным и свысока смотрит на неграмотных, если он поклоняется всему иностранному и думает, что ничего хорошего, за исключением китайского, не существует, если он настолько предвзят, что не понимает: что-то может в настоящее время и не подходить для Японии, каким бы хорошим оно ни казалось, то я скажу: его знания далеки от совершенства. Он должен учиться, помня об этом.

Феликс Беато. Самурай Йокогама. Фото. XIX в.

Стихосложение – это давний обычай нашей страны. Великие воины всех времен писали стихи, и даже самый низший вассал пробовал время от времени сочинять неуклюжие строки. Но тот, кто занимается только этим и пренебрегает повседневными обязанностями, становится мягким душой и телом, теряет все свои боевые качества и выглядит как придворный самурай. Если особенно увлекаться короткими стихами хайку[36 - Хайку – семнадцатисложные трехстишия, жанр японской поэзии.], столь модными в наше время, то можно легко стать бойким на разговоры, остроумным и щеголеватым даже среди молчаливых и сдержанных товарищей. Хотя это может считаться милым в обществе, особенно в наше время, но самураю следует этого избегать. Что же касается чайной церемонии, то со времен сёгунов Киото она была развлечением военного сословия, и, даже если ты не слишком любишь ее, тебя могут пригласить участвовать в ней и быть гостем знатных людей. Поэтому по крайней мере следует знать, как правильно входить в чайную комнату, как рассматривать ее убранство и следить за приготовлением чая, как есть блюда и пить чай. Чтобы получить знание о чайной церемонии, следует взять несколько уроков у Чайного Мастера. К тому же в чайной комнате хорошо наслаждаться отдыхом и спокойствием, ибо в ней нет хвастовства и роскоши, поэтому даже в домах богатых людей и чиновников ты найдешь простые соломенные хижины с опорами из дерева и стропилами из бамбука, с простыми безыскусными решетчатыми окнами, бамбуковыми шторками, калиткой и входом. Чашки и другая утварь также лишены изысканных орнаментов, их формы чисты и сдержанны. Они полностью лишены испорченности повседневной жизни. Я полагаю, что этот дух, если ему следовать, способствует постижению Пути воина. Поэтому очень неплохо подготовить для чайной церемонии специальное место. Можно воспользоваться даже картинами нынешних художников, простой чайной утварью и глиняным чайником – это недорого и соответствует аскетическому стилю чайной церемонии. Но во всех вещах простое склонно превращаться в сложное, и стремление к роскоши дает о себе знать. Так, если видишь у кого-то чайник Асия, то становится стыдно за свой глиняный, и вскоре начинаешь хотеть, чтобы вся утварь была дорогой. Затем присматриваешься, где что подешевле, и становишься знатоком, так что можешь купить хорошую вещь за малую цену. Затем, когда видишь в чьем-либо доме красивую вещь, начинаешь выпрашивать ее у хозяина или предлагать обменять, конечно, чтобы выгода осталась за тобой. Такое поведение не лучше поведения простого лавочника или торговца и бесчестит Путь воина. Это большая ошибка, и, чем практиковать такую чайную церемонию, лучше вообще ничего не знать о ней и оставаться в неведении даже насчет того, как пить чай. Ибо предпочтительнее показаться грубым, чем опорочить величие бусидо.

Ямамото Цунэтомо

Хагакурэ

Будосёсинсю и Хагакурэ

Период внутренних войн, продолжавшийся более ста лет, закончился к 1600 году. Именно тогда на окутанных туманом рисовых полях долины Сэкигахара произошла битва, сделавшая Токугава Иэясу безраздельным владыкой Японии и определившая судьбу страны на двести пятьдесят лет вперед.

Предки Юдзана Дайдодзи были вассалами клана Токугава, а клан Набэсима, которому служили Ямамото, относился к категории «тодзама» – так называли тех, кто подчинился Токугава Иэясу только после Сэкигахара. Основатель клана Набэсима – Набэсима Наосигэ[37 - Набэсима Наосигэ (1538–1618) – первый даймё клана Набэсима.] – вначале выступил на стороне Токугава, но внезапно перешел на сторону Тоётоми[38 - Тоётоми Хидэёси (1536–1598) – государственный деятель, пытавшийся наряду с Ода Нобунага и Токугава Иэясу установить стабильное централизованное управление в Японии. Предпринимал завоевательные походы в Китай и Корею.]. Сменилось три поколения даймё, прежде чем растаял холод отношения сёгунов Токугава к клану Набэсима.

Корни клана Дайдодзи восходят к семье Тайра, через Тайра Корэхира. Но сама фамилия была принята лишь в XV веке, когда Исэ Таро, старший брат Ходзё Соуна, взял себе имя по названию находившегося неподалеку от его резиденции храма (по другой версии – по названию деревни, в которой жил). Отец Юдзана служил Мацудайра Тадатэру – шестому сыну самого сёгуна. Однако немилость Токугава по отношению к Тадатэру вскоре превратила Дайдодзи в рёнинов.

Рёнинами – воинами без господина, без средств к существованию – стали после битвы при Сэкигахара более полумиллиона самураев. Эту армию пополняли не только побежденные, лишившись своих владений, но и их победители.

Мир принес эпоху процветания и благополучия. Вырастали новые города, развивались торговля и производство, но самураи могли только негодовать о том, что их жалованье не растет, а социальный вес становится все меньше. Потомственные воины оказались не у дел. Новый идеал воина и ученого, сложившийся на основе собственных ценностей под китайским влиянием, подходил не всем. Ситуация со временем выровняется, но война не оставляла возможности для овладения искусством каллиграфии. Дело было даже не в том, как воину стать чиновником и счетоводом, а в том, что тревожило уже многих, – дальнейшая судьба воинского сословия.

Муро Кюсо (1658–1734) писал: «До недавних времен самураи ничего не знали о деньгах и жили скромно. Я помню свою юность, тогда молодые люди никогда не говорили о ценах и были те, кто краснел от смущения, слыша непристойные рассказы. Вот так за пятьдесят лет изменились устои».

Проблема росла. Проблема требовала разрешения. И появлялись голоса, призывавшие вернуться к былой простоте и воинским идеалам или же рассуждавшие о «дисциплине ума», способной помочь самураям в новой и непривычной обстановке.

Все были едины в одном: самураю необходимо заново обрести себя, свою роль и значение в изменившемся мире. Бусидо – Путь воина – требовал нового определения.

Юдзан Дайдодзи (1639–1731) и Ямамото Цунэтомо (1659–1719) – каждый предложил свой рецепт, свое напутствие молодому самураю. Дословный перевод «Будосёсинсю»: «Напутствие вступающему на Путь воина»; «Хагакурэ» буквально означает: «Сокрытое в листве».

И даже здесь, уже на вкус слова, мы можем ощутить разницу, почувствовать несходство двух современников, двух самураев. Юдзан Дайдодзи еще молодым человеком прибыл в Эдо (ныне Токио, изучал военные науки в школе Обата Кагэнори и Ходзё Удзинага – двух великих полководцев той эпохи, от них же он почерпнул любовь к конфуцианству. Ямамото Цунэтомо вместе со своим господином обучался у ученого по имени Куранага Рихэй. На него повлияли также конфуцианец Исида Иттэй[39 - Исида Иттэй – Исида Ясубо Нобуюки (1629–1693), ученый-конфуцианец и советник Нэбэсима Мицусигэ.] и дзэнский священник Таннэн[40 - Таннэн (?–1680) – дзэнский священник, под руководством которого обучался Цунэтомо.].

И Цунэтомо, и Дайдодзи были самураями нового типа: владение кистью и написание стихотворения вызывали у них не больше затруднений, чем обращение с мечом.

Сходства и различия двух самураев чередуются и в жизни, и в их взглядах, дошедших до нас.

Дайдодзи был рёнином, служил клану Асано в Ако, клану Мацудайра в Эцидзэне и клану Мацудайра в Айдзу, много путешествуя по стране и меняя хозяев. Ямамото всю жизнь служил клану Набэсима, и только официальный запрет сёгуна и самого Набэсима Мицусигэ[41 - Набэсима Мицусигэ (1632–1700) – сын Набэсима Таданао; третий даймё клана Набэсима.] воспрепятствовали ему совершить ритуальное самоубийство после смерти господина. Автор «Хагакурэ» стал дзэнским монахом-отшельником (под именем Дзёто) и прожил почти в полном уединении без малого два десятка лет.

Высказывания Цунэтомо дошли до нас только благодаря Тасиро Цурамото, записавшему содержание бесед, продолжавшихся между ними более семи лет. Сам же Дзёто советует после прочтения всех одиннадцати книг бросить их в огонь.

Рёнин Дайдодзи, не имевший ни господина, ни земли, не был обеспокоен судьбой какого-нибудь конкретного владения или клана, что способствовало широкому распространению «Будосёсинсю» среди различных феодальных домов.

Мысли Цунэтомо не простирались дальше владений клана Набэсима. И более ста пятидесяти лет, вплоть до реставрации Мэйдзи в 1868 году, «Хагакурэ» оставалось учением для избранных. Трудно сказать, что сильнее повлияло на это: или стремление Набэсима использовать наставления Дзёто только для воспитания своих самураев, или же опасения о том, какую реакцию у сёгуната вызовут призывы к беззаветной преданности даймё клана Набэсима, пронизывающие текст «Хагакурэ».

И Цунэтомо, и Юдзан задавались одним вопросом: «Как мы живем, как мы умираем?»

В самом начале «Хагакурэ» есть изречение: «Я постиг, что Путь Самурая – это смерть», ставшее лозунгом летчиков-камикадзе во время Второй мировой войны.

Первая глава «Будосёсинсю» начинается так: «Самурай должен прежде всего постоянно помнить – помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги, – что он должен умереть». Вот его главное дело.

Но дальше Юдзан говорит о долгой и благополучной жизни, а Дзёто советует: «В ситуации «или – или» без колебаний выбирай смерть». Спокойная поучительность Дайдодзи, этика, основанная на предельной взаимосвязи внешнего и внутреннего, индивидуальное совершенствование в духе конфуцианства – напутствуют молодого самурая в разрешении вопроса о том, как жить воину в мирное время.

«Хагакурэ» призывает отказаться от прагматизма, от здравого смысла; лишь интуиция способна привести к первоосновам бытия, помочь в любых свершениях. Не дзэнское созерцание Пустоты, а жизнь в мире, жизнь в эту минуту, жизнь, определенная одним: правильным ли будет твой следующий шаг. Постепенность и сиюминутность движения и порыв, мгновение и вечность. Два великих самурая пытались ответить на вопросы, о которых судить читателю: стоило ли их задавать?

    Ямамото Цунэтомо ХАГАКУРЭ

Из Книги Первой

Хотя самурай должен прежде всего чтить Путь Самурая, не вызывает сомнений, что все мы – небрежительны. Поэтому, если в наши дни спросить: «В чем подлинный смысл Пути Самурая?», лишь немногие ответят без промедления. А все потому, что никто заранее не готовит себя к ответу на такие вопросы. Это свидетельствует о том, что люди забывают о Пути.

Небрежение опасно.

* * *

Я постиг, что Путь Самурая – это смерть.

В ситуации «или – или» без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Сделать правильный выбор в ситуации «или— или» практически невозможно.

Все мы желаем жить, и поэтому неудивительно, что каждый пытается найти оправдание, чтобы не умирать. Но если человек не достиг цели и продолжает жить, он проявляет малодушие. Он поступает недостойно. Если же он не достиг цели и умер, это действительно фанатизм и собачья смерть. Но в этом нет ничего постыдного. Такая смерть есть Путь Самурая. Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твое тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем. Тогда вся твоя жизнь будет безупречной, и ты преуспеешь на своем поприще.

* * *

Хороший слуга – это тот, кто безоговорочно подчиняется своему господину. Можно сказать, что это – идеальный слуга.

Если ты появился на свет в старинном самурайском роду, достаточно лишь глубоко задуматься над верностью предкам, презреть тело и разум и всецело посвятить себя служению хозяину. Можно считать удачей, если ты к тому же наделен мудростью и талантами и сумеешь правильно воспользоваться ими. Но даже тот, кто ни к чему не пригоден и неуклюж, может стать надежным слугой, если он исполнен решимости выполнять волю своего хозяина. Однако грош цена человеку, если его достоинства ограничиваются только мудростью и талантами.