Всему свое время. Две повести
– Так значит политический режим здесь – олигархия?
– Именно. И всех это полностью устраивает.
– Никто не пытается с этим бороться?
– Психушка, – в один голос произнесли парни.
– Если ты не выделяешься из толпы – ты молодец, – продолжил Пауль, – как только ты подаешь малейшие признаки индивидуальности – тебя сразу же «стригут» под остальных и тебя это тоже устраивает, потому что способности мыслить индивидуально больше нет. «У меня есть технологии, у меня есть „свобода“, у меня есть воображение, я счастлив». И тебя за это гладят по голове.
– Люди здесь работают?
– Нет. За них все делают машины. Они просто раз в месяц получают денежную норму, которая зависит от их послушания. Хорошо себя вел и нигде не дебоширил – получаешь все сумму. Где-то поступил неправильно, получил половину.
– Но где в запрограммированном мире можно поступить неправильно?
– У всех рано или поздно появляются мысли что он поступает как-то «не так». Бывает, что люди начинают чувствовать, что ими управляют и пытаются выделиться, хоть и не совсем значимо. Например, сказать что-то другому вслух или снять с себя технику и посмотреть на окружающий мир. Властям сразу же поступает сигнал, они прилетают, хватают «бунтаря» и улетают в неизвестном направлении. Из него выбивают дурь промывкой мозгов, затем возвращают и урезают заработанную плату за месяц. У него больше не будет ни желания, ни мыслей, чтобы снова как-то выделиться. А власть счастливо прыгает на фоне стада баранов и смеется с каждого. Ты можешь ввести человеку программу в мозг, и он будет лизать тебе пятки, пока тебе не надоест. Ты можешь заставлять его делать все, что только пожелаешь, и никто тебе за это ничего не сделает: тебя окружают такие же как ты богачи, в прислуге у которых программисты-психиатры, и тысячи баранов-болванок. Развлекайся и доминируй сколько пожелаешь.
– Это… ужасно… Но почему вы не такие?
– Откуда тебе знать? – спросил Йен. – Возможно мы точно так же запрограммированы и нам приказано втереться к тебе в доверие и доставить тебя живой.
– Не пугай беднягу, – сказал Пауль. – Она и так в шоке.
– Согласен…
– А как здесь с искусством? – поинтересовалась я.
– Плохо. Ни одной картины, написанной человеком ты не найдешь.
– А музыка?
– Аналогично.
– Я умею играть на многих музыкальных инструментах, это моя жизнь.
– Придется пока о ней забыть, – сказал Йен.
…
– Так почему же вы все-таки не такие как все? Не запрограммированы, да и в доме у вас ни одной голограммы, и ни одного высокотехнологичного предмета. Разве что летающие часы…
– Тебе понравились? – поинтересовался Йен. – Такой будильник вполне по мне. Чтобы его выключить нужно упереться ногами в пол, и он тут же исчезает. А то обычно выключу его и дальше сплю…
– Мы бунтуем, – ответил Пауль. – Я скорее умру, чем буду лизать кому-то… что-то…
– И как вы еще не попались?
– А нам везет-улыбнулся Йен.
– Если бы дело было только лишь в везении… – вздохнул Пауль…
– … то нас бы уже давно зомбировали, – продолжил второй.
Он подошел к моему креслу, наклонился, взял меня за плечи и спросил:
– Ты будешь сражаться или ты хочешь быть зомби?
Я посмотрела на него, на Пауля, в окно. Я думала о том, что не будет ли проще просто сдаться, ведь я не буду знать, что я сдалась и мне будет казаться, что все хорошо? Это ли не разрешение всех проблем? Спокойствие и тишина-это ли не то, к чему стремился каждый человек на протяжении столетий? Ни этого ли я хочу? Нет… не этого… Я еще не определилась с целью в жизни, но это явно не она.
– Я буду сражаться, – решительно заявила я.
Я увидела в их глазах одобряющий блеск. Они надеялись на такой ответ, и я их не подвела.
– Чуть не забыл, – произнес Пауль, – название этого города – «Сектор 38»
Какой-то «Сектор 38» заменил «Санкт-Петербург»? Ну с этим я вряд ли смирюсь…
– Пойдем на площадку для тренировок, – сказал Йен. – Будем учиться стрелять.
– А долго мне придется обороняться? – спросила я.
– Пока мы не найдем способ вернуть тебя обратно.
Это явно не то, что я хотела услышать, но выхода не было. Я решила сражаться-и я беду сражаться. Как же удивительно быстро мне захотелось доверять этим парням. Быть может потому, что они были одеты в одежду моего века, или потому что умели разговаривать и размышлять. Может потому, что этот странный парень с лазерными мечами мне напоминает кого-то до боли близкого, или потому, что его улыбка вызывает радость и у меня. Может потому, что я впервые встретила немца, к которому у меня нет отвращения из-за времен войны.
– Пойдем? – спросил Йен.
Я кивнула.
Мы вышли из дома и повернули направо.
– Слушай, – начала я. – А как вас еще не нашли? Ведь ваш дом такой старинный, сразу видно, что здесь живут люди, не такие как все.
– Обернись, – ответил тот. – Что тебя не устраивает в этом доме?
Я обернулась. Удивительно, но этот дом действительно не был похож на старинный. Напротив, он пугал своей новизной. Он словно был похож на огромную солнечную батарею темного, почти черного цвета. Он не имел определенной формы, словно это какая-то не сложенная головоломка из хаотичных пластин, однако по размерам он казался явно меньше, чем внутри.
– По-моему, весьма соответствует данному времени, – улыбнулся тот.
Мы пошли дальше. Появился туман, который со временем сгущался. Зажглись летающие в воздухе светло-синие фонари. Становилось прохладно. Эта часть города напоминала мне что-то заброшенное, не живое. Временами из ниоткуда доносился гул машин, странные скрипы и механические мелодии реклам с искусственными голосами. Слегка виднелись деревья, другие дома, и ни одной души в округе.
– Боишься? – спросил знакомый голос.
– Немного, – ответила я не переставая оглядываться.
– Вот мы и пришли.
Я была так отвлечена мыслями и окружающей средой, что даже не запомнила дороги. Единственное что я поняла, это то, что место это находилось не далеко от дома, из которого мы вышли. Своим домом я пока боюсь его называть.
Итак, перед нами был стадион с баскетбольными корзинами и прицелами на столбах.
– Поднимай пистолет и целься в самый маленький кружок в центре мишени, – произнес тот.
А я так и не понимала до этого момента, что все это время в моих руках было оружие. Я подняла его и начала целиться. Я закрыла левый глаз и сразу же вспомнив совет Йена, открыла его.
– Как его заряжать? – поинтересовалась я. – И чем?
– Заряжается он вот такими капсулами, – сказал парень и достал из крана маленькую железную капсулу, похожую на пилюлю.
– А стреляет он тем же веществом, из которого сделано лезвие лазерного меча. Название вещества тебе знать пока не надо, в вашем времени его и в планах нет, – он взял пистолет в руки. – Заряжается он таким образом: видишь вот это маленькое отверстие в рукояти? Вот сюда вставляется капсула. Максимум можно положить три капсулы. Одна капсула – три выстрела.
– То есть максимальный заряд – девять?
– Именно.
– Маловато…
– На самом деле если метко стрелять, то в самый раз. Не армию же тебе надо уложить. – он зарядил три капсулы. – Я покажу как надо.
Он взял пистолет в правую руку, вытянул ее, находясь примерно в десяти шагах от мишени, подумал секунду и выстрелил. Звука не было абсолютно, словно кто-то просто нажал на беззвучный режим. И попал он прямо в яблочко, толком и не целясь. Место попадания было прожжено насквозь.
– Он довольно легкий, – сказал стрелок. – Отдача практически нулевая, да и бесшумно, что идеально для убийства или защиты. Никто и шуму не поднимет, так, как и не заметит ничего. Здесь можно убить любого, идущего в толпе. Если это будет бесшумно, то никто даже внимания не обратит, будучи погруженным в виртуальный мир.
– И убийства здесь не наказуемы?
– Просто вычитается из зарплаты, и все.
– Надо же… человеческая жизнь настолько не важна…
Мы помолчали пару секунд, а затем он отдал мне оружие.
– На самом деле ничего сложного тут нет, – он стал сзади меня и положил свои руки поверх моих. – Этот палец на курок, вот так, а эту руку можешь убрать, пистолет не тяжелый. Выпрями руку вот так и прицелься. Смотри чтобы оба прицела были состыкованы. Вот так. Попробуй выстрелить, – он отошел от меня.
Я опустила оружие и попробовала встать ним снова. Так… этот палец на курок, руку вытянуть, глаза открыть…
Наверное, довольно больно получить такую пулю. Мало того, что это ранение, так еще и сильнейший, разъедающий ожег. А этот парень… Он многих убил, если так хорошо стреляет? И откуда он вообще. Почему взялся меня спасать? И взгляды его иногда такие… пронизывающие… Словно он меня не первый день знает. Словно он ждет чего-то, но никак не дождется. Чего его голубые глаза хотят от меня? Руки дрожат… Невозможно сосредоточиться при таких обстоятельствах. Наверняка он ждет что я попаду точно в цель, но я не могу сосредоточиться. Прицел плывет перед глазами. Что я здесь делаю? Мысли путаются, руки дрожат сильнее, а он все смотрит на меня. Итак…
Выстрел!
Глава 3
– Чтоооо? – раздался недоумевающий голос Йена. – Куда ты целилась? В небо??
– Нет, вот туда, – тихонько сказала я и показала на мишень.
– Мда… похоже на обучение уйдет больше времени, чем я думал… А его у нас, к сожалению, мало.
– Просто тут туман.
– Не отмазывайся. Мишень меньше тебя всего в пару раз, как можно было не попасть?
Я решительно прицелилась снова. Палец сюда, на курок, сравниваю прицел и… Выстрел!
Раздался звон. Я попала в столб, выше мишени. Я бездарность.
– Уже лучше, – сказал парень. – Давай еще раз.
Его слова мотивировали меня снова и снова. В те моменты, когда мне казалось, что у меня ни за что не получится, он подавал мне надежду, говорил, что верит в меня и это удивительным образом заставляло меня идти вперед. Выстрел! Верхний край мишени.
– Давай еще раз!
Выстрел! Край мишени справа.
– Еще раз!
Выстрел! Правый край мишени, уже ближе к середине.
– Еще!
Выстрел! Еще ближе к середине!
– Давай!
Выстрел! Ближе!
– Еще раз!
Почти в яблочко!
Нажимаю на курок еще. Еще! Еще и еще! А пистолет не стреляет…
– Тихо-тихо, – произнес Йен и взял у меня пистолет. – Надо перезарядить.
Он открыл рукоять, оттуда посыпались капсулы, он зарядил новые, которые достал из кармана джинсов.
– А с этими капсулами что? – спросила я.
– Они пусты, – закончил заряжать тот.
– Но они ведь абсолютно не отличаются от тех, что ты зарядил сейчас.
– Они легче, холоднее и тусклее чем новые. Они теперь никуда не годны.
Еще около двух часов ушло на тренировку. Я ни разу не попала в яблочко, но была к этому близка. На мишени живого места нет, через нее можно было прокидывать макароны. Становилось прохладно, темнело, и ушло явно больше двух часов на то чтобы я хоть на чуть-чуть приблизилась к цели.
– Просто пойми, что эта мишень – такой же вооруженный человек, как и ты, разве что более опытный. Намного более опытный, – произнес Йен. – Сможешь ли ты выстрелить?
– Я… я не знаю… – я растерялась. Изначально я конечно понимала, что мне придется стрелять в людей, но толком даже не задумывалась об этом.
– Либо ты их, либо они тебя. Запомни это. Если не выстрелишь вовремя-тебя схватят и превратят в зомби. А учитывая твою внешность, могут еще и отправить куда-нибудь.
– Куда?
– Туда, где тебя сделают безотказной.
– Даже думать об этом не хочу.
– Не думай. Но ты должна понимать, что если ты встала на путь борьбы, то ты должна быть решительна, у тебя не должно быть сомнений, иначе можешь сразу пойти – сдаться.
– Поняла.
Мы постреляли еще немного и решили пойти домой. Я замерзала и руки ужасно дрожали. Дорога домой заняла около двух минут. Мы открыли дверь и вошли. Тишина… Мы прошли в гостиную и перед нашими глазами встала пугающая картина: погром. Кресла перевернуты, одежда валяется на полу, как и некоторые вещи.
– Пауль! – вскрикнул Йен, достал из-под рубашки лазерный меч, выпустил лезвие и рванул в соседнюю комнату.
Я покрепче схватила пистолет и целясь в сторону соседней комнаты, передвигалась медленно, приставными шагами. Наконец я вошла в комнату. Паника на лице Йена пугала меня не меньше чем погром в доме.
– Его нет… Они его забрали… Сволочи… – шептал светловолосый и сложил лезвие меча.
Я опустила пистолет, похоже, что стрелять уже было не в кого.
– Кого забрали? – послышался высокий голос в шкафу. – Меня что ли? – из шкафа с грохотом в одних трусах вывалился Пауль.
Выражения наших лиц в тот момент были непередаваемы.
– Что? – недоумевая спросил Пауль. – Я брюки искал.
– Твою… – прервался Йен. – Я никогда не привыкну к этому, – покачивая головой он покинул комнату.
Пауль, с непонимающей улыбкой, пожал плечами и посмотрел на меня:
– Я тебя не смущаю?
– А? Меня? Нет… – забегали мои глаза.
– Ну и хорошо, – сказал тот и начал одеваться.
Я вышла из комнаты следом за Йеном.
Войдя в гостиную, я видела, как он убирает вещи с пола, складывает, и относит в свою с Паулем комнату. Я решила помочь и положила некоторые вещи на полки гостиного шкафа. Эти вещи самые обычные: ручка, карандаш, свитер, носки. Я раскладывала принадлежности по полкам, а одежду складывала и клала на кресло. Йен тихонько подходил, брал и молча относил туда же, в комнату. Раскладывая вещи, я наткнулась на курительную трубку с подставкой. На ней было написано «Museum of Sherlock Holmes». Я немного по разглядывала ее и поставила на полку. Перебрав еще кучу вещей, помогая Йену складывать вещи, я не переставала думать, что весь этот мир просто-напросто пугает. Мне было скучно в старом мире, я не ценила то, что у меня было и мне казалось, что это будет вечно. Но когда я попала в мир, в котором у людей нет свободы и собственного мнения, я по-настоящему испугалась, это ведь так странно… Ты видишь небо-они его не видят, ты думаешь, что хорошо было бы сделать что-то для других, быть полезным-они не думают ни о чем. С момента прибытия сюда в моей голове звучит какая-то мелодия, концерт, менуэт, скерцо, прелюдия, все сразу. И она мучает меня тем, что не может быть написана, не может быть озвучена. У нее нет будущего и это до глубины души обидно…
– Это тебе, – послышался голос Йена. Я подняла голову и встала с пола. Он смотрел мне в глаза и протянул белую книгу.
– Спасибо, – я взяла ее. – Что это?
– Открой.
Стоило мне раскрыть ее, как перед моим лицом появилась объемная голограмма космоса. Во всей красе и во всем могуществе этот мирок уместился всего лишь в полуметре, но он не стал ни чуть хуже от этого. Так близко перед моим лицом летали тысячи планет и звезд, комет и метеоритов. Они такие маленькие, но такие большие…
– Я и не сомневался, – произнес Йен.
Я вопросительно посмотрела на него.
– Это секретная техника и я дарю ее тебе. У нее очень много функций и, я думаю, что тебе понадобиться много лет, чтобы изучить все. Будут моменты, когда тебе придется посидеть дома одной, и этот подарок чтобы ты не скучала. Этот космос – это тест. Тест на богатство внутреннего мира. Я включил эту функцию прежде чем дать ее тебе, и ты с блеском прошла тестирование. Для сравнения: любой прохожий, который возьмет эту книгу увидит голограмму в виде квадратика. Маленького белого бумажного квадратика. У «умных» людей квадратик цветной.
– Поверить не могу что все так бедны.
– Да, богатство здесь только внешнее. У людей нет душ, они теряют их, не получив. Такое уж тут общество. Возможно это потому, что здесь никто не верит в Бога, но лично я в это не верю.
– Откуда ты? – спросила я, не имея возможности оторваться от космоса. – Ты ведь явно не отсюда.
– С чего ты взяла?
– Ты не такой как все, и Пауль тоже. Вы не отсюда.
– Просто мы боремся и потому не такие как все.
– Нет. Если бы это было так, то вам пришлось бы бороться с пеленок. Зомбирование этого общества слишком велико.
Йен предпочел промолчать. Завидую этому его качеству, его молчание таково, что, услышав его больше не хочется ничего спрашивать, его молчание громче любого крика.
– Возьми, – попросила я и протянула ему книгу.
– Не стоит.
– Прошу тебя.
Он посмотрел мне в глаза так, как никто никогда не смотрел. Я ни у кого ни разу не видела такого взгляда: он смешивал в себе просьбу пожалеть его, настойчивость, в то же время неуверенность и тоску, усталость, вызывающую жалость. Я бы пожалела его, но мне очень хотелось посмотреть на его душу, на внутренний мир.
– Нет, прости… Пока не стану.
– Почему?
– Тебя напугает то что ты увидишь. Не стоит.
– Что может напугать меня больше чем этот мир?
– Именно моя душа и может.
– В твоих глазах я вижу, что она не может быть ужасна.
– Это оболочка, маска. Что за ней ты не догадаешься никогда. А когда увидишь, то навсегда пожалеешь об этом.
– Не пожалею. Я хочу видеть ее! – я начала впихивать ему книгу, тот захлопнул ее.
– Я сказал: не стоит, – и протянул закрытую ее мне.
Я открыла ее снова: просто книга с белыми чистыми листами.
– Как ты это сделал? – я недоумевая крутила книгу. Обложка тоже была чиста, как только что выпавший снег.
– Я же говорил, что на изучение этой книги у тебя уйдет много времени, – тот улыбнулся. Он был так рад тому что «сделал» меня, наверное, в этот момент я была как обезьяна, которая никак не может понять, как надеть эти очки.
Он еще немного по улыбался и сказал:
– Все зависит от приказа желания.
– Это как?
– Ну вот смотри, – тот взял книгу. – Что ты хочешь увидеть в объемной голограмме?
– Можно все что угодно?
– Абсолютно. Все, на что способно воображение. Именно поэтому эта штука запрещена, ведь она именно воображение и развивает.
– Хочу увидеть там зимний город. Тот город, к которому я привыкла.
Не прошло и секунды как он открыл книгу: моя родная улица до полуметра засыпана пушистым, мягким снегом, в который так и хочется с разбегу прыгнуть. Дети катаются на санках, играют в снежки, и даже взрослые не могут удержаться чтобы не кинуть в коллегу хорошенький кругленький снежок.
– Ты можешь смотреть на это вечно. Дети не устанут веселиться, для них нет ни школы, куда нужно ходить каждый день, ни уроков, которые надо делать вместо того чтобы просто веселиться с друзьями. Взрослые никогда не вернутся на свою скучную работу, не будут выслушивать злого, подлого шефа, которого интересует только собственная выгода, просто потому, что сейчас кто-нибудь хорошенько зарядит ему в голову снежком и веселье продолжится, надо ведь отыграться. В этом маленьком мирке, который ты создашь, не будет места грусти и жестокости. Я очень часто создавал его в этой книге чтобы окончательно не сойти с ума от печали, осознавая ужас этого мира. Теперь этот мирок твой, я дарю его тебе.
Я была тронута до глубины души и уже понемногу представляла какой может быть его душа. У меня в голове не укладывалось что она может быть так ужасна, как он описывал.
Слушая его монолог так хотелось обнять этого бедного парня, который так хотел казаться сильным все это время, а ведь на самом деле он беззащитен не меньше меня. Какая же цель у него в жизни? За что он борется с зомбированием? Почему просто не сдастся? Мне казалось, что он сдерживает слезы и, сама того не понимая, я делала тоже самое.
– Возьми, – сказал он и протянул мне книгу. – Попробуй сама.
Я взяла ее в руки и в тот же мир красота и веселье исчезли. Просто пустая книга, никакой голограммы над ней.
– Что тебе еще нравится? – спросил он.
– Я люблю музыку. Люблю ее сочинять, слушать, исполнять.
В тот же миг появилась голограмма скрипки, самой красивой, которую я когда-либо видела. Казалось, что я вижу каждый ее миллиметр, четкость этой голограммы превосходила любой зеркальный фотоаппарат. Это явно была ручная резьба и мастер наверняка вложил в нее все силы без остатка, и не зря. Как вы догадались, я играю на скрипке, этим инструментом я владею лучше всех остальных, не удивительно что именно он первым появился здесь.
– Немного тренировок, – начал Йен, – и ты сможешь воспроизводить музыку из своего сознания. Так ты сможешь сочинять ее в этом мире.
– Спасибо.
Меня так мучили мысли о моей музыкальной беспомощности, а он буквально спас меня от глубокой депрессии.
Я медленно закрыла книгу.
– Что с тобой? – спросил он.
А я плачу…
Книга тихонько выскользнула из рук и упала на пол, я вслед за ней. Мне так не хотелось казаться настолько слабой, беспомощной, но все это ужасно давило на меня, что я просто не выдержала. Меня слишком это тронуло. Что-то настолько хорошее на фоне настолько плохого… Я просто сорвалась. И вот я сидела на полу перед парнем, которого знаю от силы пару дней и тихонько плакала, пытаясь закрыться своими свисающими волосами, наклонив голову.
Он упал на колени и обнял меня. Мне так это было нужно… Чтобы кто-то просто обнял, был рядом.
– Все будет хорошо… – обнадежил шепот.
А Пауль в этот момент тихонько сопел в ихней комнате. Он прошел мимо нас еще до того, как Йен принес мне книгу, он прокрался как мышь.
И он тоже не менее загадочный персонаж, быть может когда-нибудь я смогу узнать его получше, услышать его мысли и его историю, понять кто он. Он ведь тоже борется ради чего-то, что-то держит его сознание и умоляет не становиться зомби.
Мы просидели на полу в обнимку еще около двадцати минут и не было никакого желания расходиться по койкам, хотя время было уже позднее. Только когда тебя вот так обнимает кто-то, начинаешь понимать, насколько ты был одинок и как тебе не хватало чьего-нибудь плеча.
– Завтра мы с Паулем уходим рано, – разрезал тишь Йен. – В нашей комнате есть холодильник, думаю разберешься с ним, возьмешь себе поесть все, что пожелаешь, не смей стесняться, мы постараемся прийти как можно быстрее.
– Куда вы?
– По делам.
– Это опасно?
Он снова промолчал, и я поняла: это было не просто согласие, а нечто большее. Словно похвала за попадание в точку. Он умел говорить молча, и с каждой минутой я все больше убеждалась в этом. Парадокс, но его молчание действительно могло сказать больше чем любой его монолог, хотя я бы с удовольствием слушала его монологи снова и снова.
Мы поднялись с колен, он вытер мои слезы и попросил больше не плакать. Сказал, что я сильная и со всем справлюсь.
Мы разошлись по кроватям.
Я легла спать и сразу же уснула, но одна мысль меня все же беспокоила: завтра утром я проснусь одна.
А что делать если за мной придут?
Отстреливаться?
Так я не умею…
А может надо…
Поставить ловушки…
По всему дому…
И…
Всё…
Сплю…
Глава 4
Мне снится сон: я слышу легкий всплеск воды и открываю глаза. Я на берегу озера и рядом никого. Вокруг горы и леса, а рядом трещит костер. Уютная тишина так и просит остаться с ней навсегда…
Наступило утро, и я проснулась. Открыв глаза, я увидела всю ту же комнату тридцать первого века. Просыпаться здесь уже легче, но желание проснуться у себя дома все равно осталось. Хотя, я, наверное, расстроилась бы, понимая, что я вернулась к старой, скучной жизни. Я уперлась ногами в пол, похлопала себя по щекам и встала на ноги. Рядом, на тумбочке, лежал металлический куб, который разбудил меня прошлым утром. А светилось на нем «12:59». Неужели я настолько устаю, что сплю больше 12 часов в сутки?
Я привела волосы в порядок и пошла в комнату к парням. Разумеется, их там не было. Из их комнаты я попала в ванную, умыла лицо холодной водой и хорошенько вгляделась в свое лицо: оно действительно было измученным, слишком большой стресс для такого восприимчивого человека, как я, мне никогда еще не было так страшно и плохо.
Я вернулась в их комнату: она похожа на обычную комнату двадцать первого века, а возможно даже двадцатого. Светлые обои, окно напротив двери, шкаф слева, холодильник недалеко от двери, стол справа и двухъярусная кровать.
Открыв холодильник, я нашла привычную мне колбасу, сыр и хлеб. На столе я нашла нож и доску, затем направилась в гостиную. Там, у камина, мне было непривычно уютно, к тому же, парни поставили мне стол напротив моего кресла, который я не заметила, когда шла в их комнату, а на столе стоял термос, вероятно с чаем. До глубины души трогает такая забота. Я поела, причем бутерброд был довольно сочным, он не напоминал на вкус пенопласт или шампунь, и это радовало точно так же, как горячий сладкий черный чай из термоса.
Убрав за собой со стола, я начала ходить по комнатам, и, умирая со скуки, наконец вспомнила о подарке Йена, который я перед сном положила себе под подушку. Зайдя в свою комнату, я взяла книгу в руки и представила место, в котором я была в своем сне: озеро, горы, лес и костер… Не успела я открыть книгу, как мой взгляд машинально взглянул на какое-то движение за окном. Этим движением оказался человеческий силуэт, но проскользнул он довольно быстро, разглядеть его я не успела. Я не раздумывая положила книгу под подушку и схватила с полки шкафа пистолет. Смелость пришла в мои руки и сознание, и тут же покинула меня, когда дверь начали вскрывать. Я прикрыла дверь в свою комнату и тихонько, сквозь щель, наблюдала за гостиной комнатой. Силуэт вошел в нее, это парень примерно двадцати-двадцати трёх лет, одет в черные штаны, черную водолазку со светящимися серебренными нитями, черные лаковые туфли, волосы зачесаны вверх к макушке, с уха свисал какой-то странный предмет, вроде похож на наушник. Он стоял посреди комнаты и оглядывался, что-то искал взглядом, но найти никак не мог. Мои руки дрожали, я понимала, что, если я подам хоть малейший знак присутствия – мне конец. Дыхание было слишком громким, а стук сердца «перекрикивал» его. Плана действий у меня не было. Мне хотелось, как маленькой девочке, сесть в угол, обнять колени и звать взрослых, вот так я понимаю понятие страха.
